Погладить лошадь, чтобы вернуться в мир

Больной ребенок постоянно получает негативный опыт. Он идет от неудачи к неудаче. Навыков общения, которые постепенно накапливают обычные дети, у него может просто не быть, потому что он изначально делал что-то неправильно или вообще не мог сделать. Но выход есть. Он называется экосистемная среда.
Чтобы активизировать адаптивные силы детей с аномалиями развития, в реабилитационном экоцентре “Солнечный мир” так организовали весь уклад жизни, что любой ребенок может получать из окружающего мира информацию, которая в обычных условиях ему недоступна. В реабилитации это называется средовым подходом. Больной ребенок помещается в среду, где все настроено на его развитие. Не вдаваясь в подробности довольно сложной концепции, отмечу, что в жизни экосистемная среда выглядит просто и привлекательно. Мастерские, изостудия, театр, домашние животные – лошади, козы, кролики, гуси, куры. И декоративные – рыбки, черепахи, уж. Все сосредоточено в одном месте, ограничено пространственными рамками.
Педагоги заметили, что дети, которые ни с кем не разговаривают (или вообще пребывают в перманентной полудреме), заметно оживают возле лошадей. Наблюдение взяли на вооружение, и в летнем лагере завели козу, кроликов, ну а кошки с собаками сами откуда-то набежали. Попытка наладить общение ребят с животными увенчалась успехом: дети с самыми разными отклонениями охотно и легко вступали с ними в контакт. И если диалог между маленьким аутистом и взрослым не возникал никогда, между аутистом и другим ребенком получался крайне редко (и чаще всего носил либо агрессивный, либо односторонний характер), то с животными аутист выстраивал его вполне успешно.

* * *

Коррекционные педагоги и психологи бьются над вопросом: что такое норма? Чего добиваться от больного ребенка? Понятие функциональной нормы определяется социальным заказом. Если ребенок не ходит – должен ходить. Не говорит – должен заговорить. Критерии продиктованы социумом, но только часть из них естественна, другая – сиюминутна. И определяется текущим состоянием жизни. А жизнь сегодня ускоряется, значит, нужно быстро ориентироваться в потоке информации, выхватывать необходимое и быстро его перерабатывать. Эту гонку выдерживают только самые сильные, кто послабее – просто сходит с дистанции. Но родись этот не слишком приспособленный к современной жизни человек с нарушениями поведения лет 50 назад, скорее всего сошел бы за здорового. И его отклонений просто не заметили бы, потому что темп жизни был иным. У людей было больше времени выслушать его и понять. Сейчас же социум предъявляет жесткие требования: ты должен уметь то-то и то-то, иностранный свободно, Интернет и так далее. И всем некогда – надо везде успеть. При таком раскладе умственно отсталый ребенок просто выпадает из общего потока жизни, хотя для него и предусмотрена специальная система образовательных учреждений.
Что происходило с таким ребенком лет двести назад? Когда умственно отсталому ребенку исполнялось 5–6 лет, его отправляли пасти гусей. Но он не занимался этим всю жизнь, лет через десять его определяли в подмастерья. Начинался качественно новый этап жизни.
Коррекционных педагогов рядом с ребенком в полях с гусями не было, а он каким-то образом все-таки развивался. Как? Этим вопросом заинтересовался автор идеи экосистемной реабилитации Игорь Шпицберг и пришел к выводу, что жизненные навыки у такого ребенка формировались в процессе естественного взаимодействия с природой.

* * *

В коре головного мозга человека каждая конкретная функция представлена топически. Получается: этот участок отвечает за то, чтобы, скажем, делать вращательные движения кистью правой руки, а этот – за подмигивание левым глазом. Если какой-то участок коры головного мозга поражен, по идее соответствующая функция разрушается, возникает расстройство. Но факты свидетельствуют об обратном: бывает, в раннем детстве мозг поражен, а функция – вот она, есть!
Проведенные учеными исследования показали, что соседние участки коры головного мозга берут на себя функции пораженной части, несмотря на то что в них изначально заложена другая программа.
Это и есть компенсация, а вывод таков: в живой материи заложена возможность к самовосстановлению. Что и используется в системной экореабилитации.
Иными словами, в специально выстроенной для больных детей среде должно происходить развитие и восстановление нарушенного. Опираясь, конечно, на базовые основы, которые целы.

* * *

Младенец, у которого механизмы восприятия не нарушены, нарабатывает опыт общения, провоцируя взрослых на разные эмоциональные реакции. Захныкал – мама подошла. Бросил на пол фаянсовую чашку, она разлетелась на множество осколков, мама вскрикнула – здорово! Бросил металлическую – загремела, но не разбилась. И мама не вскрикнула – неинтересно. Так шаг за шагом формируется опыт обратных связей, незаменимый в общении.
Ребенок с нарушениями развития постоянно получает негативный опыт. Он идет от неудачи к неудаче, в результате формируется аутоподобное поведение. А базового опыта общения, который постепенно накапливал здоровый ребенок, у него может и не быть, потому что он изначально делал что-то неправильно или вообще не смог сделать.
Однако программа развития (на клеточном уровне) заложена не только у здоровых, но и у детей с нарушениями. Правда, реализуется она позже. Когда же десятилетний мальчик начинает вести себя как трехлетний, окружающие не всегда правильно реагируют: он ведь большой! А ему нужно, чтобы с ним общались как с маленьким! В этом случае животные просто незаменимы: они дают больному ребенку ту обратную связь, которая ему необходима и в которой ему отказано. Тот опыт, который здоровые дети получают среди людей, детям с нарушениями развития дарят животные.

* * *

В летнем лагере экоцентра есть лошади, коза, кролики, гуси, куры, кошки с собаками. Дети ухаживают за ними, играют, кормят. Убирают в денниках, делают в мастерских кормушки. Берут с собой на прогулки и вообще всюду, куда сами идут. Каждый выбирает то животное, которое ему нравится. А если ребенок всех животных боится, ему предлагают просто погладить кролика или лошадь, покормить козу.
Для того в лагере и завели разное зверье, чтобы прорвать кольцо изоляции. С людьми больным детям трудно. Животные же более открыты, рады любой ласке.
“Классический принцип кружка юных натуралистов – усадил детей, показал зверюшку, рассказал о ней – здесь не годится, – поделился впечатлениями педагог Александр Васильев. – Каждый ребенок по-своему реагирует на животных, и неизвестно, что будет в следующий момент. Живет у нас уж, он полинял. Объясняю: змея скинула старую одежку, у нее наросла новая. Испугались, заплакали. Другой случай: принесли родители чучело ежа. Дети опять зарыдали – ежа жалко.
У наших подопечных чувства обострены, животных они воспринимают как близких существ, поэтому и взаимопонимания больше, чем обычно. Когда видишь, как ребенок с отклонениями в развитии общается с лошадью, ощущаешь единство всего живого”.
Наибольший интерес к животным проявляют дети с церебральным параличом. Во многом предпочтения определяются темпераментом ребенка. Расторможенному мальчику не по возрасту маленького роста больше всего нравятся мелкие шустрые жучки, а крупный грузный парень любит находиться рядом с лошадьми. Детей с плохим зрением и слабым слухом впечатления переполняют уже от того, что они держат животное в руках, у них необычайно сильны тактильные ощущения.
Особенности развития изолируют таких детей от общества, а в “Солнечном мире” и кружки, и мастерские, и лошади, и живой уголок. Перед игровыми занятиями ребята обязательно заглядывают к рыбкам и черепахам – как они там? Потом отправляются лечебную верховую езду осваивать. Педагоги утверждают: эмоциональный багаж общения с животными помогает детям налаживать отношения и с людьми.

Автор благодарит психолога экоцентра “Солнечный мир” Игоря Шпицберга за помощь в подготовке материала.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"