Наука масскульта?

Вот и еще одна сенсация почти отшумела. Сенсация века: чуть ли не завтра ученые примутся за создание генетических копий человека! СМИ наперебой судачили о новом взлете человеческого гения, не упуская при этом случай пощекотать нервы профанов фантастическими сюжетами на тему клонирования. Политические деятели подливали масла в огонь, призывая то к мораторию на эксперименты с неясными последствиями, то к применению власти для обуздания авантюристов от науки. Философы и священнослужители разных конфессий обсуждали этические и религиозные проблемы, неизбежно возникающие при осуществлении проекта Ричарда Сида. Алармисты рисовали бредовые картины будущего, в котором фабрикуют людей. В шумихе потонули голоса ученых, предупреждавших о преждевременности и почти полной научной необоснованности рекламных заявлений о готовности современной биоинженерии взяться за эту задачу.

Какой будет следующая научная сенсация, которая развлечет основного персонажа ХХ века – “массового человека”? Ведь это для него затевалась вся кутерьма вокруг клонирования людей, на него работают СМИ, именно к его чувствам и инстинктам взывают политики и интеллектуалы. И каждый получает свое: пресса и ТВ – сенсацию; обыватели – неплохое развлечение; интеллектуалы – повод обнаружить свои критические способности; политики – возможность лишний раз продемонстрировать свою духовную близость электорату, а кот Васька, то бишь доктор Сид, – рекламу, известность, надежду выловить жирную рыбку в мутной воде.

Как противиться массовой культуре, заполонившей в наш век практически все культурное пространство?

Большинству людей, которые плохо разбираются не только в генетике и медицине, но и вообще в том, что такое наука и каким требованиям должно отвечать настоящее, нехалтурное научное исследование, недосуг и неохота вникать в суть дела. Они привыкли жить в мире, которому научно-технический прогресс подсовывает свои плоды, не требуя даже минимального понимания их природы. Телевидение и компьютер стали обыденностью, но лишь немногие знакомы с принципами устройства этих приборов. Даже человеку, получившему университетское образование, скажем, экономическое, почти невозможно объяснить, что происходит в его организме, когда он избавляется от головной боли таблетками аспирина. Предметы из синтетических материалов ничем не напоминают о формулах высокомолекулярной химии. Фото милой клонированной овечки обладают несравненно большей убедительностью, чем статистические данные о высокой вероятности рождения уродов в опытах с клонированием.

В ХХ веке произошла культурная катастрофа, для большинства людей оставшаяся незамеченной. Она состоит в том, что наука, которая была порождением высокой европейской и мировой культуры, стала стремительно утрачивать свои культурные признаки и функции и превращаться в нечто маргинальное по отношению к культуре. Современные научные представления о мире, как бы революционны они ни были, практически не затрагивают жизненные смыслы, на которые ориентируются обычные, в меру образованные люди.

В былые времена научные идеи Коперника, Ньютона, Дарвина или Бора не только преображали научные представления о мире, но и глубоко перепахивали культурную почву. Является ли человеческий мир центром мироздания или всего только малой частью обозримого космоса, возник ли человек как одухотворенное создание Бога или он продукт естественной эволюции животного мира, господствуют ли в мире, окружающем нас, абсолютные связи причин и следствий или же мировой процесс имеет вероятностный характер – эти и подобные им фундаментальные научные проблемы преломлялись в сознании сотен миллионов людей, не имеющих прямого отношения ни к физике, ни к биологии, ни к астрономии. Научные идеи затрагивали мировоззрение, веру, ценности, оказывали влияние на религиозные, эстетические, политические связи между людьми.

Но в наше время наука с нарастанием своей сложности и непонятности для большинства людей превращается всего лишь в одну из бесчисленного множества человеческих профессий. Работая на нужды современной техногенной цивилизации, она в своем культурном аспекте все теснее смыкается с массовой культурой, обслуживая, обеспечивая потребности последней. Вера в духовную силу научного сообщества, в его способность стать духовным лидером эпохи в наши дни – все более слабый отголосок ушедших в прошлое времен, когда в науке видели едва ли не основной двигатель прогресса.

Люди, работающие в науке, сами, по сути, принадлежат к массовой культуре, разделяют именно ее жизненные ориентиры и ценности. Массовый человек в роли современного ученого ориентирован прежде всего на успех своей профессиональной деятельности. Научное знание перешло (или переходит) в разряд инструментов достижения этого успеха. Но если успех важнее, чем истина, если сама истина отделена от нравственности, то это соответственно определяет и характер профессиональной деятельности. Ведь достичь успеха можно и за счет ловкости и конъюнктурного чутья, игры с идеологией, манипуляции фактами, рекламы и многого другого, вовсе не совпадающего с мечтой о большой науке – сообществом бескорыстных служителей истины, подчиняющихся только законам научной рациональности.

Выдающийся американский социолог Роберт Мертон сформулировал принципы большой науки:

• универсализм – наука стремится к предельным обобщениям о мире, человеке, обществе, не останавливаясь ни перед какими внешними барьерами;
• общность – наука не знает национальных, классовых, политических и прочих барьеров, ее результаты являются достоянием всего человечества;
• бескорыстие – для науки нет большей ценности, чем истина;
• организованный скептицизм – наука есть сообщество свободно мыслящих людей, не признающих больших авторитетов, чем разум и опыт; сама организация науки поддерживает эту свободу, а человек, отступающий от истины и свободы критики, тем самым выводит себя за рамки науки.

Увы, это оказалось скорее идеальным проектом, мечтой, а не оценкой реального положения вещей. Попробуем применить эти принципы к проекту Ричарда Сида: где бескорыстие, где рациональная оценка существующих знаний и технических возможностей генетической медицины, где торжество научного критицизма над авантюризмом и безответственностью?

Мне могут возразить: но ведь большинство ученых не поддержали Сида, а опубликованные выступления видных специалистов как раз свидетельствуют, что критерии научности все еще работают. Быть может, все наоборот и как раз наука остается самым надежным бастионом культуры?

Мне и самому приятнее так думать. Но сохраняет ли она свое былое значение в культуре? Или трещина между нею и культурой будет расширяться, пока не станет пропастью?

Дело не в отдельных скандальных эпизодах, речь о перспективах культуры. Вспомним: наступление эпохи массового человека было предсказано Ф.Ницше, О.Шпенглером, Д.Мережковским, К.Ясперсом, Х.Ортегой-и-Гассетом задолго до того, как эта эпоха породила тоталитарные режимы, для которых именно массовый человек был необходимым материалом. Режимы рухнули, а эпоха живет. Какие монстры еще могут выйти из ее чрева?

Как сейчас, так и в будущем люди имеют и будут иметь ту культуру и ту науку, какие возникают из совместных духовных усилий. Да, наша наука и наша культура далеки от совершенства. Это не причина для истерики. Но это и не оправдание для пассивности. Само собой ничто не образуется.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"