Царь Борис

Платонов С.Ф.
Борис Годунов. –
М.: Аграф, 1999

Переиздание книги академика Сергея Платонова о Борисе Годунове, впервые вышедшей в 1921 г., знаменует потребность ревизовать устоявшийся в российском обществе со времен Карамзина и Пушкина взгляд на этого царя как на совестливого злодея на троне, не способного вынести тяжести собственного преступления. У Костомарова же этот государь вообще предстает мрачным деспотом, на пути к власти не останавливающимся перед самыми страшными преступлениями. Младший современник Годунова, дьяк Иван Тимофеев, назвавший Бориса “рабоцарем”, признался, что так и не смог понять, что же преобладало в этом правителе: добро или зло. Платонов писал биографию Бориса сразу после потрясшей Россию революции и Гражданской войны. В Годунове историк видел если не идеального, то весьма просвещенного, несмотря на малограмотность, государя. Период его правления до появления Самозванца – годы относительного мира и процветания между опричниной Ивана Грозного и Смутным временем. Вероятно, современниками царствование Бориса воспринималось как эпоха спокойствия и порядка, прерванная пожаром Смуты. Точно так же пережившим революцию 1917 года, в том числе самому Платонову, годы царствования Николая II казались чуть ли не эрой благоденствия. Бориса Платонов считал личностью “исключительных дарований”. Он полагал, что “умственный кругозор Бориса для той эпохи был необычно широк” и что “Борис не только разумел широко и тонко все задачи и интересы государства в духе старой московской традиции, но являлся сторонником культурных новшеств и заимствований с Запада”. Годунов выглядит в чем-то предтечей Петра Великого.

Идеализация своего героя позволяет Платонову рассматривать Смуту как некую непредвиденную историческую случайность. Точно так же историк, придерживавшийся монархических взглядов, относился и к революции. Цель Бориса историк видит в том, чтобы “перенести опору власти с прежних оснований, вотчинно-аристократических, на новые, более демократические и основать правительственный порядок на поддержке мелкого служилого класса и свободного тяглого населения. Политический расчет Бориса был дальновиден… Но сам Борис не мог воспользоваться плодами собственной дальновидности, ибо при его жизни средние слои московского общества еще не были организованы и не сознали своей относительной социальной силы. Они не могли спасти Бориса и его семьи от бед и погибели, когда на Годуновых ополчились верх и низ московского общества: старая знать, руководимая давнею враждою к Борису и его роду, и крепостная масса, влекомая ненавистью к московскому общественному порядку вообще”. Книга, однако, не дает ответа на вопрос, почему правление мудрого царя Бориса в итоге привело страну к катастрофе. Между тем, мне кажется, причина тут как раз в попытке царя опереться на дворянство, которому Борис поэтому позволил драть с крестьян три шкуры. Вместе с неурожаем и военными тратами это создало массовую базу для обоих Лжедмитриев, Болотникова и других атаманов.

Платонов утверждал: “Личную память Бориса омрачили тяжкими обвинениями. Обвинения, однако, не были доказаны: они только получили официальное утверждение государственной и церковной власти и передали потомству загрязненный облик Бориса. Его моральная реставрация есть прямой долг исторической науки”. В главе, посвященной гибели царевича Дмитрия, на основе анализа изданного в 1913 г. факсимильно Угличского следственного дела, убедительно доказывается, что Борис не имел никакого отношения к смерти царевича, последовавшей в результате несчастного случая. В заслугу Годунову ставится милосердие к подданным, по крайней мере в сравнении с жестоким предшественником, и несомненные внешнеполитические и военные успехи, в частности, отвоевание у Швеции потерянных в Ливонскую войну русских земель: “Борис мог хвалиться тем, что заставил соседей признать возрождение политической силы Москвы после понесенных ею поражений”. Явные злодеяния Бориса, вроде убийства по его приказу князя И.П.Шуйского, Платонов ставит под сомнение и всячески сглаживает: “Молва говорила, что в ссылке пристава Шуйских позаботились об ускорении их кончины”. Между тем известно, что люди Годунова позаботились заказать панихиду по Ивану Петровичу еще до его скоропостижной смерти. Словом, в книге Платонова собраны все аргументы за Бориса. Аргументы же против легко найти во многих других сочинениях – от Карамзина и вплоть до сегодняшних учебников по истории. И надо признать, что, несмотря на тенденциозность, труд Платонова вполне убеждает непредвзятого читателя, что доброго в Борисе было гораздо больше, чем злого. Трагедия царя, по меткому замечанию Платонова, заключалась в том, что “в эпоху сложнейшего кризиса Борис был вынужден мирить непримиримое и соединять несочетаемое”.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"