Идея школы Саммерхилл

Учителя работают с детьми, оттого они и сами отчасти дети – в этом их профессиональная сила, а не слабость. Только сохраняя некоторую детскость, детское самолюбие, ранимость, способность к воодушевлению, тонкость чувств, можно понять ребенка, почувствовать детей, принимать каждого мальчика, каждую девочку как личность.

В атмосфере свободы, которая может быть создана только любовью, ребенок проходит естественный путь развития, приводящий его к счастью. Все усилия родителей, учителей и прочих взрослых, стремящихся загнать детей в рамки этикета, хороших манер, моральных норм, стандартного школьного образования, приводят к прямо противоположным результатам: насильственное внедрение культурных норм делает людей злыми и несчастными. Нормальный, то есть свободный и счастливый ребенок естественным образом, без всяких специальных внешних усилий приобретает необходимое образование, хорошие манеры и нравственные принципы.
Одно время у нас пользовалась огромной популярностью повесть Джерома Сэлинджера “Над пропастью во ржи”. Там была симпатичная романтическая метафора о детях, которые бегают во ржи, не зная, что где-то рядом ужасная пропасть, и юный герой повести чувствует: его человеческий долг или, возможно, призвание – ловить этих детей, не допустить, чтобы они свалились в пропасть. Получается, что дети – это как бы группа риска, они могут по каким-то случайным обстоятельствам свалиться в пропасть, а если обойдется, то и славно, дальше все будет хорошо.
У Нилла совсем другой, далеко не светлый и не романтический взгляд на положение детей в обществе и на их судьбу. То есть вообще-то, по Ниллу, “человеческие существа хороши, они хотят творить добро, они хотят любить и быть любимыми”, но невежественные доктора, невежественные родители, невежественные педагоги практически всегда разрушают все удовольствие и непосредственность жизни своими абсурдными идеями руководства и формирования. “Тоталитаризм всегда начинался и до сих пор начинается в детской. Самое первое вмешательство в природу ребенка есть первое проявление деспотизма”. С момента рождения ребенок оказывается опутанным сетью запретов, которые, подавляя его естественное поведение, в частности, его естественный интерес к составу, строению и отправлениям собственного тела, формируют у него многочисленные и многоразличные комплексы. В результате все человечество оказывается больным, те самые человеческие существа, которые хотели любить и быть любимыми, получают вместо любви ненависть и становятся ненавистниками.
Нормальной, то есть счастливой жизнью не живет практически никто, собственные родители, учителя и священники делают из здоровых детей больных взрослых. И делается все это не по злобе, а по невежеству... впрочем, нет, по злобе, точнее, по ненависти тоже, ибо ненависть вскармливает ненависть и в порочный круг вовлекаются все новые поколения. Стремление взрослого – родителя, учителя, священника – к власти требует от ребенка послушания, для взрослого всегда хороший ребенок – это послушный ребенок. “Трагедия в том, что родитель уверен, будто всегда действует во имя добра”, не отдавая себе отчета в том, что это механизм рационализации (один из защитных механизмов психики по Фрейду) так преобразовал его низменные стремления властвовать, самоутверждаться, поучать, вымещать обиды...
Душевная глухота, безответственность, невежество, незрелость, все это вместе (или все это – одно и то же?) и порождает преступления, войны, болезни и прочие бедствия. Порождает именно тем, что с младенческого возраста воздействует на ребенка принуждением, стремясь приобщить его к культурным нормам, которые он не готов ни понять, ни принять.
Почти все взрослые уверены, что без специального обучения ребенок не научится ни ходить, ни говорить. Хорошо еще, говорит Нилл, что мы не учим ребенка переваривать пищу. Следуя распространенной отечественной шутке, можно сказать, что на вопрос “кто виноват?” Нилл дает вполне определенный ответ: все родители, учителя, священники, политические деятели, врачи, словом, все взрослые, не дающие себе труда задуматься над тем, какой непоправимый вред они наносят детям, когда руководствуются в своем воздействии на них внушениями своих комплексов или дурацкими предрассудками. На другой классический вопрос русской литературы, вопрос “что делать?”, Александр Нилл отвечает подробно в своей книге, которая в оригинале называется просто “Саммерхилл”, потому что в Англии все знают, что это — название его школы, а в русском переводе будет называться “Саммерхилл: воспитание свободой”. (Книга скоро выйдет в издательстве “Педагогика-пресс”.)
В этой книге Нилл показывает, “как возникает несчастье, как оно разрушает человеческие жизни и как можно воспитывать детей так, чтобы большая часть этой несчастливости никогда не возникла”. Там рассказывается об этой единственной на свете школе, “где детское несчастье излечивается и, что еще важнее, где дети воспитываются в счастье”.

Воспитывать – значит доверять детям

Александр Сазерленд Нилл – простой, скромный, работящий шотландец; сын строгого директора школы, вооруженного плеткой; человек, любящий копаться в огороде, работать на токарном станке и заниматься чеканкой. Этот человек теоретически разработал основы и практически доказал возможность существования совершенно новой педагогики – педагогики иной, здоровой цивилизации, которая еще не существует, но возможна.
Александр Нилл создал школу, которая решительно противостояла (и до сих пор противостоит, теперь уже под руководством его дочери Зои) традиционной системе образования. Он хотел, чтобы дети, а затем и те взрослые люди, которые из них вырастут, жили естественной, нормальной – то есть счастливой – жизнью. Свобода, любовь и счастье – вот основные категории педагогического лексикона Нилла.

Обычно педагогика старается объяснить, какие усилия следует предпринимать, чтобы приобщить подрастающие поколения к человеческой культуре, сложившейся к данному моменту времени. Здесь же именно эти усилия объявляются вредоносными, и именно на них возлагается ответственность за болезненное состояние человечества. Позитивная же программа формулируется преимущественно от противного, посредством указания на то, чего делать ни в коем случае не следует: “Как можно взрастить счастье? Мой ответ таков: отмените власть. Дайте ребенку быть самим собой. Не подталкивайте его все время. Не учите его. Не читайте ему нотаций. Не пытайтесь его возвысить. Не заставляйте его делать что бы то ни было”.
Многие педагоги считают, что позволить ребенку жить в соответствии с его импульсами – означает вообще отказаться от педагогического воздействия, предоставить детям возможность безнаказанно предаваться анархии. На это Нилл отвечает так: “Я полагаю, что ребенок внутренне мудр и реалистичен. Если его оставить в покое, оставить без всяких внушений со стороны взрослых, он сам разовьется настолько, насколько способен развиться”. Это ведь не декларация: решив построить школу, в которой у детей была бы свобода быть самими собой, педагоги, пошедшие за Ниллом, “должны были отказаться от всякой дисциплины, всякого управления, всякого внушения, всяких моральных поучений, всякого религиозного наставления...”
Пока что разговор шел о том, чего не следует делать. Какими же главными положительными принципами руководствуются в этой необычной школе? Их всего несколько, они тесно связаны друг с другом, их даже нелегко разделить. Все же попробуем их назвать по отдельности.
Любовь и принятие. Кажется, что это тривиальные принципы — разве есть родители, которые не любят своих детей? А про педагогов даже в квалификационной характеристике пишут, что они должны любить детей. Ну, во-первых, и родителей, и учителей, которые не любят и не принимают детей, — сколько угодно. Принимать – означает без каких-либо условий позволять ребенку, вообще другому человеку быть самим собой. Не говорить ему: “Будь хорошим, послушным, и тогда я буду тебя любить”. “Счастье и благополучие детей зависят от степени любви и поддержки, которые они от нас получают. Мы должны быть на стороне ребенка. Быть на стороне ребенка – значит давать ему свою любовь, но не собственническую и не сентиментальную, а просто вести себя по отношению к ребенку так, чтобы он чувствовал, что вы любите и одобряете его. Это возможно. Я знаю множество родителей, принявших сторону своих детей, ничего не требующих взамен и в результате получающих очень многое”. Очень многое мешает родителям и учителям быть на стороне ребенка. В частности, это означает, что каждый взрослый постоянно должен задавать себе вопросы: “Понимаю ли я своего ребенка? Доверяю ли я ему? Не приношу ли я его в жертву своему страху, своей ненависти?”
Полное и абсолютное отсутствие наказаний тесно связано с требованием любви и принятия. Когда вам хочется наказать ребенка, спросите себя: “Что мне дороже — мой ребенок или эта проклятая ваза (обои, компьютер, автомобиль...)?” И постарайтесь честно ответить. Наказание для ребенка означает только одно: он (она) меня ненавидит. Только это. И он начинает ненавидеть сам. Конечно, все непросто, ненависть смешивается с любовью, страхом, чувством зависимости — со многими сложными чувствами. Но наказание есть знак того, что ребенку не дают возможности свободно изжить детские комплексы, а закрепляют их, превращая в неврозы. Терпимость — вот слово, хорошо характеризующее атмосферу Саммерхилла и тот стиль воспитания, который Нилл настоятельно предлагает всем родителям и учителям.
По-английски discipline означает одновременно – дисциплина и наказание, дисциплинировать (to discipline) – наказывать. И действительно, на каком языке ни говори, дисциплина не может жить без наказаний и поощрений. Но только взрослые до сих пор не поняли, что, “наказывая, они превращают любовь своего ребенка в ненависть к себе”. А дальше обыкновенная традиционная школа – строгая школа, как называет ее Нилл, – “сохраняет традицию унижения ребенка”, “ограничивает его эмоциональную жизнь, его творческие стремления”, “тренирует его в послушании любым диктаторам и начальникам в его жизни”. При этом родители и учителя плохо понимают, “какое ужасное влияние на ребенка оказывает непрерывный поток запретов, наставлений, нравоучений и навязывания ему всей системы нравственного поведения”. И Нилл заключает со всей свойственной ему силой и проникновенностью: “Я полагаю, что именно нравственное воспитание делает ребенка плохим. Я обнаружил, что когда я разрушаю нравственное воспитание, которое получил плохой мальчик, он становится хорошим”.
В новой педагогике нет никакой необходимости учить ребенка, как себя вести, ребенок в свое время сам узнает, что хорошо и что плохо, при условии, что на него не давят. В новой педагогике нужно просто быть на стороне ребенка. Это отнюдь не означает, что взрослому вообще ничего не нужно делать, как раз наоборот. “Неукоснительная дисциплина – самый простой способ для взрослых добиться тишины и покоя”, а более сложные способы требуют постоянного изобретения все новых и новых ходов в этой прекрасной творческой игре взращивания свободного человека. Управление с опорой на самоуправление требует гораздо большей тонкости и гибкости, большего чутья и таланта, больше умения и затрат времени. Кроме того, предоставить детям свободу – это вовсе не то же самое, что быть идиотом, отмечает Нилл. Он часто подчеркивает, что свобода отличается от вседозволенности, но на границе дозволенного, там, где свобода одного человека сталкивается со свободой другого, в свободной школе действуют не начальственные запреты, а демократические законы. Самоуправление – неотъемлемая часть воспитания свободой, “не может быть свободы, если только дети не чувствуют, что они вполне свободны управлять своей собственной общественной жизнью... Образование должно бы готовить детей к общественной жизни и одновременно делать их личностями. Самоуправление, без сомнения, делает и то и другое. В обычной школе добродетелью является послушание, причем до такой степени, что очень немногие в дальнейшей жизни оказываются способны бросить вызов хоть чему-нибудь”.

От психоанализа – к свободе быть самим собой

“Тоталитаризм всегда начинался и до сих пор начинается в детской.
Самое первое вмешательство в природу ребенка есть первое проявление деспотизма”.

Психологические корни педагогики Александра Нилла предъявлены в книге ясно и определенно: это – психоанализ, который Нилл называет просто психологией, в своем восприятии не разделяя на отдельные потоки широкое течение в культуре, занимающееся психической жизнью человека. Это выглядит несколько непривычно для нас – жителей страны, в которой в течение многих десятилетий психоанализ характеризовался как (выписываем из словаря иностранных слов 1954 года издания) “антинаучное, реакционное, субъективно-идеалистическое направление в буржуазной психологии и психотерапии...”, сообщалось, что “психоанализ полностью опровергнут советской наукой”, в которой он был специально разрешен лишь в недавнее время указом президента. В западной, то есть просто в мировой культуре, по крайней мере с середины двадцатого века, является общепризнанным, что Зигмунд Фрейд – один из величайших гениев человечества, совершивший открытия, которые радикально изменили понимание человеческой психики и позволили оказать практическую помощь многим людям.
Нилл был подготовленным психоаналитиком, был знаком со многими деятелями этого движения в ту пору, когда оно только разворачивалось в Европе, дружил с Вильгельмом Райхом. Он постоянно использует для понимания личности ребенка представления, принятые в психоанализе, и тщательно разрабатывает педагогические следствия из этой теории: “Фрейд показал, что всякий невроз основан на сексуальном подавлении. Я сказал себе – я сделаю школу, в которой сексуального подавления не будет. Фрейд показал, что бессознательное бесконечно более важно и более могущественно, чем сознание. Я сказал себе – в моей школе не будет цензуры, наказаний, морализаторства, мы позволим каждому ребенку жить в соответствии с его глубинными импульсами”.
Сначала Нилл довольно много времени и сил отдавал психоаналитическому лечению поступавших в школу детей. Сам Зигмунд Фрейд считал психоанализ естественным процессом, который аналитик, так сказать, налаживает, но происходит он сам по себе, спонтанно, течение его нельзя предсказать: “Психосинтез, таким образом, достигается во время аналитического лечения без нашего вмешательства, автоматически и с необходимостью”. Ниллу было близко такое представление. Однако он в своей практике пошел еще дальше: все меньше занимался аналитическим лечением, все больше верил в терапевтическое воздействие самой атмосферы Саммерхилла: “Я все больше убеждаюсь в том, что, если дети имеют возможность изжить свои комплексы в условиях свободы, в терапии нет необходимости”.
Нилл, таким образом, вносит в психоанализ важные и новые представления: в атмосфере, где нет постоянного внешнего принуждения, комплексы рассасываются сами собой, исчезает необходимость психотерапевтического вмешательства. Беда только в том, что ни в семье, ни в школе нет такой атмосферы. Чтобы создать ее, поддерживать и растить в ней детей без комплексов, нужно опираться на педагогические принципы, сочетающие в себе философию естественности с психологией бессознательного.

Играют все: и дети, и взрослые

“Как можно взрастить счастье? Мой ответ таков: отмените власть. Дайте ребенку быть самим собой. Не подталкивайте его все время. Не учите его. Не читайте ему нотаций. Не пытайтесь его возвысить. Не заставляйте его делать что бы то ни было”.

А.Нилл

Хилл пишет: “Саммерхилл можно определить как школу, в которой игра имеет первостепенное значение. Я не знаю, почему дети и котята играют”. Можно прочесть (или даже написать) несколько книг об игре, но на вопрос “почему они играют” сейчас нельзя дать доказательный ответ. Как сказал один знаменитый физик, понимание атома – это детская игра в сравнении с пониманием детской игры. Нилл, как обычно, и не стремится теоретизировать, он просто принимает это как факт, но факт чрезвычайной важности: “Можно утверждать – и не без основания, – что пороки цивилизации обязаны своим существованием тому факту, что ни одному ребенку никогда еще не удалось вдоволь наиграться”. В Саммерхилле играют и дети, и взрослые. Дух игры – это и дух юмора, который так ценит Нилл, это – дух антиавторитарности, который позволяет детям выражать свою нежность к учителю, называя его дурацким дураком или глупым ослом. Нилл постоянно напоминает этим бестолковым родителям и надутым учителям, что, скажем, “малышам надо, чтобы их обнимали и тискали”. Что учитель не может ни от кого требовать уважения к себе, что он не должен пытаться красоваться и самоутверждаться, что в школе и в семье важна только стихия любви, а слова, которые при этом произносятся, второстепенны.
Второстепенны и успехи в учебных предметах. Датская девочка, которая провела в Саммерхилле три года и совершенно свободно говорила по-английски, вернувшись домой, оказалась последней в классе по предмету “английский язык”, потому что не знала грамматики. Нилл полагает, что это “едва ли не лучший пример того, что взрослые считают образованием”. Какие цели преследует преподавание иностранного языка в школе? Кто из носителей русского языка, читающих сейчас эту статью, может сказать о себе, что знает его грамматику, даже если в свое время получал по этому предмету – “русский язык” – сплошные пятерки?
Нилл очень решительно отбрасывает привычные представления о том, что является самым главным делом школы. Полная свобода посещения занятий — одно из ярких проявлений доверия к ребенку. За почти полувековое существование Саммерхилла было всего два или три случая, когда ребенок не ходил на занятия совсем, но, кстати сказать, и в этих случаях он к концу пребывания в школе находил свой путь и получал необходимые знания. “Настало время бросить вызов существующим представлениям о работе школы. Считается само собой разумеющимся, что каждый ребенок должен изучать математику, историю, немного естественных наук, чуть-чуть искусства и уж конечно литературу. Пришло время понять, что обычный ребенок не интересуется толком ни одним из этих предметов. ...Школа не обращает внимания на самое главное: все на свете греческие языки, математики и истории не помогут сделать семью более любящей, детей – свободными от подавления, а родителей – свободными от неврозов”.

Урок жизнеутверждения

“Школа не обращает внимания на самое главное: все на свете греческие языки, математики и истории не помогут сделать семью более любящей, детей – свободными от подавления, а родителей – свободными от неврозов”.

“Давайте подытожим, – говорит Нилл. – Жизнеутверждение означает радость, игры, любовь, интересную работу, хобби, смех, музыку, танцы, сочувствие к другим и веру в человека. Жизнеотрицание означает долг, послушание, выгоду и власть. На протяжении всей истории жизнеотрицание побеждало, и оно будет продолжать побеждать до тех пор, пока юношество обучают встраиваться в современные взрослые представления”. Переход от жизнеотрицания к жизнеутверждению достигается применением педагогических средств, которые легко перечислить: самоуправление для учеников и персонала, свобода ходить на уроки или держаться от них подальше, свобода играть целыми днями, неделями или даже годами, если необходимо, свобода от навязывания какой-либо идеологии – религиозной, моральной или политической, свобода от формирования характера.
Это достигало и достигает цели. В школе Саммерхилл жили и становились хорошими очень трудные дети, в отчаянии отправленные туда семьей или школой. Нилл, полагавший сначала, что им помогает психоанализ, скоро обнаружил, что те, кто отказывался посещать аналитические сеансы, тоже излечивались, и был вынужден заключить, что на самом деле работает свобода, а не анализ.
“Если Саммерхилл и имеет что сказать, то вот что: ты не имеешь права на неучастие. Борись с нездоровьем мира, но не наркотиками вроде нравственных поучений и наказаний, а натуральными средствами – принятием, нежностью, терпимостью… Я иду на ощупь. Я безуспешно пытаюсь понять, почему человечество творит так много зла. Я не могу поверить во врожденность зла, в существование первородного греха. Я повидал слишком много злобных детей, которые в условиях свободы и принятия со стороны взрослых становились хорошими. Но тогда почему изначально доброе человечество создает такой нездоровый, несправедливый и жестокий мир? ...Будущее Саммерхилла как такового, вероятно, не имеет большого значения, но будущее идеи Саммерхилла имеет огромное значение для человечества. У новых поколений должен быть шанс вырасти в свободе. Подарить свободу – это подарить любовь, а только любовь может спасти мир”.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"