Пять веков славянской Библии
500 лет назад, в ноябре 1499 года, в Новгороде под
руководством епископа Геннадия было завершено
создание первого полного собрания библейских
книг в церковно-славянском переводе.
По большей части мы имеем дело с парадной
историей. Парадная история торжественно
перечисляет даты, называет события, выносит им
более или менее окончательные оценки и, найдя или
придумав логику в этом сцеплении исторических
фактов, приобретает необходимую ей
законченность и величавость. Все это хорошо.
Плохо одно – в парадной истории нет живой жизни,
в которой все сумбурно и противоречиво, но именно
поэтому очень увлекательно, в которой люди
пытаются сделать одно, но получается у них совсем
другое. В которой хронология вовсе не псевдоним
логики. И дыхание этой живой жизни передает нам
кухня, что ли, истории. Нужно лишь желание
насладиться безумным чадом этой кухни, и нужно
определенное бесстрашие – белоручкам на этой
кухне не место.
Парадная история формулирует событие – 500 лет
назад, в ноябре 1499 года, в Новгороде под
руководством епископа Геннадия было завершено
создание первого полного собрания библейских
книг в церковно-славянском переводе, получившего
название Геннадиевской Библии. Привычно
удивляются нашей нерасторопности –
христианству на Руси тысяча лет, и ровно половину
этого срока русские христиане не знали главной
книги христианства. Как бы нонсенс. Но возможен и
прямо противоположный взгляд – ведь Библии не
знала в то время и католическая Европа, а
европейскому христианству поболее, чем тысяча
лет. Для того, например, чтобы немцы прочитали
Библию, понадобилась Реформация. Кстати, Лютеру,
переведшему Библию на немецкий язык, в 1499 году
было всего шестнадцать лет. С печатным изданием
Библии, правда, Гутенберг опередил нашего
Федорова, но и то лишь на три десятка лет – уже в
1581 году Федоров завершил в Остроге печатание так
называемой Острожской Библии, созданной на
основе именно Геннадиевского собрания. Даже
греческий Восток еще не имел к концу 15 века
полной Библии, там библейские книги
переписывались разрозненными групповыми
сборниками. В общем, епископу Геннадию надо
ставить памятник, это ясно.
Тут в наш текст незаметно проникает пафос, без
которого парадная история просто немыслима. Она
любит апологии, любит героев. Ведь как приятно
стукнуть себя кулаком в грудь, похвалиться перед
другими народами: вот какие мы! Повод для этого,
впрочем, достойный – труд, предпринятый
Геннадием, действительно был великим и, что
важно, не был узко-русским делом, но был делом
общехристианским, проективным, намечал пути, по
которым вскоре пошел весь мир. И все-таки
возникают вопросы. Например, такие. Почему именно
мы оказались первыми? Почему именно в конце XV
века? И размышлять об этом приходится без пафоса.
Кухня истории вообще пафоса не любит.
Вот как было дело. В 1470 году новгородцы, из
последних сил противостоявшие объединительной
политике Москвы, пригласили к себе на княжение –
заручившись согласием поляков – православного
киевского князя Александра Михайловича
Олельковича. Князь прибыл, окруженный необычной
свитой – в нее входили просвещенные выходцы с
европейского Запада. Среди них был и медик князя
– Схария, представитель еврейских
интеллигентских кружков. В течение целого года
(уже в 1471 году Иван III захватил Новгород, положив
конец новгородской вольнице) он вел с
новгородскими священниками приватные диспуты,
заронив в их души семя сомнения. Священники очень
интересовались оригинальными текстами (которых
знать не могли), Схария в соответствии со своими
взглядами эти тексты им проинтерпретировал. Так
образовалась ересь – в исторической и церковной
литературе ее называют “ересью жидовствующих”.
Самыми активными деятелями этой ереси были
новгородские протопопы Денис и Алексей. В 1479 году
Иван III, пришедший в восторг от их блестящих
речей, забрал их с собою в Москву – Алексей стал
протопопом кремлевского Успенского собора, а
Денис – Архангельского. Их ближайшим соратником
был дьяк Федор Курицын, по сути, тогдашний
министр иностранных дел, имевший немалое влияние
на царя. Курицын подолгу жил в Европе, где, видимо,
и познакомился с вольнодумными теориями. Он был
очень образованным человеком, увлекался
астрономией и астрологией, критически относился
к церковной ортодоксии и скорее всего мечтал
вовсе от нее освободиться. Курицына поддерживала
большая часть тогдашней московской
интеллигенции (интересно, что в ереси была
впоследствии уличена даже невестка царя).
Не без помощи этой партии в 1490 году московским
митрополитом стал ее сторонник Зосима – про него
рассказывают, что он однажды в подпитии беспечно
болтал: “А что то царство небесное, а что то
второе пришествие, а что то воскресение мертвых?
А ничего того несть – умер кто, то и умер!..”
Собственно, по пьяной лавочке ересь в Новгороде и
открылась – епископу Геннадию передали, какие
беседы за бражкой ведут меж собою его пастыри.
“Распространилась ересь в Новгородской земле, а
держали ее тайно, – писал епископ, – да потом
почали урекатись вопьяне, и аз послышав то…”
Геннадий забил в набат, пугая всех тайным
обществом, раскинувшим свои сети над страной. Его
поддержал Иосиф Волоцкий, человек умный и
решительный. Они требовали для обнаруженных
еретиков смертной казни.
Но пока митрополитом был Зосима, пока в Москве в
силе был Курицын, пока не повержены были
заволжские старцы во главе с Нилом Сорским,
ревнители греческого православия (которое можно
назвать духовным), проповедники “умного
делания”, дело спускалось на тормозах. Еретиков
осуждали, они каялись, – убеждений своих при этом
не меняя. Именно в это время в Новгороде
активизировалась работа по переводу на
церковно-славянский язык библейских книг. Это
был очень сильный ход Геннадия – пока суд да
дело, он решил образовать русских священников,
дать им в руки понятный текст, чтобы они смогли
толково противостоять нападкам западных
модернистов, а не воспринимать их речи как истину
в последней инстанции.
Во всей этой истории масса нюансов,
своеобразных обертонов, которые я обойти не в
силах, настолько они любопытны. Сразу скажем, что
еретиков в конце концов (но уже когда царем стал
сын Иоанна Василий) сожгли; призывы Геннадия
(после смерти Геннадия знамя его борьбы
подхватил Иосиф Волоцкий) были наконец-то
услышаны. Но вот по поводу истинного смысла этой
ереси, по поводу самой ее организационной формы
историки не согласились между собой до сих пор.
Ортодоксальные церковные историки полностью
принимают версию Геннадия – да, говорят они, была
“ересь жидовствующих”, причем была в виде
тайной секты, имеющей своей целью полную
дискредитацию русского православия, отказ от
него. А Карташев, в принципе соглашающийся – но
более осторожно – с этой версией, все-таки
удивляется тому факту, что при энергичнейшем
расследовании Геннадия последователей ереси
были открыты лишь единицы, причем показания у них
в полном смысле этого слова выбивали.
Г.Флоровский в “Путях русского богословия”
вовсе пишет, что “ересь жидовствующих” была
прежде всего брожением умов. Не забудем, что в 1492
году (7000 году от сотворения мира) христиане
ожидали конца света, а количество пророков в
такие времена увеличивается многократно.
Объявляются и многоразличные шатания – так
называемые (именно так называемые) ереси. Сам
Иосиф Волоцкий писал: “Ныне и в домех, и на путех,
и на торжищех иноци и мирстии вси сонмятся, вси о
вере пытают…” – согласитесь, эти слова дают
очень зримую картину тогдашней всеобщей
взволнованности, всеобщего умственного
напряжения. На такой почве, я думаю, нашел бы себе
слушателей и почитателей не только Схария, но и
Гельвеций, и Фейербах, и любой другой неглупый
критик христианства.
В этой истории нет злодеев и героев. На стороне
любого участника случившейся драмы была своя
правда. На стороне Геннадия и Иосифа была правда
социального служения, правда
социально-ориентированной Церкви (об этом чуть
позже), на стороне еретиков – правда свободы от
всякой догмы, правда свободного ума (это правда
будущей Реформации, будущего протестантства), на
стороне Нила Сорского и заволжских старцев –
правда духовного созерцания. Нет смысла
взвешивать эти правды на весах – чья правдивее?
Важно, что они не смогли встретиться, согласиться
на чем-то, и в результате победила (это, впрочем,
довольно сомнительное в нашем случае слово)
правда Геннадия и Иосифа Волоцкого, остальные
правды были отринуты.
И последнее. Одержавшая верх в этой схватке
правда сильно отдает католичеством, что
невероятно лишь на первый взгляд. Ведь и
окружение Геннадия, принимавшее самое активное
участие в переводе Библии, было, собственно,
неправославным. Главным переводчиком числился
“презвитер, паче же мних обители святаго
Домника, именем Вениамин, родом словенин, а верою
латынянин”, по-другому – монах-доминиканец
Вениамин, другим переводчиком – толмач
Посольского приказа, дипломат Дмитрий Герасимов,
образование получивший в Ливонии, то и дело
ездивший в Европу (в том числе и в Рим) и подолгу
там живавший. К греческим изданиям и рукописям в
Новгороде не обращались, переводили в основном с
латинской Библии, в меньшей степени – с
еврейского оригинала. Новую пасхалию Геннадий
тоже выписал из Рима. А потом исследователи
наивно удивлялись инквизиторским замашкам
Геннадия, вообще-то не свойственным русскому
православию. Епископ, уговаривая царя и иерархов
применить к еретикам самые крайние меры, в пример
приводил именно испанского короля и испанскую
инквизицию.
Что же произошло в Москве и в Новгороде в конце
XV века? По сути, западный католицизм там
схватился с нарождающимся протестантством и,
возможно, с модернизированным иудаизмом (тоже
западным). Помните, в начале статьи я писал о том,
что в истинной истории нет чистых побед и
поражений, в истинной истории один борется с
другим, а в результате получается нечто третье.
В нашем случае это третье формулируется
парадной историей так – в конце XV века Русь
получила славянскую Библию. Факт положительный.
Факт радостный. Оговорюсь лишь, что на самом деле
Библию получила не Русь. Ее получил православный
клир. Общедоступной Библия стала немногим более
ста лет назад. Но это уже другая история.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|