Поручик исключается из списков

Щеголев П.
Лермонтов. –
М.: Аграф, 1999

Пушкинское жаркое лето 1999-го наконец закончилось. Незаметно уходит в прошлое пора тысяч помпезных или скандальных, но обязательных для любого уважающего себя издания публикаций, которые расходились решительно во всем, кроме одного: 200 лет назад в России родился гений. Но юбилейные торжества и праздничные речи у памятника на Тверской отшумели, и мало кто пришел 2 октября в сквер у Красных ворот. Пушкину – 200, это знают даже бомжи. Спросите, сколько лет сегодня было бы Лермонтову, и редкий словесник не полезет за ответом на полку. Но очень может быть, что он не найдет там нужных книг.

В самом деле, количество страниц, посвященных человеку, чье имя в истории русской поэзии всегда обречено стоять под вторым номером, явно не соответствует ни его вкладу в русскую литературу, ни масштабу его личности. Да и сама эта личность в отличие, скажем, от Пушкина или Толстого почти всегда остается в тени чисто литературоведческих рассуждений критики. Понадобилось кому-то, допустим, раскрыть проблему демонизма, или философской лирики, или социального протеста передового дворянства, и он довольно свободно поворачивает Лермонтова «нужной» стороной к читателю. Не стоит, однако, забывать, что подобной односторонностью грешили еще современники поэта. Мало кто из них оставил сколько-нибудь подробные, а тем более яркие воспоминания о его жизни.

Таким образом, если на время отложить в сторону стихи, которые, как известно, говорят сами за себя (только все время забывают добавлять, что каждому – свое), то наши представления о Лермонтове состоят из нескольких ученых взглядов и мемуарных суждений. Важно не то, глубоки они или поверхностны, – их просто мало. Ничтожно мало для того, чтобы составить представление об одном из самых глубоких русских художников и философов XIX века, который, судя по высказываниям современников, мог бы пойти «дальше Пушкина».

Тем более отрадно, что российские издательства, все же не забыв о 185-летии, выпустили не только юбилейные сборники стихов, но и книги, посвященные самому поэту и его жизни. В первую очередь это, разумеется, переиздание знаменитой «Лермонтовской энциклопедии» (издательство “Большая Российская энциклопедия”), десятки лет собиравшейся Пушкинским Домом. На сегодняшний день она содержит наибольший объем сведений о Лермонтове и его творчестве и является справочным изданием очень высокого класса. Но для того чтобы лучше представить себе канву жизни Лермонтова, глубже понять его внутренний мир, стоит перелистать одну из двух книг, изданных в популярном жанре романа-хроники.

Первенцы этого жанра – произведения В.В.Вересаева «Пушкин в жизни» и «Гоголь в жизни» – в свое время вызвали множество споров. Маститые литературоведы-пушкинисты считали, что автор слишком вольно обращается с историческим материалом, выкраивая из документов и воспоминаний отдельные маленькие куски и располагая их в произвольном порядке. Особенно возмущался таким подходом к истории знаменитый Павел Щеголев. Его книга «Лермонтов», впервые опубликованная в 1929 году и вновь вышедшая в издательстве «Аграф», удовлетворит вкусы самого взыскательного читателя. Где еще он сможет найти табель с оценками Лермонтова за 4 класс или справку об отбытии церковного покаяния за убийство на дуэли, выданную Н.С.Мартынову. Разбитая на семь периодов жизнь поэта тщательно прослеживается Щеголевым при помощи всех известных на конец 20-х годов документов и воспоминаний. Некоторые из них приводятся большими периодами по 5–7 страниц и, таким образом, публикуются почти целиком.

Однако с 1929 года литературоведение все-таки довольно далеко успело продвинуться, в том числе и в изучении жизни Лермонтова. К тому же книга Щеголева, написанная во многом в пику принципам Вересаева, произвела на некоторых впечатление слишком тяжеловесной. Авторы совершенно нового издания «Лермонтов в жизни» (издательство «Янтарный сказ», Калининград, 1998) Е.Гусляров и О.Карпухин решили вернуться к легкости вересаевской компановки маленьких разнородных отрывков. Ведь не секрет, что иногда несколько строк, вырванных из контекста скучнейших мемуаров, выглядят блестящим афоризмом. В калининградской книге меньше документов и больше критических оценок (даже позднейших, посмертных). Еще там почти нет стихов, в чем ее главное отличие от Щеголева.

Остается пожелать читателям успеха в их любительском лермонтоведении, потому что, какую бы книгу из представленных они ни избрали, после ее прочтения они будут застрахованы от поверхностных сужений вроде этого: «Между нами говоря, я не понимаю, что о Лермонтове так много говорят. В сущности, он был препустой малый, плохой офицер и поэт неважный. В то время все мы писали такие стихи. Я жил с Лермонтовым в одной квартире и видел не раз, как он писал. Сидит, сидит, изгрызет множество перьев, наломает карандашей и напишет несколько строк. Ну разве это поэт?!»

Не спешите судить автора этих слов, лучше прочтите обе книги до конца. Тогда, может быть, вам станет ясно, кого Россия потеряла 26 лет от роду. И как много все-таки уже было сделано в русском литературоведении за эти годы.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"