Беспамятство

Наше общество сегодня не имеет ни культурных, ни социальных механизмов для осмысления и усвоения опыта прошлого

Данные общероссийских опросов, проведенных Всероссийским центром изучения общественного мнения, говорят: авторитет Сталина растет. До трети взрослого населения считают, что жертвы Большого террора в нашей стране “сильно преувеличены”. 40% уверены, что сегодня нерусские пользуются в России слишком большим влиянием. 60% убеждены, что в стране идет распродажа национальных богатств частникам и иностранцам. Большинство людей старшего поколения называют годы брежневского правления лучшей эпохой в истории отечества и собственной жизни.
Что происходит? Куда канул опыт кончающегося века: революция, организованный государством Большой террор, ГУЛАГ, Вторая мировая война, Будапешт, Прага, застой, насильственная эмиграция нескольких поколений, Афганистан, Чечня?

Вопрос обращен, естественно, прежде всего к властителю дум, каковым у нас с давних пор была интеллигенция (в отличие от стран Запада, где, как известно, ее не было) – краса и гордость русской культуры, вечно жертвенная и вечно, увы, оторванная от темного, отсталого народа.

Об отсталости: по данным тех же опросов, сильнее всех остальных подавлены настоящим и напуганы будущим, ностальгически настроены по отношению к недавнему прошлому, в целом консервативнее и “ксенофобнее” большинства именно образованные слои, избранные. Вчерашние властители дум. Разрыв становится разительным, если сравнивать их настроения с оценками и самочувствием молодых людей хотя бы до сорока лет.

Демонизированная тень сознания наших образованных слоев – якобы вездесущая власть, государство, держава. За этой застарелой и маниакальной сосредоточенностью интеллигенции на малейших телодвижениях верхушки общества – комплекс глубокой несвободы, постоянной внутренней зависимости.

И еще одно мешает интеллигенции выполнить свою “осмысляющую” функцию в обществе: незаинтересованность, преждевременная усталость, нежелание подхватывать и неумение доводить до конца. Видимо, это последствия комплекса длительной изоляции и (не совсем, добавлю, искреннего) самоупоения страны и ее “лучших людей”. Мераб Мамардашвили говорил о Советском Союзе как об обществе взрослых людей, которым в жизни так и не пришлось столкнуться с последствиями собственных поступков. Лень и нелюбопытство, о которых Пушкин писал, не в чьем-то психологическом сбое или бзике, а в особом устройстве общества – изолированного, с манией величия, внутренне нединамичного и потому постоянно ждущего, когда его подстегнут извне, начнут “тащить и не пущать”, отнимать “положенное”.

Возможно, отсюда главная проблема интеллектуальной истории России – проблема формирования интеллектуального, морального (да и политического, и любого другого) лидерства. Травма ее неразрешенности, думаю, десятилетие за десятилетием и выступает в виде то внутреннего раскола, то внешнего гнета. Заметьте: две самые мощные и развернутые версии Большого террора и ГУЛАГа – версии Солженицына и Шаламова – не создали сцепления мыслей и мыслящих, не были продолжены, развиты, оспорены ни литературно,ни аналитически, не дали начала мыслительной традиции, школе самостоятельной умственной работы.

Вопрос даже не столько в малом числе людей и идей, не в слабости их (хотя в стране, столько лет гордившейся своими неиссякаемыми ресурсами, и это, согласимся, поразительно). Дело в социальных и культурных формах, позволяющих подхватывать, преображать, передавать начальный импульс. И в воле к созданию таких форм.

Чтобы извлекать из прошлого какие-то уроки, необходимы как минимум три вещи.

Сообщество, которое этот опыт извлекает, осмысляет и предъявляет “большому обществу” для обсуждения и усвоения.

Сфера публичности, специально организованная таким образом, что в ней становятся возможными общие дискуссии, совместный анализ.

Наконец, определенное состояние общественного сознания, делающее его восприимчивым к новым идеям. Это такая система сообщающихся сосудов, которая в нормальном обществе работает беспрерывно: что-то перетекает, передается с уровня на уровень, что-то происходит на каждом из них.

Ни один из уровней нашей схемы, по сути, не работает. Нет группы авторитетов, занятых извлечением уроков из бессмысленных злодеяний, сотворенных с собственной страной. Нет публичной сферы, в которой извлеченное ими могло бы приобрести статус общепринятого, то есть принятого обществом. Наконец, само общество занято вещами вовсе не бессмысленными, но достаточно далекими от восприятия подобных идей.

Ахматова говорила, что христианство на Руси еще не было проповедано; возможно, она права. Возможно, мы не после ГУЛАГа живем, а в некотором смысле перед ним: если не пройдено, если не понято, тогда – дурное колесо бесконечных повторений.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"