Ранние стрекозы навсегда покидают  мир воды

Фантасмагорическая история, которую освещают средства массовой информации, не имеет ничего общего с реальными человеческими делами

Позвольте мне постенать. Вы ведь стенаете.

То и дело слышу: сумасшедшая жизнь. Или: жить стало страшно. Даже самый благополучный, разрезая костяным ножом какой-нибудь еженедельник и прихлебывая чай с яичным ликером, и тот не преминет философски вздохнуть: в странном все-таки мире мы живем, господа.

Ну так давайте вместе. Ну чего вы?

Большинство из нас хотя бы время от времени читает газеты, слушает радио и уж конечно смотрит телевизор. Кроме собственных ботинок, жадно выпивающих лужи, и прочих бытовых неурядиц и зуботычин, о которых знаем, разумеется, не понаслышке, все остальные сведения о мире черпаем из средств массовой информации, которые сами себя называют собачьей аббревиатурой СМИ. Ну вот и звереем потихоньку и ищем при этом виноватых. А кто виноват-то? Да сами же.

Стоит посидеть вечер у телевизора, и жизнь покажется не только странной и дикой, но до того тоскливой, что совы начинают по углам мерещиться. Вот кульминация какого-то боевика: оболганная, униженная, истерзанная героиня кричит: “Убей его!” Не успеешь, несмотря на соблазнительно изодранное платье, посочувствовать ей, как тут же всю эту трагическую картину под эйфорически громкую и оттого пугающую музыку смывает голубая волна, кружится гроздь рябины и за лифчик потягивающейся после приятного сна дивы летит капля драгоценного шампуня. Другая красавица, расчесывая платиновые волосы, подмигивает тебе так уличенно, что жена поеживается в кресле, и говорит недвусмысленно: “Я этого стою!”

Фильм заканчивается, конечно, поцелуем благородного супермена и спасенной им возлюбленной. Вокруг них сотни полторы трупов, но камера уже увлекает нас в голубые горы, где героев после боевых трудов, несомненно, ожидает счастье.

И тут же, почти без перехода, суровый ведущий возвращает нас к суровой действительности. Тоже горы, но уже не голубые. Тоже трупы, но совсем не безымянные. Палят по невидимым объектам устаревшие бэтээры. Идет зачистка чеченских сел. Зачистка. О, богатый и могучий русский язык.

Очередной взрыв, очередное убийство. Сумасшедший араб пытался угнать самолет в Лондон. Популярный актер празднует свой неюбилейный день рождения, о чем народ непременно должен знать. Почему-то только не сообщают адрес для поздравительных телеграмм. А жаль. Мы ведь, в сущности, очень отзывчивые.

Где-то изобрели машину с экологически чистым двигателем, чтобы нам в городах было чем дышать. Впрочем, внедрение его в производство – дело утопически далекого будущего. А мы уж будем дышать до конца дней чем Бог послал. А теперь реклама.

Передохнем и мы.

Недавно встретил приятеля, который уже лет десять как живет в Штатах. Среди прочего он сказал, что тот фантасмагорический мир, который предстает перед нами в средствах массовой информации, не только сильно урезанный мир, но он просто не имеет почти ничего общего с теми проблемами, которыми живет сегодня человечество. Они не проще, не сложнее, не страшнее, не благополучнее – они просто другие. Сейчас главное, говорит, в том, что ученые исследовали человеческий мозг так подробно и глубоко, как едва ли за все существование человечества люди исследовали землю. То есть буквально почти не осталось белых пятен. Мы становимся, с одной стороны, тотально управляемыми, с другой стороны – практически бессмертными. Все развитие человечества, как река, может не сегодня-завтра потечь то ли вспять, то ли вбок. Вы что-нибудь об этом слышали?

Или вот тут прочитал у одного западного обозревателя, что в мире не прекращаются сокрушительные войны, ведущие к геноциду и даже исчезновению целых народов. Ну, думаю, сейчас заговорит о Чечне. Нет. Перечислил пять стран. Названия некоторых из них я слышал впервые. А о Чечне ни слова. Значит, мы еще не самые крайние на краю пропасти?

Но дело ведь не только в этом, не в том только, насколько полно, объективно и так далее. Всякая информация, обращенная к миллионам, остается все равно плоской и посторонней для нас. Только личное погружение во что-то дает объем, позволяет дышать и не терять первоначального чувства жизни, даже если в воздухе пахнет трагедией (а в нем, замечу, всегда пахнет трагедией).

Представьте себе, идет война. Не какая-нибудь вообще война: Вторая мировая. Датское королевство (его, как мы знаем, эта катастрофа не обошла). И вот в это время каждый день, в любую погоду некий пожилой датчанин в очках прогуливается около маленького пруда неподалеку от своего домика. Подолгу стоит у воды, иногда вылавливает кого-нибудь из жителей пруда, помещает в аквариум или кладет под микроскоп. И так из месяца в месяц, из года в год ходит он к пруду и записывает свои наблюдения в дневник. Вот, например, одна из записей: “Из пруда скоро выползут первые стрекозы. Они навсегда оставят мир воды и поселятся в воздухе. Каждый вид появляется в свое строго определенное время. В 1943 году, когда весна была необычайно теплой, стрекозы летали уже 19 апреля – таких ранних стрекоз мне никогда не приходилось видеть. В нынешнем же году их следует ожидать где-то в мае”.

Ага. Значит, в 1943-м весна была теплой и чрезвычайно благоприятной для стрекоз. Замечательное наблюдение на фоне происходящего.

Э, а не кощунственно ли это? Не значит ли, что автор просто равнодушен к бедам людским и что стрекозы ближе ему, чем гибнущие тут и там братья по разуму?

Да нет, господа, успокойтесь. Кстати, автор замечательной книжки “Пруд” Ханс Шерфинг был коммунистом. (Не знаю, впрочем, для чего я это сказал? А-а! Так ведь написано в аннотации к книжке советского еще производства. Понятно.) Дело же в том, что мир объемен. Представьте себе! И даже во время войны стрекозы в строго назначенный им срок навсегда покидают мир воды. Этого удивительного происшествия никто и ничто не может отменить.

Кроме всеобщих и личных трагедий, политической чехарды и социальной несправедливости (вернее, рядом с ними) существует жизнь природы, существует любовь, поэзия, потребность пройти как детектив по следу истины. Если же этого нет, если есть только телевизор и обида на государство, то можно действительно сойти с ума. Чего и вам не желаю.

Услышал тут недавно такой диалог. Первый: “С крышей у меня все в порядке”. Второй: “То есть?” Первый: “Едет”.

Вот-вот.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"