Историк старомосковского быта о Смутном времени

Забелин И.Е. Минин и Пожарский. Прямые и кривые в Смутное время. Предисл. Д.Володихина. М.: Аграф, 1999.

Исследование Смуты, выполненное автором книг “Домашний быт русского народа” и “История Москвы”, не переиздавалось с 1917 года. С тех пор этот драматический период русской истории удостоился не одной монографии и многочисленных публикаций документов. С точки зрения фактического материала “Минин и Пожарский”, наверное, в чем-то устарел. Но и сегодня книга интересна прежде всего тем, что, читая ее, погружаешься в атмосферу Московской Руси начала XVII века. Забелин превосходно стилизует язык той поры, так что “Минин и Пожарский” читается как настоящий исторический роман. Иван Егорович подчеркивал, что Смута – “это не революция, не перестановка старых порядков по-новому… Всесторонним банкротом оказался не народ, а само правительство, сама правящая и владеющая власть… в общем составе своих представителей…” Эти слова о России начала XVII столетия вполне применимы и к России конца ХХ. Но вот окончание этой фразы, увы, к нашей стране сегодня не имеет никакого отношения: “…Между тем как народ-то именно обнаружил такое богатство нравственных сил и такую прочность своих исторических и гражданских устоев, какой в нем и предполагать было невозможно”. Сейчас о нравственных силах народной души и крепости гражданских устоев народного сознания говорить, к сожалению, не приходится, и новых Мининых и Пожарских на горизонте что-то не видно.

Забелин был уверен, что “нижегородский подвиг в нашей истории – дело великое, величайшее из всех наших исторических дел, потому что оно создано исключительно руками и жертвами самого сироты-народа, у которого все другие сословия явились только помогателями”. Вместе с тем в пику Костомарову, стремившемуся оттенить малопривлекательные черты исторических деятелей, он несколько идеализирует предводителей нижегородского ополчения. Например, Забелин утверждал, что князь Пожарский “не за личные цели стоял и не целям какой-либо партии служил; он стоял за общее земское дело (почти что за республику! – Б.С.) и служил ему чисто, прямо и честно”. Между тем такие голубые идеалисты вряд ли вообще существовали в XVII, равно как и в ХХ столетии, тем более во главе такой вольницы, как казаки и ополченцы. В то же время Забелин убедительно говорит о чисто военных достижениях Пожарского, и в этой части его книга не устарела и сегодня.

Минина историк характеризует как человека, который был избран в земские старосты (судные начальники) потому, что “не был способен делать подлоги и обманы, хотя бы и с хорошею целью. Он занимал свою должность по выбору народа, а не по назначению правительства, в чем есть великая разница, и трудно представить себе, чтобы народ добровольно посадил себе на хребты человека сомнительных достоинств, когда при выборе людей в подобные должности всегда народом же ставились и неизменные условия, чтобы человек был добр (в общем обширном смысле), разумен, душою прям”. К несчастью, опыт истории показывает, что народ слишком часто ошибался в своем выборе и сажал “себе на хребты” отъявленных мерзавцев. Пример Гитлера здесь лишь один из многих. Кстати, наивно-демократические убеждения Забелина вполне сочетались у него с искренним монархизмом.

Одна из глав книги называется “Шаткость научных оснований в истории” и посвящена полемике с Костомаровым, отстаивавшим принципы научной критики источников. Забелин отстаивал то мнение, что в Смуте виноваты лишь бояре и дворяне, но не народ, который в лице нижегородского ополчения и спас в конце концов Русь от погибели. Он сокрушался, что “сущую правду из уст самой личности о собственном ее геройстве история принимает всегда с большим сомнением и осторожностью и ни в каком случае не поместит ее в передний угол своего повествования ввиду свидетельств, отрицающих такую правду или вовсе о ней не ведающих”. Здесь мы сталкиваемся с вечной проблемой недостатка или противоречивости показаний источников, особенно о событиях, отделенных от нас многими столетиями, или, наоборот, относительно недавних и все еще являющихся предметом идеологической и политической борьбы. Но этот принципиальный вопрос точности исторической науки не был разрешен ни во времена Забелина и Костомарова, ни сегодня. Очень часто существующие факты удается уложить в несколько противоположных друг другу версий. Поэтому до сих пор история остается не только наукой, но и искусством, ремеслом. В этом последнем качестве ее прежде всего и представляют труды Забелина.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"