Пришельцы с одуванчиками

Ксюшка, закутавшись в одеяло, высунулась из окна и сказала: “Мы тут таким образом разговариваем с пришельцами”. Вот, оказывается, кем из этого окошка кажутся посетители! Скворчащая толпа обезумевших пришельцев, потрясающих сумками с пищей.

Итак, мой заместитель отправилась в роддом для завершения одного очень серьезного и ответственного дела.

В холле метались, трепеща крыльями, предстоящие отцы. Они сшибались телами, опрокидывали урны и обколачивали о стены букеты с багровыми розами. Окошко передач временно пустовало, что увеличивало панику. А здесь принимают? А сегодня еще будут? А почему все ушли? Испуганные мужи переспрашивали и слабо понимали ответы. Дрожащие пальцы писали записки неразборчивыми буквами, и гелевая ручка драла бумагу в клоки. Стеклянная дверь дрогнула, впуская еще одного большого дядю с безумием в глазах. Дядя был широк и велик. Он был похож на товарный поезд. Он выпускал пар и давал гудки. В руках этот муж держал прозрачные пакеты. Там были четыре двухлитровые бутылки минеральной воды, килограмма три яблок, урожай бананов с нескольких пальм и так далее.

“Ой, у него рожает слон”, – подумала я.

В окошечке произошло движение, и все мы, груженные кулями, стройно сорганизовались и приобрели искательное выражение на лицах.

И тут во мне мучительно заиграли уже совсем было затихшие комплексы.

Двенадцать лет назад я находилась в той же фигурной позиции, что и моя сослуживица. С той разницей, что она – мужняя жена, а я так была, своя собственная. И очень успешно (со шмелем в руке, с ветром у щеки и с фанфарами в сердце) выполнила все причитающееся. Цветы было некуда ставить, их было столько, что валялись уже просто на постели; по коридорам прошел слух, что в нашей палате лежит народная артистка. Я ухватывала букеты сколько хватало рук, бежала раздавать всем: детским врачам, нянечкам, медсестрам... Под окном постоянно тусовалась и митинговала кучка пришельцев, выкликая меня. А отец моей чудесной девочки не пришел ни разу, не принес мне даже одуванчика.

Теперь же я завидовала и печалилась болезненно, глядя на чужих мечущихся мужей. Так жалела себя, позаброшенную, заваленную розами и герберами, но без одуванчика. Даже поплакала бы, если б смогла.

Память-хитрюга тут же подсунула мне сценку, подсмотренную в подобном учреждении. На выписке среди толпы нарядных людей, цветов, видеокамер стоит в сторонке молодой человек с розой в руке. Из двери без сопровождения нянечки выходит его жена, с плачем утыкается мужу в плечо. Он обнимает ее и быстро уводит. Она вышла с пустыми руками. Без человечка.

И вот что – не надо мне пришельца с одуванчиком, ну его совсем. А вот тот легкий живой сверточек...

Похвастаюсь: Ксюша встретила своего крошечного сына терпеливо и радостно. Пришельцы, перебесившись на крайней точке кипения, поуспокоились и теперь тихо стенают от любопытства и желания подставить руки под дитя.

А я вообще как-то странно живу. Собираюсь с годами молодеть и хорошеть, какой-то обратный отсчет пошел. “Будто будут острова, необычные поездки, на цветах росы подвески, вечно свежая трава...” Будто случится любовь, будет вторая девочка, и июньским утром мне на подушку положат записку от мужа и старшей дочери. Он обязательно посеется и прорастет, тот одуванчик, что будет завернут в записку.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"