Век в стакане воды

За неимением подходящих условий, считает Робин Уильямс, улыбку стоит высекать даже из боевиков и фильмов ужасов

Один из ведущих комиков Голливуда прослыл в кинематографических кругах маньяком-оптимистом. Когда у него угоняют машину, он пожимает плечами и говорит: “Все равно когда-нибудь она бы развалилась”. Корреспонденту “Кайе дю синема” Гарри Колье эта кандидатура показалась наиболее подходящей для рождественского интервью.
– Мне кажется, господин Уильямс, комедия становится дефицитным жанром. Честно говоря, за последние несколько лет я не припоминаю, чтобы оглушительно хохотал, глядя на экран. Либо человечество разучилось смеяться, либо кинематограф измельчал.
– Век заканчивается. Заканчивается без улыбки. Я думаю – не до комедий.
– А вы никогда не изучали целенаправленно вечернее телеменю? Я пробовал несколько раз кряду. Насчитал восемь – десять боевиков, и все состряпаны по одному сценарию. В одном голову герою отшибают топором, в другом – электрической пилой, в третьем – у него, бедняжки, она сама отлетает от ужаса. И хоть бы раз я улыбнулся. Вы вот тем не менее улыбаетесь.
– Потому что все, что вы рассказываете, довольно забавно. Улыбку, как и огонь, нужно высекать. Причем за неимением подходящих для этого условий ее стоит высекать из чего угодно. Даже из крутейших боевиков, даже из лужи крови. В конце концов, не забавно ли это: один идиот со зверской мордой, которую ему удалось изобразить с пятого дубля, вопя дурным голосом, рубит голову себе подобному?
– Очень смешно!
– Ну посмотрите на это с другой стороны, улыбнитесь.
– Не могу.
– Вот именно. Не можете. Почти никто не может. Вы знаете, век – это стакан, полный жидкости. Вода вытекает постепенно, и на дне остается осадок. Конец любого века омрачен мутью. Суетой, раздорами, депрессиями. Я уже месяц лишен общения с друзьями – они не могут ни с кем видеться, сидят на транквилизаторах. У женщин – истерика. Мужчины мрачно пьют. Те, у кого семьи, стонут от брачных уз. Те, кто свободен, плачутся от одиночества. Полстраны в депрессии. Грядущий 2000-й пугает, и все полны мрачноватых прогнозов. На фоне этой космической тревоги все ваши отрубленные головы – просто мура.
– Трудно с вами согласиться. Это скорее еще одна капля в вашем веке-стакане.
– Всего лишь одна капля. Впрочем, мне с моим маниакальным оптимизмом все видится в гораздо более розовом свете, чем остальным. Хотя вот что. Я вспомнил забавную вещь. Однажды в Гонконге мой приятель-кинематографист пригласил меня на какое-то местное очень крутое кино – боевик-мелодраму. Выражаясь вашим языком, это любовь с отрубленной головой. Жутчайшая кровавая лента – не чета нашей голливудской бодяге. Режиссер хвалился тем, что использовал для съемок настоящую кровь. Ужас, да и только.
– А любовь?
– Любви я там не обнаружил, точнее, за всем этим кровавым кошмаром не заметил. Весь зал как один человек сидел с немигающим взором и вытаращенными глазами. И вдруг кто-то в зале засмеялся. Сперва мы подумали, что с испугу. Но он хохотал так заливисто, и от его смеха веяло таким здоровьем и такой бодростью, что я сам не выдержал и загоготал. Вслед за нами содрогнулся весь зал. В самом ударном эпизоде, когда главному герою отрезали нос, зал умирал от коликов и хватался за животы. Я предложил назвать кино комедией года.
– Вполне поучительная история.
– Да, если учесть, что из кинозала мы выходили в отменном состоянии, почти, я бы сказал, новогоднем. Такой ненатуральной, искусственной, нелепой показалась эта тщательно разлитая лужа крови, вся эта бутафория в сравнении с нормальными человеческими желаниями. Ну признайтесь, может ли вменяемому человеку казаться естественным желание отрезать у неприятеля нос? Ну, увести жену, угнать машину, в конце концов – это нормально, но отрезать нос? Кстати, вы навели меня на мысль. Пожалуй, на новогодний десерт я закажу голову-торт, как в одном хорошем русском фильме.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"