Солнце над вышкой

“Какую бы я хотел семью? Сына, конечно. Если он когда-нибудь появится, я буду воспитывать его как надо. Не так, как меня – шоколадки да мармеладки, а строго. Потому что опасаюсь, как бы не стал таким, как я. Больше всего этого не хочу”. (Из школьного сочинения.)

Рассказывают, здесь, в колонии, свадьба была. Невеста приезжала, нарядная. А как женой стала, больше ее тут не видели. Сплетничают всякое: мол, из-за квартиры замуж пошла, а как увидела жизнь тюремную, испугалась: каким муж после вернется?
…Самое грустное – вечерние сумерки, когда после ужина бредешь к своей койке в комнату, где двадцать парней, таких же заторможенных, с застывшими глазами. Хорошо, хоть не лезут с расспросами… Но такая тоска!
Телек смотреть в чайной надоело. Не отдыхается там, сплошные триллеры. В спортзале замотать себя тренировками, чтобы не думать ни о чем, – пробовал, скучно. Мышцы еще на воле накачал, девчонкам нравилось. Где они? Письмо написать некому. Вот маме одной. Каяться и каяться за все. Ужас как жалко ее. И отца. Наверное, лучше, что он умер, не увидел его позора. Все учил: Гайдар в пятнадцать полком командовал…
Ну и что, он, Колька, тоже своими «бойцами» заправлял. Ценили его за удаль воровскую. А потом предали… Поймали с машиной краденой их – его первого и продали.
Колька переворачивается на другой бок и задевает табличку, прикрученную проволокой к спинке кровати. Ночь светлая, можно все про себя прочесть: и Ф.И.О, и за что, и сколько тут еще «париться». Вся нынешняя биография. Стащить, что ли, на память, когда выпустят?..
Федькина койка внизу пустая. Дурак он, Федька, наглотался обрезков проволоки, думал, в больницу попадет. А сам в ДИЗО пятые сутки, в одиночке с парашей за семью замками. Смех. Далась ему эта проволока! За нее и в колонию попал – натырил где-то на заводе. Отсюда не сбежишь. Да куда и зачем бежать?
Вот говорят, как ответишь себе на вопрос: «Зачем живешь?» – так будто прозреешь. А правда, зачем? Вчера в цехе Стас Хемингуэя цитировал: «Есть, пить и спать с Катрин». У него, у Кольки, такое еще в школе было. Ради этой своей Катрин из 8 «Б» он первую кражу совершил: ремешок бритвой перерезал и сумочку в метро стащил.
Может, у психолога спросить или у отца Александра, а можно и у директора школы: зачем люди вообще живут?..
В школу колонисты идут строем. Без учебников и портфелей, уроков ведь на дом не задают. А 1 сентября и без цветов. Букеты в этот день приносят в школу сами учителя, чтобы праздник был по правилам. Расставляют в классах по вазам. Тринадцать педагогов, тринадцать классов. Учатся все, у кого нет аттестата, а им редко кто может похвастать. Вот и выходит, что школа здесь – главное заведение.
Хотя ее директор Олег Максимович Длугач так не считает:
– Все воспитывает. Если парней не лечить, не кормить, не водить в баню, никакой педагогикой не обойдешься. А дисциплина? Когда я сюда из обычной школы пришел, решил в личные дела учеников заглянуть. Волосы дыбом. Работать не мог. Ненависть, жалость – все смешалось. Такие трагедии! Мы их арифметике обучаем, географии, а они уже такую школу прошли…
Тут же спохватывается, открывает журнал и про балльно-воспитательную систему поощрений рассказывает, как она осужденным юношам помогает и в школе успехов добиться, и во всех других жизненных случаях, вплоть до досрочного освобождения.
Листаем фотоальбомы, читаем письма. Вернее, пытаемся, потому что в кабинет постоянно врываются педагоги и воспитатели. Что происходит? Олег Максимович смеется: «Я главный ключник».
Эту красную увесистую сумочку я сразу на нем приметила. Удивилась еще: директор школы, а как панк какой-то таскает кошелек на груди. Потом решила: может, нашел и просто надел на себя. У нас в школе завуч была: найдет звездочку октябрятскую или значок комсомольский, на себя нацепит, а потом раздает тем, у кого нет.
В общем, директор эту сумочку распахнул, а там, если пофантазировать применительно к ситуации, ключи от царства губительной свободы. Сразу вспомнился почему-то соседский мальчик Гриша с длинным ключом на шее. С первого класса он сам себе хозяин был. Арестовали его дома, после Юлькиного звонка в милицию. Побежали с дружками за бутылкой, а девчонку раздетую оставили, шоколадку пообещали, если не продаст их за групповую страсть…
Свобода от чего и для чего? В доме повешенного не говорят о веревке. Но здесь эта тема – смысл воспитания.

«Я не жалею, что сел в тюрьму сейчас, иначе бы попался за очень тяжелое преступление. Не понимал, что творю, а как остановиться? Так мне и надо». (Из школьного сочинения.)

Солнце прячется за вышку. У второй смены в школе последний урок.
– Повторим главные члены предложения. Начнем с примеров, – учительница держит паузу. – Как вы думаете, кто в семье главный?
– Дети, кто же еще?!
– Нет, мне кажется, родители главные, а дети – второстепенные.
– Дети, дети главные!
Учительница не перебивает и не возражает. Молчит, оглядывая возмущенный класс. И я понимаю: это не урок русского языка, это урок любви. Жаль только, нет здесь родителей.
…От Колпинской воспитательной колонии минут пятнадцать пешком до трассы. Дорога чиста и пустынна. Даже страшно одной шагать. Вдруг: эй, посторонись! Мимо проносится юный велосипедист. Мальчишка весело машет кепкой, радуясь легкому движению и, наверное, той предстоящей встрече, к которой мчат его два послушных колеса. Но он не оттуда, где бетонные стены и колючая проволока. Он из другого мира.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"