Выпустим дисциплину на свободу!

Мы привыкли думать, что школа немыслима без контроля взрослых над детьми, а оказывается...

Читатели этой рубрики, вероятно, уже поняли, что речь каждый раз идет о том, как в обычных, повседневных ситуациях раскрываются настоящие пружины детской жизни. Авторы словно бы подсаживаются на корточках рядом с играющим или работающим ребенком, чтобы стать одного с ним роста, чтобы легче было видеть и понимать его. В прошлых публикациях мы говорили об искусстве терпения, об организации особой среды жизни детей, которая воспитывала бы их без участия взрослых, о появлении у ребенка потребности в рефлексии и порядке. Сегодняшняя тема – свобода и дисциплина. Обычно говорят: школа у нас жесткая, зато и дисциплина железная. А у вас свободная – значит, расхлябанная. Можно ли сделать так, чтобы свобода и дисциплина уживались в одних и тех же стенах?

Филипп и Андрюшка

Он стоит у стены, застегнутый на все пуговицы строгого пиджачка. Вокруг шмыгает ребятня: кто-то пробежал по длинному коридору в библиотеку со стопкой толстенных энциклопедий, кто-то пишет статью для газеты, кто-то решает задачки с дробями. А он стоит и ничего не может понять: бабушка говорила, что пойдут в новую школу, там ему будет хорошо. Странная какая-то школа: все кругом явно учатся, а учительницы в классе нет – вышла оформлять его бумаги. У них-то было не так. Учитель за дверь – и сейчас же все что угодно, только не учеба. А когда учитель возвращался, все опять были страшно прилежны. Недоумение увеличилось, когда он сел за парту рядом с белобрысым мальчишкой.
– Ты чего сидишь ничего не делаешь?
– А мне не сказали…
– Как это не сказали? А у нас никто и не говорит, все сами выбирают работу.
Так он узнал, что попал в свободную школу.
Почти год потребовался мальчику на то, чтобы разгадать смысл этого странного словосочетания “свободная школа”. Сначала он решил, что можно делать все что угодно, и играл целыми днями, пока другие вовсю учились. Но довольно быстро сообразил, что происходит что-то не то. Потом он решил проверить прочность существовавших в школе немногочисленных запретов. И тут опять недоумение: почему-то никто не ругает, а все стараются терпеливо объяснить, почему надо делать так, а не по-другому. А однажды утром он, глядя на других, сказал учительнице: “Я тоже хочу написать исследование про реактивные самолеты!” “Пожалуйста, в библиотеке есть справочник, который может тебе пригодиться”.

Мера взрослых вещей

Как ни странно, но вопрос действительно стоит именно так. Для нормального роста и развития, а значит, для жизни ребенка свобода необходима так же, как любовь, свежий воздух и молоко. Если ребенку не предоставлять свободу, он в самом деле может умереть. Не физически, так духовно. Или оттаивать долго-долго, как герой рассказанной истории.
В младенчестве малышу прежде всего необходима свобода движения, в раннем детстве к ней добавляется еще и свобода деятельности с различными предметами, а в школе – свобода выбирать учебные задачи и принимать собственные решения. Всем известно, что ребенок вырастает слишком неуверенным в себе и замкнутым, если чрезмерно занятые родители держали его часто в манеже, не позволяя пускаться в исследовательские путешествия по дому. Конечно, ему давали множество ярких игрушек, они до поры занимали его внимание. Но однажды наступало время, когда главной и любимой игрушкой у каждого человека становится собственный дом, который надо проползти вдоль и поперек, буквально попробовать на зуб. Для большинства взрослых это время – настоящее испытание их педагогических представлений. Трудно оставаться гуманистом, когда чашки летят со стола на пол. И ведь дело даже не в любимом сервизе – малыш может пораниться. И его поскорее отправляют в детскую, в лучшем случае дарят набор пластмассовой посуды, чтобы он мог заниматься с ней. И уж конечно не все мамы позволят своим трехлетним дочерям мыть эти самые чашки, а папы дадут мальчишкам-трехлеткам гвозди и молотки. Хотя как раз именно этого им сейчас хочется больше всего. Им это просто необходимо, потому что наступил такой период в развитии – копировать жизнь взрослых. Обычно эта проблема решается просто, благо игрушечная индустрия в большом количестве выпускает всевозможные муляжи предметов. Считается, что именно они и позволят ребенку решить эти задачи. Но дело-то ведь не в простом копировании. Дело все в том, что ребенок по-прежнему хочет быть свободным, теперь свободным не только в исследовании пространства, но и свободным от беспомощности перед взрослыми вещами, это пространство наполняющими. Он хочет научиться всему, что умеют родители: самостоятельно и быстро одеваться, наливать сок в чашку, не проливая на стол, резать огурцы для салата, подметать пол, прибивать крючки в коридоре. А потом, годам к семи, ему уже и этого будет мало.
Научившись читать, писать и считать, он хотел бы теперь сам решать, что читать и сколько, что писать и когда, как считать и где. Лучшими местами в мире ему представляются библиотека, небольшой магазинчик и иллюстрированный журнал. Он хотел бы проводить время не только в школе, но и на улице – ведь там можно тоже научиться интересным вещам. И тут снова взрослому приходится проверять свои педагогические пристрастия: либо сидеть рядом и делать вместе бесконечные уроки, либо предоставить свободу выбора и оказывать своевременную поддержку.

Все что угодно?

Что же, разрешать все что угодно? Пусть не ходит в школу, если не хочет, пусть читает все подряд, пусть дружит с кем попало? Конечно, нет. Свобода и безалаберность – разные вещи. Для того чтобы свобода выбора была действительно настоящей и педагогически эффективной, надо постараться устроить детскую жизнь так, чтобы было из чего выбирать.
Ведь ребенок на самом деле жаждет учиться, особенно в начальной школе, только он хочет чувствовать, что это его учеба, его выбор, его жизнь, а не мамина или учительницы. Как устроить такое специальное пространство свободной детской жизни, мы писали уже не раз, поэтому не будем останавливаться на этом подробно. В мире существовало и существует множество таких свободных школ – школы Саммерхилл, Монтессори, Дальтон-план, Френе. При некоторых методических различиях у них есть одно важное общее – вместо уроков большую часть времени дети заняты свободной работой, учебой по своему выбору и силам, в которой взрослый играет роль советчика и партнера.
И тут здравомыслящий взрослый опять, как в эпоху младенчества и раннего детства, тревожится: а как же ответственность, как же ребенок поймет, что на свете не все бывает, как хочется, как он научится себя ограничивать, как, наконец, он освоит положенные программы? Самое удивительное, что ответственности и самоконтроля у выпускников свободных школ гораздо больше, чем у любых других. Потому что, когда никто не контролирует тебя, ты вынужден контролировать себя сам. Правда, такое понимание возникает не сразу – через несколько лет. А пока ученики еще маленькие, им в этом помогают среда и уклад жизни школы. Особенных воспитательных речей со стороны учителя не требуется. Правда, при одном условии: если он продумал эту среду до мелочей. Тогда бессловесные вещи и течение времени воспитывают в ребенке те самые вожделенные качества. Стоящие на полках изящные коробочки, кувшины и колбы приглашают обращаться с ними исключительно аккуратно – жалко разбивать такую красоту. Каждый предмет, каждая книга, находящаяся в классе в единственном экземпляре, зовут: выбери меня! Но в то же время напоминают: если уже кто-то другой меня выбрал, тебе придется подождать. И, кстати, не забудь убрать меня на место! Или вот мебель: хочешь – переставляй, как тебе удобно, только другим не мешай. А можешь и вовсе растянуться на коврике на полу. Думается, этот яркий зеленый коврик – изобретение мадам Монтессори – займет когда-нибудь почетную полку в музее педагогических инноваций, когда такой кто-нибудь откроет. Как просто – кусочек шерсти, а столько педагогических задач разом решается! Тут тебе и свобода перемещения – располагайся где хочешь. Тут тебе и ответственность – коврик надо чистить и убирать обратно в стойку. Но главное – это ежедневные уроки уважения чужой свободы. Все с первого дня знают, что на коврик, расстеленный на полу, без разрешения хозяина нельзя заходить, это как зримые границы чужой территории. И все старательно его обходят, даже если очень торопятся. Так из ежедневных свободных действий возникает спонтанная дисциплина.

Ценность своего решения

Такая чисто внешняя дисциплина, когда порядок возникает как бы сам собой, – начальная стадия. Потом дети годам к девяти обнаруживают потребность в дополнительном словесном регулировании порядка. Обычно это совпадает с тем периодом в их развитии, который связан с тяготением ко всевозможным правилам и законам. Они хотят уже не просто выбирать каждое утро, чем сегодня заняться. Им нравится составлять заранее планы работы (как папа в своем ежедневнике!), обсуждать с учителем свои возможности и результаты; незаметно подступает эпоха дневников, в которых слова, события и поступки подвергаются оценке. Им нравится устанавливать законы собственной жизни, например, регулировать порядок во время занятий. И девятилетние дети придумали игру в хранителей тишины. Идея, конечно, не нова. Еще в начале века Мария Монтессори устраивала так называемые уроки тишины для очень маленьких деток, лет трех – пяти, когда в течение нескольких минут они сидели неподвижно в полной тишине с закрытыми глазами. Но главным тут был, бесспорно, взрослый, дети еще только учились владеть собой. С девятилетками история другая. Они сами хотели тишины, потому что трудно сосредоточиться на делении в столбик, когда вокруг шумят. И тогда общим решением всего класса все замолкали на время, пока на доске было написано слово “тишина”. Каждый день кто-нибудь писал мелом, сколько удалось продержаться. Заметьте, не учитель задавал рамки, а ребята сами выясняли, сколько они смогут. Для них в этом самосовершенствовании был почти спортивный интерес – смотрите, сегодня мы работали в тишине дольше, чем вчера! Что так увлекало их? Свобода собственного решения, свобода бросить в любой момент. Но почему-то не бросали. Ведь интересно, где крайняя точка терпения. Однажды абсолютная тишина в классе продержалась полтора часа. Учитель приходил и уходил, глухо стучали о крышки столов передвигаемые учебные материалы, советы и помощь предлагались исключительно шепотом. Полтора часа тишины в классе совершенно здоровых, непоседливых восьми-девятилеток. Это и была та самая дисциплина активного свободного действия, а не пассивная дисциплина подчинения.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"