Памперсы
Молодые рвутся вперед – но к
собственным целям
В сентябре 1998 года, после известного
несчастья, зятя моей подруги сократили. Обычное
дело. На часть его последней зарплаты ее дочь
накупила памперсов для ребенка – вопреки
раздраженным сентенциям старших про
тысячелетия, прожитые человечеством без этого
гигиенического изобретения, про сложности на
рынке труда, про сахар, муку и крупу, которыми
запасаются все нормальные люди.
Охотничьи инстинкты конца восьмидесятых –
начала девяностых восстановились у старших
мгновенно: терпеливое ожидание в очередях,
поисковая активность и развитый хватательный
рефлекс: бери немедленно – завтра подорожает или
исчезнет. Будто и не было относительно
благополучных 1995–1997 годов, которые кто-то уже
окрестил малым застоем. Но это старшим было что
вспоминать и восстанавливать; молодые никаких
очередей не застали (или по крайней мере в них не
стояли, а только пожинали плоды). И хотя, как я
прекрасно понимаю, есть сирые, убогие, а также
бюджетники, которые пострадали от кризиса много
сильнее, мне почему-то особенно жалко было этих
вот молодых, для которых памперс не просто
приспособление, а образ жизни (любой, кто в
состоянии сравнить его с пеленками, поймет, что я
имею в виду), стояние в очередях – очевидная
дикость, необходимость запасаться чем-либо,
кроме денег, просто непостижима.
Нынешние молодые выросли совсем в иных условиях,
чем их родители и тем более деды. 60 процентов этих
самых дедов (тех, кто сегодня старше шестидесяти)
выросли в деревенском доме и только девять
процентов в отдельных квартирах; в поколении
родителей (45–60 лет) из деревенских домов вышли 47
процентов, а в отдельных квартирах провели свое
детство уже 26; и все же самый значительный сдвиг в
обстановке детства у внуков (младше 29 лет): в
деревенских домах провел его лишь каждый пятый,
зато подавляющее большинство (61 процент) выросло
в отдельных квартирах. Домашние библиотеки были
в детстве в семьях пяти процентов поколения
дедов, 11 процентов поколения родителей; но с
домашними библиотеками выросли 34 процента
нынешних молодых...
Стандарты и образцы западного образа жизни,
тиражируемые телевидением, стали для них
естественным ориентиром. Рывок в их требованиях
к жизни по сравнению с ожиданиями старших
поколений социолог В.Магун назвал “революция
притязаний”. Сравнивая данные 1985 и 1995 годов,
социолог обратил внимание, что пост руководителя
небольшого коллектива, который прежде хотела бы
занять половина учащихся, во многом потерял
привлекательность через десять лет; учащиеся
теперь стремятся к постам на ранг выше. Резко
повысился и уровень притязаний насчет
благосостояния – зарплат и жилищных условий. В
середине восьмидесятых учащиеся хотели бы жить в
квартире, число комнат в которой равно числу
членов будущей семьи минус одна; в начале
девяностых число комнат в этой гипотетической
квартире сравнялось с числом членов семьи; в
середине 90-х это была уже классическая западная
формула “n + 1”.
Опросы ВЦИОМ подтверждают: чтобы, как считали
молодые в начале 1998 года, жить нормально,
необходим доход в размере не менее 2048 тысяч
(тогда еще тысяч) рублей на каждого члена семьи (а
не на всю семью).
При этом – вот повод поточить зубы о молодых
бездельников – они, нынешние, вовсе не хотели
зарабатывать свое будущее тяжелым физическим
трудом, ехать ради него на Север или на Восток,
вкалывать в условиях, вредных для здоровья; как
показало все то же исследование В.Магуна, десять
лет назад их сверстники в отличие от них
предпочитали (или видели?) именно такие способы
вырваться вперед. Однако не торопитесь привычно
вздыхать о нравах избалованных детей: как
выясняется, они в гораздо большей степени, чем их
сверстники в прошлом, готовы надрываться в учебе,
чтобы овладеть наиболее престижной (и
высокооплачиваемой) профессией; готовы к
бесконечному росту над собой и
переквалификациям. Они готовы платить. Только
по-своему.
Их привычка все считать в долларах после
некоторого сопротивления привилась родителям;
их восприимчивость к дурацкому для всех, кто
работал в советском народном хозяйстве, лозунгу
“время – деньги” и склонность хватать на бегу в
магазинах круглосуточного обслуживания всякую
ерунду по немыслимой цене раздражает.
Общественное мнение, как свидетельствуют опросы
того же ВЦИОМа, считает их эгоистичными,
равнодушными к окружающим, людьми не слишком
высоких моральных качеств, но, как правило, никто
не относит это к собственным детям, и многие
потихоньку гордятся ими: их целеустремленностью
и профессионализмом, образованностью и
смекалкой, инициативностью и
самостоятельностью. Если таковые качества
имеются. Конечно, ими обладают не все, так не
бывает; между прочим, доля ответивших, что свою
работу они считают неприятной обязанностью,
оказалась в том же опросе одинакова во всех
возрастных группах.
Просто профессионализм, самостоятельность и
целеустремленность совсем недавно, до кризиса,
казались крайне востребованными качествами. За
них готовы были хорошо платить – не то что в
советские времена.
“Сегодняшний день – это “время молодых”, время
открытых возможностей, интенсивной работы,
высоких заработков”, – писал в 1995 году социолог
и культуролог Борис Дубин (сборник “Куда идет
Россия?”, т. 2). В конце 1998 года пришло время
молодым становиться в очередь. И это, по-моему,
самое ужасное в постигшем нас кризисе...
Через неделю зять моей подруги нашел работу.
Временную и с зарплатой ниже прежней. Потом нашел
приработок. Ищет постоянную работу. В очередях не
стоит.
По крайней мере пока.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|