Революция разночинцев

Почему следом за энтузиастами к власти всегда приходят бюрократы?

Любые перестройки, радикальные реформы и революции в России, по крайней мере нынешнего столетия, были и остаются по преимуществу делом разночинной интеллигенции. Это относилось к перевороту, начатому в 1917 году и завершенному в середине 1930-х, относится и к перевороту середины 1980-х, еще пока незавершенному. Разночинцев я рассматриваю как выходцев из разных социальных слоев, получивших специальное образование (в наше время высшее) и лишенных одновременно сколь либо высоких властных позиций.

На рубеже ХХ и ХХI столетий разночинцы чаще всего заняты формально квалифицированным, но по сути рутинным трудом. Это в массе своей специалисты-полуобразованцы, не чуждые некоторым западным идеям (не важно, марксистским, либеральным или демократическим), усвоенным довольно поверхностно и догматически (на это указывал еще Н.Бердяев). Это группы, имеющие относительно низкий материальный и социальный статус, но с высокими ожиданиями и претензиями.
Наиболее активная их часть мечтает о политической власти. Основная же масса внешне держится скромнее, но страстно желает вырваться – повысить свой материальный и социальный статус. И, наконец, ничто не влечет разночинцев так, как свобода. Причем скорее не свобода “для”, а свобода “от”: от административно-бюрократической опеки, от цензуры и идеологического контроля в целом, от прикрепленности к месту работы и жительства. И еще: разночинцев обуревает зависть – зависть к элите, к тем, кто обладает положением, властью, богатством. Но при этом они, как правило, не выучены нести за свои действия сколь-нибудь серьезную ответственность. Подобные качества и делают разночинцев передовым революционным отрядом.

Рабочая и крестьянская масса, равно как и возрастающая армия низших клерков, раскачивается группами радикально настроенных разночинцев и используется ими как таранное орудие. Если же раскачать не удается, массы превращаются в объект демагогических отсылок типа: “Народ нищает!”, “Народ не поймет!” Социальное и экономическое положение масс в результате всех последующих перемен изменяется не слишком сильно.

Возможность для прорыва на новые рубежи открывается одряхлением старой элиты, ее возрастающей алчностью и мягкотелостью. А сигналом к штурму становится слабость, являемая старой правящей элитой в половинчатых реформах и неудачных войнах, будь то проигранная японская война начала века или проваленная афганская война конца столетия. В результате происходит по крайней мере частичная смена элит.

Это процесс, длящийся, как правило, не менее десятилетия. Новая элита приходит не одной, а двумя волнами.

Первая волна выносит на властные позиции группы новых лидеров. Многих из них Никколо Макиавелли мог бы назвать львами, Макс Вебер – харизматиками, Лев Гумилев – пассионариями. Это люди, обладающие достаточно яркими личными качествами, носители неких идей (пусть даже завиральных и чуждых российской почве), склонные к радикализму, часто вполне самоотверженные, совершающие в силу этого множество неизбежных и дискредитирующих их впоследствии политических ошибок.

На время снимаются цензура и бюрократический контроль. Никакой ответственности за выдаваемую продукцию – говори и делай что хочешь. Кажется, что появляются новые возможности для социального продвижения. Недоученный семинарист начинает командовать фронтом, молодой научный сотрудник усаживается в кресло министра, малоизвестный дотоле экономист завоевывает пером миллионную аудиторию – возникает иллюзия сказочного, но вполне возможного взлета. И действительно, одни попадают в частично обновляемые управленческие аппараты, появляются на телеэкране в очереди к микрофону; другие могут уехать за рубеж – подучиться, подработать, пожить; третьи – пойти в независимые предприниматели.

Но когда первая волна энтузиазма откатывается назад, выясняется, что в положении большинства разночинцев не произошло особо серьезных изменений, а для многих положение даже и ухудшилось. Те, кто остался в бюджетном секторе, имеют мизерные доходы, съедаемые инфляцией. Они и сегодня невыездные и привязаны к месту, хотя уже не идеологическими, а финансовыми причинами. Тех же, кто ушел в новые предприниматели, додавливают налогами и чиновничьим произволом. Приватизация идет мимо.

А ситуация между тем в корне изменилась: пассионарная энергия уже сброшена, пар выпущен.

В это самое время и приходит вторая волна перемен. Это не Реставрация в собственном смысле слова. Просто места “львов” занимают “лисы”, харизматиков – бюрократы, неформальных лидеров – профессионалы аппаратной работы. На места специалистов-выскочек приходят прирожденные чиновники.

Вторая волна может приходить без всяких революционных взрывов, но последствия ее не менее важны. Изменения в структурах власти происходят здесь путем постепенного выдавливания одних групп другими – с помощью ли аппаратных игр или посредством демократических выборов. Заметим, что сталинский “великий перелом” ведь не был ни революцией, ни контрреволюцией. При всем варварстве применяемых методов, он произошел достаточно спокойно (точнее, тихо) и постепенно.

В чем разительное отличие двух путчей – августа 1991-го и октября 1993 года? В первом – основным действующим лицом были энтузиасты. Во втором – действие разыгрывалось профессионалами (с одной стороны армия, с другой – набравшиеся опыта в гражданских войнах боевики). Без энтузиастов тоже дело не обошлось, но ход событий определялся уже не ими.

Первый путч обошелся малой (и, в общем, случайной) кровью. Во втором кровь полилась рекой. Зачем? Чтобы подогреть, возбудить уходящее, ослабевающее социальное напряжение. И все равно не сработало. Даже в Москве. А в других городах и вовсе никто не шелохнулся. И хотя события 1993 года по характеру намного более серьезны, многих из нас, признаемся, август 1991 года взволновал больше. Что-то изменилось.

Началась социальная стабилизация – стабилизация через частичные антиреформы. Я не намерен говорить, хорошо это или плохо. Просто восстанавливается несколько нарушенное равновесие.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"