Когда понятен только предметный мир

Одному ребенку легче воспринимать объяснение на слух, другой способен понять условие задачи только если вчитается в него, то есть увидит написанным.
Называют их соответственно аудистами и визуалистами.
Но есть и такие, кому контакт с миром помогают наладить лишь тактильные ощущения, – это кинестетики.

Если повторение не помогает учению
Представляете, какое впечатление производит маленький кинестетик на учителей? Устного объяснения он не понимает, задание, записанное на доске, ставит его в тупик. Он не может запомнить ни простенький стишок, ни таблицу умножения. Соображает невероятно медленно, поэтому наглядные пособия тоже не особенно помогают ему продвинуться к цели. Когда его просят написать десять предложений на одно и то же правило, девять он напишет верно, а в десятом непременно сделает ошибку, опровергая тем самым поговорку “Повторение – мать учения”. И вдруг в чем-то проявляет себя блестяще – например, оригинально рисует, мастерит из бумаги забавные поделки, легко понимает соотношение объемов стереометрических тел.
Или такая приятная неожиданность: приносит учительница своим третьеклассникам мешочек с предметами, которые надо соотнести с русскими народными сказками, – тарелку, кувшин, яблоко, блюдце, пирожки, короб, три ложки, одна другой меньше.
Внезапно в передовики при выполнении этого задания вырывается молчаливый мальчик, который за все время учебы в школе не смог пересказать ни одного сюжета. Быстро и без единой ошибки он устанавливает взаимно однозначное соответствие между сказками и предметами. Выходит, тексты он представляет хорошо. Точно соединяет в ассоциативную пару тарелку и кувшин, а на вопрос: “Почему кувшин вместе с тарелкой, а не с блюдцем?” – резонно замечает, что по блюдечку должно кататься золотое яблочко, а по тарелке лиса размазывала кашу.
С предметным миром мальчик справляется успешно, а вопросов в учебнике он не понимает. В общем, приходится радоваться каждому успеху, потому что достучаться до такого ученика непросто. Намаявшись, педагоги заводят речь об индивидуальном обучении или даже специализированном заведении. Действительно, ведь и того не понимает, и этого не может. Так, отдельные проблески, переменчивый успех. У Ольги Константиновны, принесшей третьеклассникам мешочек с предметами, наверное, тоже опустились бы руки, не будь у ее подруги ребенка с ярчайшими проявлениями кинестезии.

Это молчание совсем не золото
У Александры Швец двое взрослых детей. Близнецы нередко появляются на свет слабыми, но эта пара поначалу и вовсе была между жизнью и смертью. Когда мама, папа и бабушка вытащили младенцев из угрожающего состояния, врачи признали: детей спасли не столько лекарства и процедуры, сколько уход, “мамотерапия”, как они выразились.
Двое маленьких детей – уже проблема. Слабые близнецы требовали жесточайшей организации жизни и материнского героизма. Ежедневный массаж (одному расслабляющий, другому тонизирующий), закаливание, занятия на мини-стадионе. Во время облучения ультрафиолетовой лампой Александра Михайловна завязывала детям глаза, а чтобы они не снимали повязки, рассказывала сказки, занимала играми на развитие осязания.
Давала, например, потрогать часть предмета, чтобы определить, что это такое. И хотя развивались близнецы по-разному, не обратить внимания на то, что девочке упражнения на осязание удаются лучше, было невозможно.
Время шло. Мальчик начал говорить, девочка молчала. Сначала казалось – какие-то просчеты, ничего, научим, компенсируем! Потом стало страшно. Выхода никакого, и подсказать некому. Александра Михайловна принялась массажировать дочери кисти рук, придумывать игры на развитие пальцев. Когда близнецам исполнилось 1 год и 9 месяцев, их начали обучать игре на скрипке и виолончели, чтобы задействовать активные точки, отвечающие за речь.
Постепенно девочка заговорила, но в ее речи присутствовали в основном прилагательные и наречия – тепло, мягко, шершаво, гладко. Происходящее оценивалось с такой точки зрения, которая и в голову никому не приходила. Однако за интеллект девочки не опасались: во-первых, она была неформальным лидером близнецовой пары, а во-вторых, несмотря на замкнутость и молчаливость, довольно рано начала высказываться относительно устройства мира. В три года, сидя на подоконнике и глядя на улицу, изрекла:
– Все люди одни.
– Не поняла, – сказала мама.
– Что тут непонятного? – удивился мальчик, обычно бравший на себя функции “переводчика”. – Вон идет тетя в красном пальто, другой такой на свете нет, и она это знает.
Во всем, что надо было делать руками, девочка обгоняла брата: отлично рисовала, хорошо владела музыкальными инструментами, в два года уже пользовалась ножом и вилкой. Но… молча, без комментариев. Никогда не говорила она о том, что чувствовала. Если сын мог броситься к маме со словами: “Какой цветок! Давай нарисуем!”, дочь просто приступала к делу – без слов и эмоций.

Какого цвета зима?
Когда четырехлетние близнецы пошли в детский сад, навалились новые трудности. С ровесниками девочка не играла, зато к ней липли малыши и животные. С ними она ворковала, почти “гулила”, пугая мать младенческой манерой общения.
В детском саду регулярно случаются утренники, и к ним положено учить стихи. У мальчика с этим проблем не возникало, у девочки ничего не получалось. Раз дочка плохо воспринимает информацию на слух, значит, одних слов мало, поняла Александра Михайловна. Попробовали зафиксировать стихотворение на бумаге. И получилось! Сначала рисовали четверостишие, потом – каждую строчку. Чуть ни до пиктограмм доходили, но “переведенные” в приемлемый для девочки язык стихи прочно оседали в памяти.
Стало очевидно: девочке легче всего взаимодействовать с миром посредством осязания, а всякий другой язык общения она отвергает. Что ж, решила мама, будем переводить в речь все, что можно почувствовать рукой. И придумала несколько новых игр под общим названием “опиши, что это”. В тряпичный мешочек складываются маленькие куколки, машинки, зайчики, мячики. Засунули туда руку, выбрали игрушку, описали – перевели тактильные ощущения в слова.
На лист бумаги приклеиваются кусочки шелка, металла, наждачной и бархатной бумаги, прядка кукольных волос. Задача – провести рукой и назвать материалы. Девочка проделывала это с невероятной скоростью. Что легко удавалось ей, не дано было брату, и наоборот.
Жизнь ставила новые проблемы. “Какого цвета зима?” – спрашивали девочку на уроке английского. В ответ молчание. Оценка – “два”. “Ну почему ты не можешь сказать, какого цвета зима? – расстраивалась мама. – Это ведь про цвет снега вопрос”. “А разве зима всего одного цвета?” – удивлялась девочка.
Как пробиться к сознанию ребенка, у которого нет привычных нам логических связей? При том, что он воспринимает реальность не так, как все, но не желает рассказывать о своем мироощущении? Придуманные игры давали понять: лучше всего налаживать контакт через прикосновение.
В детском саду начали осваивать буквы. Если они “не проходили через руку”, то запоминались с большим трудом. Пришлось буквы выпилить. Глаза завязывались, буквы выкладывались на специальный пюпитр: так, не то, не то, вот эта, опять не то… М, А, М, А, вместе – “мама”. Повязку сняли, увидели, как это выглядит.
Были и шершавые буквы, рамки и вкладыши Монтессори, когда поезд из рамок медленно ехал и надо было успеть выхватить вкладыш и поставить его на место. Буквы лепили, рисовали кисточкой на стене. Потом из пластилина создавались целые города и обсуждалось, что в них и зачем.
Когда надо было учить английские стихи, Александра Михайловна попробовала положить их на ритм и закрепить прикосновением к руке. Девочка садилась на качели домашнего стадиона, раскачивалась и начинала учить:
One potato (хлоп! – по маминой руке).
Two potatoes (еще раз).
Three potatoes (и опять).
Four.
Рука и ритм – стихи запоминались с трех раз.
А впереди была школа. Всю таблицу умножения разложили на составляющие, девочка “превратилась” в ходячий компьютер. На локте левой руки “помещалось” 5х7, а у запястья – 5х8. На одной щеке – 3х3, на другой – 3х4. Мама “нажала” невидимую кнопочку – девочка голосом робота сказала ответ. Логика, связанная с тактильным ощущением. Так до сих пор на коленке и “висит” 7х8.

* * *
Пока близнецы росли, у Александры Михайловны сложилась целая система работы с кинестетиками. Позже, преподавая в школе музыку, она не раз встречала детей, у которых основной способ общения с миром был таким же, как у ее дочери, и смогла помочь им.
“Все великие программы воспитания построены не на том, как дать знания, а на том, как исходя из психофизиологии человека привести его в мир, – убеждена Александра Михайловна. – Когда подход найден, ребенок расцветает и с теми данными, которые у него есть. Поэтому нельзя ломать его язык общения с миром, надо только добавлять и развивать другие языки”.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"