Механизмы высоких слов

Имей дух и умей возбудить его в детях

Видимо-невидимо

Говорится: видимо-невидимо...

В воспитании детей все видимо и невидимо. Но пока мы пытаемся рассуждать и действовать на уровне видимого, ничего не получается, и мы даже не можем понять, отчего.

Займемся непривычными нам явлениями, невидимыми, на уровне высоких слов. Что делать? Педагогика без высоких слов и понятий – обман, обман, обман... В высоких словах может содержаться ложь, а без них все оборачивается ложью неминуемо. Вот и выбирай.

Решительно выбираем! Идите сюда, слова несерьезных, неделовых людей: совесть, правда, честь, свобода, сердце, радость, счастье, красота, добро, вера, надежда, любовь, справедливость, нравственность, долг, дух, душа и духовность.

Без этих понятий нам не справиться с детьми. От них, а не от чего-нибудь другого зависит успех видимого воспитания.

* * *

Несмотря на общую нашу тоску по совести и добру, у человека есть основания сомневаться: доброта и честность – это достоинство или недостаток? Сила или слабость?

В этом сомнении – все. Тут сердце, нет, тут сердцевина всех наших воспитательных стараний.

оспитать честных и добрых детей, воспитать человека хорошего можно, и притом в любых, даже самых отвратительных обстоятельствах; но для этого необходимо, чтобы кто-нибудь рядом с детьми, хоть один человек из многих, искренне, глубоко, не сомневаясь, верил, что доброта и честность, или любовь и совесть (это одно и то же), не только не слабость человеческая или глупость, но в них-то вся сила, в них весь разум мира.

Любовь и совесть правят миром.

В этой строчке, которая может вызвать и усмешку, – в этой строчке, где каждое слово может показаться напыщенным, в этой ничего не значащей для многих людей сентенции – в ней бьется живое сердце воспитания. Вся судьба детей, вся наша детная жизнь – в этих словах, в том, что за ними скрыто.

Любовь и совесть правят миром людей. Мы не всегда это замечаем, как не чувствуем воздуха, которым дышим, но испытываем удушье, когда его не хватает. Не все мы верим в силу любви и совести, сомневаемся даже в их существовании, но всякое их ослабление делает жизнь невыносимой. Для каждого в отдельности и для всех вместе.

Мир в мерах и мир в безмерностях

Нет-нет, читатель, я не уговариваю вас жить по совести, кто я такой? Я просто обращаю ваше внимание на одно педагогическое обстоятельство: если мы хотим, чтобы наши дети выросли добрыми и честными людьми, то мало быть такими же по отношению к детям. Надо еще и верить в любовь и совесть – и более простого способа достичь своей цели в воспитании нет. Потому что детям передается не сама наша жизнь, они не могут оценить ее (да и мы можем ли?), и не пример наш, не поведение, а наша вера в правду, наше стремление к правде, наш дух.

Свойства и судьба детей строго зависят от того, какое из пяти нижеследующих высказываний (разумеется, таких градаций не пять, а бесконечное множество, потому-то люди и разные) кажется нам достовернее:

1. В мире нет ни любви, ни совести.
2. А есть ли в мире любовь? Есть ли совесть?
3. Нет, все-таки в мире есть любовь и совесть.
4. В мире есть любовь и совесть.
5. Любовь и совесть правят миром.

И тому, кто находится на уровне первого утверждения или близок к нему, – тому, боюсь, не помогут в его делах с детьми ни советы, ни консультации, ни доценты педагогики, ни профессора психологии. Так – не получается, а так – получается.

* * *

Первое, что должна сделать странная наука о воспитании, – это установить факт, что люди прекрасно обходились и обходятся без нее, без науки.

В самом деле, кто видел детей, воспитанных по науке? Никто.

Потому что детей воспитывают не по науке, а по вере. Духовные процессы совершенно не поддаются анализу и объяснению без понятия о вере.

Душа человека такой же странный мир, как и мир атома, а может быть, еще более странный, во всяком случае, более зыбкий. Не сложный мир, с чем все согласятся, а именно странный, не такой, как все, что нас окружает, по другим законам живущий. Отметим первое и, видимо, общее свойство всех духовных процессов: здесь противоречия не имеют разрешения. Выбрать то или это нельзя, должно быть сразу и то, и это.

Нам кажется иногда, что разгадка в слове “мера”. Пишут, что в педагогике главное – надо знать меру. Но мера в духовных процессах – не отсчитанная золотая середина, не отметка на шкале. В духовных процессах нет шкалы, нет меры, нет дозы, нет золотой середины, здесь живое и животрепещущее противоречие. Его нельзя снять, его и надо принимать таким, какое оно есть. Не разрешать его, не уничтожать, не обходить, а сохранять и поддерживать. Совести не может быть чуть-чуть или наполовину. Мы должны давать детям самостоятельность и не должны давать ее, мы должны понимать детей и не должны, мы должны баловать их – мы не имеем права баловать. И то, и другое, и все целиком, хотя то и другое несовместимо.

В вечном противоречии мир и совесть – и в вечном согласии. В борении и единстве, в столкновении и соединении протекает наша нравственная жизнь.

Но именно эти противоречия и делают необходимыми воспитание и педагогику. Если бы любовь и совесть, правда и долг, самостоятельность и душевная зависимость от родителей сами собой соединялись, то воспитание было бы не нужно.

В педагогических книгах между двумя трудносоединимыми понятиями обычно ставят союз и, например: “Дети должны быть дисциплинированны и творчески активны”. Кто возразит? Но это и – чернильное, оно лишь прячет проблему. Где на бумаге маленькое и, в жизни – пропасть.

Тайна собирания мира

Воспитывать можно только всю душу в целом. Это чрезвычайно важно для воспитания, что душа понимается как цельное. Разве может быть во внутреннем мире нечто рядоположенное: это, это, а еще и это? Все, что мы приписываем нашему внутреннему миру, если оно и существует, то лишь как разные характеристики одного и того же движения.

Во внутреннем мире есть лишь то, во что человек верит. Верит он, что в мире есть красота и честность – это есть в его внутреннем мире. Вера – своего рода материал, из которого выстроен наш внутренний мир. Надежда – его план, маршрут его движения.

Вера и надежда –не то, что чувства, воля, мысли, это какое-то иное, отличное от других свойство души, на которое почему-то обращают гораздо меньше внимания, чем на чувства и на волю. А между тем именно от способности верить и надеяться полностью зависят и чувства, и воля.

В реальной жизни, в реальной речи и, значит, в реальном нашем сознании слово “вера” встречается на каждом шагу.

Есть лишь одна область, где понятие “вера” не исследуется и не встречается, а именно та, где оно должно быть одним из центральных, – область воспитания детей. В этом, на мой взгляд, одна из серьезных неудач в воспитании. Чувство было признано после ума и воли, вера же и надежда не признаны до сих пор.

Постоянный спор: как чувства влияют на знания? Как знания действуют на чувства?

Знания и чувства связаны верой. Она как трансформатор, она вроде бы и чувство (горячая вера), вроде и знание. Для того чтобы человек действовал, ему нужна вера в свои силы, в свои действия, в мир, который его окружает, в людей, с которыми он сотрудничает или встречается. Знание нужно человеку для укрепления его уверенности в успехе своих действий. Желание возникает лишь тогда, когда есть какая-то надежда на его исполнение.

Страшно вымолвить в наш век разума, но душе человеческой нужна вера, а не разум. Разум современному человеку нужен именно для того, чтобы он, человек, был в состоянии верить.

Вера в правду, в людей, в мир собирает внутренний мир человека. Нет – все распадается, и сразу появляется необходимость в механизмах принуждения. Это знает каждый, кому хоть раз в жизни приходилось принуждать к труду другого человека или хотя бы самого себя. Руководить – это прежде всего вселять веру в успех. Воспитывать – значит вселять в ребенка веру в успех.

Трудно держать в уме множество воспитательных целей, все равно не удержишь. Если наши дети будут совестливы и добры, этого достаточно, все остальное приложится. Из школы, из жизни они сами будут выбирать и вбирать в себя все доброе и честное. Они будут воспитуемы, как говорил Сухомлинский. Будет основа – и серьезное воспитание во всех его видах и направлениях пойдет им впрок.

Долг счастья на перекрестке судьбы

Вот искусство воспитания – вырастить скромного в быту, непритязательного, нежадного, независтливого человека, но стремящегося к высоким целям, к большой жизни. Желание счастья не грызет, не мучит такого человека, а переполняет его. Стремление к счастью и есть счастье – он чувствует себя живым, бодрым человеком, непокорным судьбе-злодейке.

Чтобы воспитать счастливых детей, возбудить в детях стремление к счастью, наш дом может быть и бедным, и богатым, и каким угодно, но необходимо, чтобы хоть кто-нибудь в окружении ребенка был счастлив, заражал его желанием счастья и поддерживал веру в его возможность. Это основа всякой активности, всякого стремления к победе.

Свободе учат свободой, ответственности – ответственностью, добру и совести – добром и совестью, а счастью – счастьем.

Счастье – на перекрестке стремлений и судьбы. Но где эта точка, если говорить о целой жизни? Там, где встречаются правда и долг.

Когда человек исполняет свой долг перед правдой, он чувствует себя свободным, его ничего не страшит. Он следует старому девизу честных людей: “Делай, что должно, и пусть будет, что будет”.

Достоевский внес в записную книжку, что там, где нет сознания правды и долга, там нет и представления о счастье.

Так неожиданно соединяются эти слова: долг, правда, счастье. Суровый поворот дела!

В конечном счете все сводится к тому, чтобы найти цель жизни и честно служить ей.

Делай, что должно, и пусть будет, что будет.

* * *

Но коль скоро долг – составная счастья, если нам предстоит научить детей делать что должно, чтобы они достигли счастья жизни, то будем поосторожнее с этим словом – “долг”.

Мы хотим вырастить человека долга? Значит, нам нельзя пользоваться словами “долг”, “должен” для попрека и принуждения. Самое страшное, что только может произойти с нашими детьми, – если в их сознании долг разойдется с удовольствием, радостью и счастьем, если им будет казаться, что работа, долг – это одно, а радость жизни – это другое. Все несчастья в жизни оттого, что человек считает долг обузой. Он обычно оправдывается тем, что не нашел своего места – вот нашел бы, и был бы счастлив; а делать с удовольствием всякую работу, принимать всякий долг перед правдой он не научен.

Но если мы не станем применять слово “долг” по пустякам, если мы будем помогать детям выполнять свой долг так, чтобы он никогда не был им обузой, то постепенно чувство долга само вызреет в душах детей. Соединим в сознании ребенка долг и радость – и больше ничего для воспитания не нужно.

Как же так, спросят, вы же говорили, что надо желать счастья ребенку, а больше ничего не нужно!

Да ведь это все одно и то же, таинственное и невыразимое, – его нельзя объяснить и передать иначе, как растратив великое множество обыкновенных и высоких слов.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"