Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №53/1999

Архив

Идея самоценности детства

Воспитание по Корчаку

Мы не перевоспитываем детей. Если два сотрудника в одной комнате начнут перевоспитывать друг друга, ничего, кроме скандала, не получится. Мы стараемся не задевать личность ребенка, не унижать его, указывая на недостатки и ошибки.
“Педагогика сотрудничества”

“ не возношу Тебе длинных молитв, о Господи. Не посылаю бесчисленных вздохов. Слова мои не красочны и не благовонны – нет у меня цветов. Глаза мои потускнели, спина согнулась под грузом забот.

И все-таки я обращаюсь к Тебе, Господи, с сердечной просьбой. Ибо есть у меня драгоценность, которую не хочу доверить брату-человеку. Боюсь – не поймет, не проникнется, пренебрежет, высмеет.

Всегда я говорю с Тобой тишайшим шепотом, но эту просьбу мою выскажу непреклонно. Распрямил спину и требую – ибо не для себя требую.

Ниспошли детям счастливую долю, помоги, благослови их усилия.

Не легким путем направи их, но прекрасным”.

“Молитва воспитателя”, уставшего, но не отчаявшегося, сквозь все трудности черной работы видящего, чувствующего ребенка, излучающего свет и тепло. В этих словах отражается странный взрослый, который не пытается спасти от опасностей жизни вверенных ему малышей, а только дарит им надежду и веру в собственные силы. Этот взрослый – польский писатель, врач, педагог Януш Корчак.

Когда он был еще молодым врачом, когда открывался для него путь к блестящей карьере и большим заработкам, он решил, что его призвание – медицина бедняков, а не медицина богачей. Когда начал писать и замаячила ему с выходом первой книжки “Дитя гостиной” литературная слава, он отдал свое перо обездоленному ребенку. Когда был молодым человеком, полным сил, и мог выбирать, он предпочел нормальной семейной жизни комнату отшельника, клетку с окном, выходившим на спальни интерната.

Делом его жизни был дом сирот, но педагогика Корчака универсальна – она может успешно работать и в детском саду, и в школе, и в семье. Корчак, оказывается, нужен как в странах благополучных, высокоразвитых, так и в отсталых, однонациональных и многонациональных. Потому что “нет детей – есть люди”, только маленького роста и с меньшим житейским опытом. Но от этого их жизнь не менее самоценна, чем жизнь взрослых.

Утопия минималиста

Его воспитательные заведения – “Наш дом” (1919–1935) и “Дом сирот” (1911–1942) – жили вне государственной педагогики и государственного бюджета. Здесь господствовали иной строй, иные общественные законы и конституция. Корчак старательно изучает характер и требования своих маленьких граждан, обращается к неисчерпаемой памяти собственных детских лет, чтобы создать настоящее “государство детей”, более справедливое, чем государство взрослых.

В неслыханной детской “державе для людей” законом над законами были милосердие и толерантность, а высшим судьей – коллективная совесть; ведь, нацеливаясь на воспитание лучшего человека, Корчак по-своему открыл воспитательную силу коллектива. Не стоит называть коллективом первое попавшееся людское объединение – этого имени заслуживает лишь такое сообщество, которое обладает склонностью (в отличие от толпы, например) к суммированию позитивных черт своих участников и к нейтрализации черт негативных. Доктор Корчак сделал это открытие одновременно с Макаренко, чьи сочинения знал и которого считал единомышленником.

Воспитать хорошего человека для скверного общества – замысел донкихотский. Корчак не закрывал глаз на утопичность своих надежд, но продолжал гнуть свое. Он хочет немногого: если нельзя лучшего общества, пусть будет хоть лучший человек. Если не все, то пускай хоть кое-кто. Если не сейчас, то потом. Своим воспитанникам, покидавшим стены приюта, он говорил на прощание: “Единственное, что мы даем вам, – это тоску по лучшей жизни, которой нет, но которая когда-нибудь будет, – по жизни правды и справедливости”.

Корчак был утопистом, но что это за диковина – утопист, желающий малого? Утопист-минималист – неслыханный парадокс! Ведь утопия возникает на волне самых больших и нетерпеливых требований к действительности: все или ничего. А утопия без надежд, казалось бы, должна обернуться антиутопией. Утопия и компромисс, утопия и “хоть понемножку” – это что-то непривычное, здесь какое-то неожиданное дополнение к обеим альтернативам: утопия – антиутопия и утопия – реальность.

Собственные представления о возможности влияния на общественную жизнь интеллигент Корчак уподобляет представлениям труженика-крестьянина. В книге “Как любить детей” он объяснял, что крестьянин, живущий под небом на земле, зависит от этих двух определяющих обстоятельств бытия и хорошо знает предел человеческой власти. Что-то можно слегка или основательно подправить – тяжким трудом, непрерывными усилиями, но бывает, что и никак не сладишь. Это у мещанина слишком высокое понятие о человеческой мощи. Максималистский экстремизм – его свойство. Картофель не уродился, но достать можно, над о только заплатить подороже. От мороза защитит шуба, от дождя – калоши, в сушь следует поливать улицы, чтобы не было пыли. Все можно купить, всякому горю помочь. А книжки, давая разумные советы на все случаи жизни, усиливают иллюзию всемогущества...

Корчак ограничивает свои претензии именно потому, что слишком хорошо знает действительность, отдает себе отчет в ее косности и понимает необходимость непрерывных, разумно направленных усилий.

* * *

Он оставил сочинения в разных жанрах. Он писал пьесы: “Каким путем”, “Сенат безумцев” и другие. Педагогические трактаты и зарисовки: “Как любить детей”, “Про школьную газету”, “Воспитательные моменты”, “Право детей на уважение”, “Правила жизни” и много других. Фельетоны – они собраны в отдельную книжку “Всякая всячина”. Рассказы – такие как “Бебе”, “Исповедь мотылька”, “Фатальная неделя”. Повести для детей и взрослых: “Слава”, “Дитя гостиной”, “Дитя улицы”, “Когда я снова стану маленьким”, “Банкротство маленького Джека”, “Король Матиуш Первый”. Он выступал на радио (“Шутливая педагогика”), вел дневник, переписывался...

Корчак выработал стиль, который свел к нулю разницу между педагогическим трактатом и повестью про детей: оба жанра были размышлениями о лучшем человеке и лучшем мире, только в одном случае преобладали размышления писателя, а в другом – очерки, примеры из практики, наблюдения педагога. Темы, мысли, эпизоды, догадки, примечания переходили из одного сочинения в другое, легко перескакивая жанровые границы. Перо будто не успевает фиксировать давление мысли; бесполезно искать спокойное рассуждение в этой утонченной стенограмме сердцебиения. Читатель невольно попадает в ритм этой прозы. Все прозрачно, понятно, просто, лишь специалист оценит, как это тяжело – писать так просто.

Вопросов намного больше, чем ответов. Автор не выписывает педагогические рецепты – столько-то капель после еды, он приглашает, увлекает, в конце концов вербует сообщников для совместного душевного труда. Он не боится сказать “не знаю”. Подобно тому как с природой можно разговаривать лишь на ее собственном языке, так и влиять на ребенка можно лишь согласно с его природой. А для этого нужно наблюдать, учиться, думать.

* * *

Сам же Корчак, не склонный к преувеличениям, утверждал: “Жизнь ребенка не рай, а драма”. В повести “Когда я снова стану маленьким” есть очень характерный для Корчака элемент свободного выбора: человек получает возможность самостоятельно выбирать свой возраст. Герой-рассказчик избирает детство, и появляется неслыханный персонаж – мальчик, помнящий, что он был взрослым. “Показывал ли кто-нибудь до него состояние личности, поделенной на детство и зрелость? И не патологически, а нормально, когда человек свободно живет одновременно в двух мирах. Это по-новому, это смело: приказать одному актеру играть детство и зрелость”, – пишет польский писатель Игорь Неверли, ученик и помощник.

Корчак не уравнивает оба мира, его весы склоняются на сторону тех, кому труднее. В каждом мире есть своя гнетущая реальность, и там и там из нее ищут выход в утопические пространства. В конце концов остаются только обычные Корчаковы Грусть и Надежда: “Если б можно было так устроить мир, чтобы все всегда делали один другому хорошо!”

* * *

В конце тридцатых Корчака убрали с радио, а потом и из “Нашего дома”; своим происхождением он не импонировал националистической верхушке. Потом, во время осады Варшавы, когда кинулись наутек казенные патриоты, старый аутсайдер пригодился – его снова пригласили к микрофону, и он, пока фашистская бомба не уничтожила радиобашню, рассказывал детям, как вести себя при бомбардировке, чтобы было как можно меньше жертв.

Фашисты перевели “Дом сирот” в гетто, а 5 августа 1942 года трагедия подошла к финалу. По приказу фашистского командования Корчак должен был вывести своих воспитанников к маленькой станции на Умшлагплац. Варшавяне уже хорошо знали, куда идут эшелоны, отправляемые с этой станции, и никаких иллюзий у Корчака не было. Построив детей колонной по четыре, он повел их Варшавой под зеленым знаменем короля Матиуша. На самом деле знамя было иным, но ничто не мешает нам вообразить именно Матиушево знамя над этой трагической процессией, ибо для Корчака уже наступило время легенд.

Благодарность за вопрос без ответа

Разноуровневость в вертикали естественна, обязательна, и соответственно никому не обидна.

Но учителю необходимы не только способы работы, при которых используется существующая разноуровневость ребят. Он должен и для себя принимать, что он не учит в разновозрастной группе других, а учится вместе со всеми. Если ему ученик задает вопрос, на который у старшего нет готового ответа, за такой вопрос говорят спасибо: ведь теперь учитель, пытаясь найти ответ, узнает что-то новое. А кто сделал так, чтобы учитель захотел найти это новое? Его ученик, задавший вопрос! К сожалению, нас учили, что учитель, идя на урок, должен “все знать”, что незнание ответов на детские вопросы – недостаток его подготовки, а не ценнейшая возможность учиться вместе со своими учениками, показывая им, как они для него важны.

В ситуации работы с разновозрастной группой позиция учителя по отношению к ученикам существенно изменяется: взрослый должен быть старшим членом растущего разновозрастного коллектива, а не только носителем общекультурных ценностей.

При этом педагог не должен унижать детей публичной демонстрацией их неумения, незнания. При работе в вертикали педагогу нельзя говорить детям “ты должен” без действительного предварительного принятия ребенком на себя некоторых обязательств перед группой конкретных людей.

В ситуации работы с разновозрастной группой позиция учителя по отношению к ученикам существенно изменяется: взрослый должен быть старшим членом растущего разновозрастного коллектива, а не только носителем общекультурных ценностей.

 

Что важнее – выучить свой урок или помочь другому?

Мы не хотим работать ни с какими малышами”, – слышали учителя перед тем, как сделать свои школьные группы разновозрастными (два года парк открытых студий работал как горизонталь, а на третий к пятидесяти семиклассникам прибавили двадцать пять пятиклассников). В то же время малыши приходили “на практику”, и было ясно видно, насколько серьезнее и взрослее становились ребята в присутствии младшеклассников. Почему же они так настойчиво убеждали взрослых, что не хотят принимать в свою группу новеньких младших учеников?

Скорее всего причину этого нужно искать в самом социуме, в устоявшихся там нормах. Несмотря на все усилия различных реформаторов образования, для большинства педагогов, учеников и их родителей знаниями до сих пор считается некоторая информация, накопленная в головах детей и сохраняющаяся там длительное время. А учебой – соответственно процесс накопления этих знаний. Их не наживают, не развивают, а получают.

Это убеждение в обществе настолько сильно, что многие воспринимают общение с младшими как ситуацию, отнимающую время, силы и знания у старших, которые якобы вместо того, чтобы потратить это все на себя, то есть “получить новые знания”, вынуждены работать на несмышленых малышей.

Обычно утро начинается так. Дети рассаживаются по собственному желанию, распределившись по возрастам: каждому интереснее со сверстниками...

Учитель начинает общую работу, но замечает, что для младшеклассников она тяжела: они не успевают открывать нужную страницу текста, теряются в общем разговоре, готовы отключиться от работы и начать привлекать к себе внимание другими способами. Старшие же, напротив, чувствуют себя уверенно, готовы работать и не терпят, если им этого не позволяют.

Учитель просит всех сесть таким образом, чтобы образовались пары старший – младший. Казалось бы, невинная просьба вызывает волну возражений: “Зачем? Лучше бы вы просто со старшими поработали!”
Учитель настаивает на своем, все рассаживаются парами. Однако работа идет вяло: нельзя заставить одних людей помогать другим, а других – принимать помощь, и при этом ждать, что люди получат от такого взаимодействия удовольствие. В результате – полное непонимание друг друга между старшими и младшими ребятами, эффект от работы такой группы ниже, чем был бы при работе одновозрастных групп. Оценив ситуацию, учителя предложили иной вариант развития событий. В следующий раз взрослый просто попросил о помощи тех, кому на занятии особенно легко, но предупредил, что старшеклассникам для этого придется увеличить скорость своей работы: “За то же время вы должны не только сообразить сами, что нужно делать, но и показать младшим. Это усложняет вашу работу и под силу не всем”. Причем одному-двум младшим помогает сам учитель, тем самым как бы ставя старших учеников на один уровень с собой. В результате работают очень успешно все ребята.

Ребенок и не скажет сразу, в каком классе он учится: за рабочим столом сидят и пятиклассники, и семиклассники, и десятиклассники. Что проходят – трудно сказать, потому что они просто не обсуждают вопросов, помогают разобраться в трудных местах маленьким, а не “проходят” учебную программу.

 

Для одних занятия становятся интереснее, а для других – серьезнее

Как бы мы ни верили в то, что разновозрастность необходима при свободной образовательной системе, до тех пор пока все наши ученики не увидят ее преимуществ, старшеклассники будут бороться против присутствия младших на “своих” занятиях. Мама и папа, бабушка и дедушка, соседи и друзья – все вокруг задают одни и те же вопросы, ставшие давно своеобразным ритуалом общения со школьниками: “Ты в каком классе учишься? Что вы сейчас проходите? Какие отметки получаешь?” Все эти вопросы теряют смысл при работе детей в открытой разновозрастной группе. В каком классе – да ни в каком, там есть и пятиклассники, и семиклассники, и десятиклассники. Что проходим – трудно сказать, потому что мы скорее обсуждаем вопросы, помогаем разобраться в трудных местах младшим, а не “проходим” материал. “Как, вместо того чтобы идти дальше, вы топчетесь на одном месте? Значит, вы все всего лишь в пятом классе?!” И глаза старших детей меркнут: “Пожалуй, и правда, зачем мне эти малыши? Зачем мне объяснять что-то им, мне надо идти дальше, осваивать программу!”

Противостоять сложившимся в обществе устоям очень трудно. Самым сложным при развитии учебной вертикали внутри системы общего образования оказалось отойти от административного разделения детей по классам. В личных делах они остаются “учениками такого-то класса”. А при работе в вертикали иногда просто необходимо забыть о возрасте, сделав упор на личные качества. Взрослые пытаются показать ребятам ценность самобытной личности, но цифра перед словом “класс” напоминает о том, какую программу они должны пройти. Учителя говорят об ответственности и взаимопомощи, о свободе выбора, а им напоминают об отметках по предметам. Все поздравляют ребят с победами над собственными трудностями, с их достижениями за еще один прожитый год, а им ставят “условия перевода в другой класс”.

И до тех пор пока в официальных бумагах ученики будут числиться в одновозрастных группах, а не являться ответственными равноправными членами разновозрастного коллектива, все усилия по стиранию возрастных барьеров практически бесполезны.

Следующий фактор, тормозящий развитие обучения в вертикали, – боязнь ребят показаться другим и себе недостаточно умными, взрослыми. Часто дети боятся заниматься с младшими только из-за того, что думают: раз старший, должен все уметь и знать лучше младшего. Знакомое чувство, не правда ли? Как часто мы боимся признаться в своих ошибках перед теми, кто считается ниже нас по рангу, предпочитая скорее не общаться с ними вовсе, чем ударить в грязь лицом. Это же чувство свойственно и нашим ученикам. Привыкнув работать и учиться в одновозрастной группе и “оцениваться” в постоянном сравнении с остальными, они пытаются измерить не свой собственный рост, а быть выше остальных. В такой ситуации действительно очень сложно начать работать с кем-то, кто по возрасту вроде бы должен быть ниже, а на самом деле...

Здесь тоже есть лекарство, только действует оно очень медленно. Нужно приучить ребят к тому, что важна не цена, а ценность. Если дать возможность младшим выбирать себе партнеров для занятий, а старшим быть выбранными, постепенно дети начнут принимать друг друга такими, какие есть, а не стараться быть везде и во всем идеальными. Кого-то выберут, потому что он больше всех знает, кого-то – за его доброту, а третьего – потому что он веселый. Трудно тем, кого не выбрали, но тут уж работа для учителя: нужно вместе с ребенком подумать, почему он оказался никому не нужен, и помочь ему.

А еще при рождении образовательной вертикали проявляется, как червячок в яблоке, детская ревность. Учителя не должны забывать об этом, ведь именно из-за неверного поведения взрослых дети начинают ревновать друг к другу. Помогая больше несмышленым малышам, постоянно разделяя ответственность со старшими, учитель обязан помнить об их чувствах, не забывать, что они тоже дети, а значит, ждут заботы и понимания.

Подходит конец очередного занятия, и учитель объявляет: “Сейчас ко мне подойдут только старшеклассники”. Младшим очень интересно, что же там будет происходить, но их просят оставаться на местах. И не важно, о чем пойдет речь. Важно выделить старших, показать всем, что они – другие, раз на них лежит больше ответственности. Даже если между ними будет распределено новое задание, это задание для них станет наградой.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"


Рейтинг@Mail.ru