Как меня аттестовывали

...Я пишу это не из-за страха за себя и за свою школу.
Ее уже, кажется, не так просто закрыть. Я пишу это потому, что вижу тревожную и опасную тенденцию как для педагогического творчества, профессиональной свободы и достоинства педагога, так и для основных ориентаций современной школы

У экспертов вопросов нет. Все ясно заранее

Началось все с того, что я и мои коллеги заполнили анкеты-заявления, указали, в какой форме мы желаем проходить аттестацию, что считаем результатами своей управленческой деятельности.
Мы сразу же заявили аттестационной службе, что мы против какого бы то ни было тестирования как нас, так и учителей и детей. Беседы, встречи, дискуссии, наблюдение, в том числе включенное, – пожалуйста, с кем и сколько угодно.
После наблюдения за нашими действиями мы предлагали провести открытую дискуссию с участием каждого заявителя, задать ему вопросы и на этом основании сделать вывод о соответствии его квалификации заявленной категории.
Свою аттестацию я предложил провести как анализ моих действий при проведении научно-методического совета, доклада о концепции нашей школы, проблемах и перспективах, а также в открытой дискуссии и анализе ответов на вопросы. Результатами же своей работы предложил считать создание стабильного и творческого коллектива учителей-исследователей.
Наконец утром в школе появились две женщины-эксперта, представились сотрудниками кафедры управления педуниверситета. На мое предложение рассказать им об особенностях нашей школы, проблемах и состоянии дел, познакомить с концепцией они ответили отказом и сказали, что будут оценивать только наше соответствие квалификационным характеристикам и должностным инструкциям. Я рассказал им, что мы пытались определить функциональные обязанности каждого, но потом от этого отказались, так как в условиях инновационной школы такое закрепление функций ограничивает возможности оперативно реагировать на возникающие феномены и эффекты в экспериментальных ситуациях. Мы также отказались от составления годового перспективного плана и нашли иной способ планирования: коллективно анализируем происходящее, создаем управленческую ситуацию, побуждающую к самоопределению педагогов и ребят. У экспертов не возникло других вопросов, кроме как о наличии у нас планов, образовательной программы и справки о результативности нашей работы. Когда я сказал, что эти документы не предусмотрены существующим положением об аттестации, что мы вообще не только исповедуем, но разработали деятельностный подход к анализу педагогической деятельности, эксперты, не поинтересовавшись его сутью, согласились лишь посетить наше заседание научно-методического совета.
Вообще мне показалось, что наше желание рассказать о том, какой подход к управлению мы реализуем, экспертов вовсе не интересовал, я думаю, что они исповедовали какой-то другой подход. Но не прояснили его. Вполне очевидно, что на кафедре управления разработана своя концепция школьного управления, она изучается слушателями ФПК, я сам познакомился с ней, когда десять лет назад закончил курсы повышения квалификации. Но я отверг ее прежде всего за ее якобы всеобщность. По этой концепции выходит, что с ее помощью можно управлять и банком, и заводом, и, простите, баней. Изучал я и концепции управления В.Лазарева, М.Поташника, Г.Щедровицкого, современные западные теории менеджмента, прошел месячную стажировку по управлению школой в США. Все это, а главное, мой многолетний опыт убедили в том, что специфика педагогического труда и образовательного учреждения рождает совсем иной подход к управлению. Он сродни управлению процессом создания произведения искусства. Ведь никто не станет возражать, что, исходя из общей теории управления, директор, к примеру, театра может обеспечить материальные предпосылки для постановок спектакля, но для создания самого спектакля нужна другая управленческая модель. Самым же странным мне представляется то, что основания своего подхода эксперты оставили в тайне, в дискуссию не вступили, заявив, что экспертиза не место для дискуссий, так как проверяется выполнение должностных обязанностей директоров школ, утвержденных министерством.
Я не только не понимаю, почему для проверки выполнения должностных обязанностей не годится вступать в дискуссию, но и не согласен считать показателем своей квалификации соответствие моей работы данным обязанностям.
Ведь, во-первых, задачей аттестации является установление уровня профессиональной квалификации руководителя, а не выполнение им своих обязанностей, которые должны проверять органы управления. Во-вторых, такой подход незаконен, так как ни в статьях Закона “Об образовании”, ни в министерском положении об аттестации не сказано о том, что в ее основе – выполнение должностных инструкций. И, наконец, в-третьих, и это, может быть, главное, возможно ли судить о выполнении обязанностей по наличию и даже анализу бумаг – планов, отчетов, образовательной программы?

Образовательные эффекты аттестации

Итак, эксперты пошли на заседание научно-методического совета. Отмечу, что в нашей школе все заседания открыты, каждый, кроме тех, кто должен быть по должности, может прийти на них в любое время и уйти, если есть дела. Мы обсуждали вопрос о том, как спланировать и проводить анализ образовательных эффектов в нашей школе, потому что давно отказались судить об успешности по отметкам ребят. Поэтому подготовили заранее и обсудили в учительских командах возможный перечень таких эффектов – универсальных умений, обсуждали возможные технологии их обнаружения, строили модель процесса их анализа.
Во время заседания я неоднократно просил экспертов принимать участие в обсуждении, задавать вопросы на понимание, проблематизировать нас. Именно такой метод включенного наблюдения широко используется в психологии и социологии, но мало в практике педагогического управления. По моим представлениям, именно такая работа должна была дать экспертам основания для суждения о моей квалификации. Однако они все время молчали.
А вот как о нашем НМС было записано в экспертном заключении, которое мы получили три недели спустя:
“В начале проведения НМС Тубельским А.Н. была объявлена тема “Содержание и способы анализа итогов учебного года”, цель формулировалась директором как “четкое представление, какими средствами отслеживается движение (чего?), какими формами можно подвести итоги...” Заседание длилось три часа, при этом состав участников периодически менялся, постоянно присутствовали только пять человек. Всей группе была предъявлена одна ситуация, по которой предстояло принять решение, при этом стоял вопрос о принятии заранее разработанных (кем?) показателей, а не их разработке. Заседание проводилось с использованием метода анализа конкретных ситуаций. При этом экспертам предложено оценить возможность соответствия директора высшей квалификационной категории.
Однако метод конкретных ситуаций не воссоздает высокий уровень эмоционального напряжения (что обычно достигается в деловых играх), так, решение принимается не в конфликтной ситуации, не путем компромисса между объективно существующими различиями интересов должностных лиц, представляющих различные организации и подразделения”.
Прочитав, я подумал вначале, что речь идет о каком-то другом событии, несмотря на то, что названы правильно моя фамилия и тема совета.
О какой одной ситуации, предъявленной участникам, пишут эксперты? Само заседание являлось той ситуацией, в которой можно было проявить и соотнести позиции коллег, побудить их к активности, к творчеству по выработке средств анализа полученных за год результатов. А дальше возникла не одна, а несколько ситуаций, где участники, проблематизируя друг друга, искали наилучшее решение.
Что это за “метод конкретных ситуаций”, при помощи которого можно воссоздать высокий уровень напряжения? Возможно, такой и существует, но я о нем не заявлял, его не использовал, а о моем методе эксперты не спрашивали, возможно, он им так же неизвестен, как мне их. Но почему не спросить, не попытаться понять?
Почему же, молча просидев на нашем совете, не задав ни одного вопроса как на самом заседании, так и после него, не участвуя в обсуждении, не высказав своего мнения, эксперты предпочли задать вопросы в риторической форме с явно осуждающим подтекстом только в самом экспертном заключении?

Тайны нормативов для директора

После научно-методического совета эксперты задавали вопросы моим заместителям. Опять про планирование и конечные результаты. Ни одного – о ценностях и поисках наших управленцев, но каждый вопрос рассчитан на единственно возможный “правильный” ответ.
Интересно, что в ходе такого опрашивания мы пытались узнать мнение самих экспертов о правильных ответах на вопросы, об их собственной позиции. Однако правильные ответы были, по-видимому, тайной – эксперты сравнивали ответы моих коллег с какими-то нормативами, которые им были известны, а нам нет и которые мы должны были выучить чудодейственным образом.
Дальше я приведу несколько цитат этого документа с собственными комментариями.
“Считаем, что заявление на с. 4 концепции о том, что данная школа реализует иное содержание образования и, следовательно, возможно, и иной государственный стандарт образования противоречит Закону РФ “Об образовании”.
Во-первых, разработка нового содержания образования, а вслед за его апробацией и проекта возможного стандарта есть одна из задач, зафиксированная как в нашем договоре с министерством, Московским комитетом и Академией образования, так и в нашем уставе (кстати, с этими действительно законными документами эксперты не знакомились).
Во-вторых, стандарт, слава Богу, пока не установлен опять же законным путем, ведутся не только споры о нем, но и поиски иных подходов к нему. Для этого-то и было создано наше научно-педагогическое объединение.
“При собеседовании выявлено следующее: в школе отсутствуют должностные инструкции; годовой план работы школы; образовательная программа; план внутришкольного контроля за образовательным процессом в школе в целом и т.п.
В данном случае не выполняются требования к должностным обязанностям руководителя учреждения образования. В качестве метода оценивания аттестуемый неоднократно предлагает методы наблюдения, но не научного анализа (не понимает, зачем нужна цель наблюдения, программа, система показателей оценки), предлагает оценивать условия, а какие и как, не называет”.
Почему так бездоказательно делается вывод о моем непонимании структуры научного наблюдения? Может быть, следовало расспросить о моем понимании других видов педагогического наблюдения. А еще бы лучше таким ученым экспертам взять в руки свою программу “истинно научного наблюдения”, провести наблюдение за моей реальной деятельностью и тогда сделать вывод о понимании.
“На основании вышеизложенного считаем невозможным дать оценку профессиональной деятельности директора школы самоопределения, так как требуется экспертиза выполнения должностных обязанностей директора согласно тарифно-квалификационным характеристикам, для этого необходимо изучить следующие документы и направления деятельности, которые в процессе экспертизы представлены не были, – анализ работы образовательного учреждения, различные виды планов, нормативно-организационную документацию, состояние делопроизводства, количественное и качественное движение кадрового состава”.
Теперь-то становится понятно, что эксперты только и умеют читать бумаги, видеть за ними что-то свое, считать наличие, количество и качество этих бумаг показателем успешной работы всего чего хотите – школы ли, бани, магазина.

Отчего мы так равнодушны к некомпетентности?

Я пишу это не из-за страха за себя и за свою школу. Ее уже, кажется, не так просто закрыть, а не полученная при аттестации высшая категория не приведет к потере моей квалификации и желания ее постоянно повышать.
В том, что происходило при моей аттестации, я вижу определенную тенденцию, на мой взгляд, тревожную и опасную как для педагогического творчества, профессиональной свободы и достоинства педагога, так и для основных ориентаций современной школы. Полагаю, что все, что я понял, характерно для многих управленцев, занимающихся аттестациями школ, учителей, учащихся при всем разнообразии местных условий и множестве вариантов региональных положений об аттестации.
Важно понять, почему при явных нелепицах и бюрократических наростах, несоответствии требований истинному бедственному материальному положению и школ, и учителей эта процедура продолжает действовать и, что самое удивительное, устраивать управленцев как школьного, так и вышестоящего звена. И почему так безучастны сами учителя к этим не имеющим, по сути, никакого отношения к подлинным проблемам современного образования правилам, процедурам, положениям и заключениям.
В связи с этим я прошу нашего министра образования ответить на вопрос:
Когда серьезно отнесутся к предложениям о том, чтобы до реального улучшения материальных условий школ и педагогов признать все ныне существующие школы аккредитованными, а учителей аттестованными, а для желающих повысить свои разряды и категории проводить аттестацию с участием не только официальных, но и избранных соискателем экспертов?
Хочу спросить моих коллег – опытных директоров школ: отчего мы так равнодушны к явным глупостям? Почему мы, зная, как несовершенен и многозначен наш педагогический язык, подстраиваемся под нечто среднее, сочиняя для комиссии удобочитаемые, но не соответствующие нашей конкретной жизни и ее проблемам документы? Не позволяем ли мы тем самым экспертам, методистам, инспекторам уверовать в то, что если, как на колбасном заводе, запустить на входе сырье (в виде целей и перечня мероприятий и направлений), на выходе непременно получим заданный продукт – высокий уровень обученности и запланированные качества личности ученика. Мы же знаем, что все гораздо сложнее, что речь идет в лучшем случае о вероятностных результатах. Что научный путь только один из возможных, когда познается и управляется тончайшая нить процессов образования.
Я пишу это с тревогой за школьных руководителей-новичков и тех директоров, у которых менее стойкий ценностный стержень, меньше смелости. Не повлияют ли подобные экспертизы на становление совсем других ценностей? Не уверуют ли в то, что и взаправду их работа состоит в написании бумаг, а управленческая деятельность однозначно должна соответствовать параграфам инструкций?
Я опасаюсь, что все эти игры и наше к ним пренебрежение и соучастие приведут к полному возврату единообразия и унылости наших школ, упраздняющих за ненадобностью всякое творчество, к победе показухи, двуличия и лицемерия. Уже сейчас примерам несть числа, уже сейчас повсеместно закрываются замечательные неординарные школы, а что будет дальше? Что тогда делать? Кто будет виноват?
Рискну предположить, что виноваты будут не политики, не силы реакции и даже не неистребимые чиновники-бюрократы, а мы сами..

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"