Чье же наследство?

История мировой культуры. Наследие Запада:
Курс лекций.
– М.: Институт “Открытое Общество”, РГГУ, 1998

История мировой культуры. Наследие Запада” – так масштабно назван очередной курс лекций по культурологии. Но не стоит обольщаться. Как раз того, что принято считать наследием, вы здесь, пожалуй, и не найдете.

…А найдете “собранье пестрых глав” разных маститых авторов: по проблемам теории культуры (Г.Кнабе), античности (Г.Кнабе и И.А.Протопопова), средневековью (А.Я.Гуревич) и Возрождению (М.Л.Андреев). Каждая из них являет собственный подход и угол зрения, принцип отбора фактов. Экспериментальный статус, который имела культурология пять лет назад (а в основу книги положены лекции, прочитанные в РГГУ в 1992–1995 гг.), позволял авторам не ограничивать себя строгими рамками и, жертвуя полнотой и целостностью всего курса, отдавать предпочтение своим темам. Даже формально, несмотря на то что названы “курсом лекций”, эти главы организованы по-разному.

Остроумное предисловие редактора сборника С.Д.Серебяного вводит читателя в круг общих проблем культурологии. Прозрачность, с которой здесь определяются главные культурологические понятия – история, культура, мировая культура, цивилизация, Запад, Восток, – редкость. Автор прекрасно осознает связанные с этим трудности и предупреждает о них читателя, ведь “язык гуманитарных наук… более консервативен, больше связан с вненаучным, обиходным, в нем гораздо труднее вводить новые слова-термины” (с. 12). Подробный экскурс в историю формирования и употребления этих понятий в европейских языках призван решить эту сложность.

И даже советский вариант марксизма критикуется через советский новояз, с помощью которого догматизировались и опошлялись марксистские идеи. А чтобы не утомлять читателя примерами догматических цитат, автор приводит отрывок из старого учебника, разбивая его на стихотворные строчки. По всей видимости, перед нами тоже своеобразный культурный факт, поскольку очевидцы (те, кому приходилось сдавать истмат) уверяют, что часто требовался даже не пересказ, но точное дословное воспроизведение псевдомарксистских заклинаний, в стихотворной форме наиболее запоминаемых.

Человеческое общество в своем развитии прошло ряд стадий, каждая из которых

Характеризуется определенным состоянием и уровнем

хозяйственной жизни,
общественных отношений,
административного устройства
и культуры.

Крупный этап в развитии человеческого общества носит название общественно-экономической формации. История человеческого общества представляет последовательную смену

первобытнообщинной,
рабовладельческой,
феодальной,
капиталистической
общественно-экономической формаций.

(“Древний Восток”, ред. Кузищина В.И. М., 1988)

От экзальтированности и придыханий, принятых сегодня при обсуждении проблемы европоцентризма, автора также спасает ирония. Рассказать, как европейцы открывали для себя Восток, помогают ему и великий острослов Эразм Роттердамский, и один из бывших деятелей французской компартии Роже Гароди, которому принадлежит каламбур “Запад – это несчастный случай”. Заканчивается предисловие своеобразным шутливым “символом веры” современного европейца, предложенным известным искусствоведом Эрнстом Гомбрихом. Прочтение одной этой страницы, несомненно, доставит удовольствие и учителям, и ученикам: “Я надеюсь, что впереди у нас двадцать первый век. Аминь”.

Однако тем грустнее звучит один из тезисов главы “Основы общей теории культуры”. По мнению ее автора, культурологическое познание на сегодняшний день характеризуется состоянием апории (безвыходное положение – греч.). Главное проявление этой апории – невозможность строгого гуманитарного знания в условиях неспособности ученых отказаться от истины. С одной стороны, автор заявляет, что “безразличие к истине воспринималось как угроза нравственному бытию человечества на всем протяжении истории”.(с. 84) Но с другой – сегодня научное “проникновение не может быть осуществлено в рамках однозначных определений и чисто рационального анализа” ( с. 38). И ученый должен решать научную задачу, “не претендуя на точность определений” (с. 38). Одна из последних попыток придать науке о культуре научный статус (структурализм) объявляется автором неудавшейся. Глава и начинается с критики структурализма, выделявшей в культуре бинарные оппозиции, при помощи которых, по мнению автора, нельзя постичь духовные феномены (с. 37).

Но подобно тому, как Антисфен, опровергая апорию Зенона о невозможности движения, начинает ходить, автор находит эти бинарные оппозиции в культуре повсюду. “Культура отражает двуединство общества” (с. 39), “Двуединая природа... труда” (с. 40), “Развитие рассматриваемого противоречия (между личностью и индивидуальностью) во многом определяет эволюцию человеческой культуры” (с. 46), “культура двуедина” (центральное противоречие – между индивидом и родом) (с. 47), “Петербург становится явлением культуры в противопоставлении его Москве” (с. 49), “глубинные оппозиции общественное – индивидуальное, авторитетное – авторское, нормативное – рефлексивное” (с. 90) и т.д.

В качестве перспективного метода культурологии Кнабе предлагает социально-историческую мифологию культуры, так как “общественно-исторические мифы – это особая универсальная реальность истории” (с. 69). Между тем принято, что миф как специфическая форма общественного сознания зародился и свойствен в полной мере лишь для первобытного общества. (См. по этому поводу классические работы Мелетинского, Токарева, Лосева.) Говорить о мифе как об универсальной форме общественного сознания, о так называемом социальном мифе – значит противоречить уже сложившейся научной традиции. Кнабе в качестве примера приводит так называемый греческий и римский миф – и это некорректно, поскольку как раз для этих обществ и характерен миф в традиционном смысле слова, правда, уже на стадии разложения мифологического сознания.

Возможно, учителю сейчас и не до этих дебрей – не до апорий… Но в теоретическом разделе рассыпаны примеры, которые сами по себе могут оказаться небезынтересны для школьной аудитории. Один из них удивительно созвучен сегодняшнему дню, когда в Москве прошло несколько постановок “Гамлета”. Этот гениальный текст в разные времена воспринимался по-своему: в конце XVIII века – как трагедия “великого деяния, возложенного на душу, которое этой душе не под силу” (Гете), в XIX – как история “эгоиста”, скептика, который “вечно возится и носится сам с собой” (Тургенев). Ключевыми в телепостановке Козинцева автор считает слова “Дания – тюрьма”… Жаль, что из этого ряда выпал один из самых замечательных Гамлетов – Гамлет Высоцкого, бунтующий хиппи в свитере...

Глава “Античность” тоже заполнена яркими, впечатляющими зарисовками и сюжетами, обильным цитированием источников. И это сам по себе прекрасный материал для учителя, которому, правда, будет не очень просто сориентироваться внутри достаточно большой главы, т.к. она разделена не на лекции, а на более мелкие смысловые подразделы, названные столь художественно (к примеру, “Ученая поэзия: культурная рефлексия и искусство для искусства” (с.154), “Эмансипация сознания и разрушение традиционной “нормы”: философы, поэты и женщины”(с. 176), что порой трудно восстановить не только смысловую, но и хронологическую связь изложения.

Автор главы “Средневековье” вообще сразу предупреждает читателя, что “был далек от намерения дать связную и общую характеристику средневековой культуры” (с. 210), а тем более средневекового наследия. В результате глава представляет весь джентльменский набор “русского” варианта школы “Анналов” – проблемы и сюжеты, уже не раз описанные и истолкованные в многочисленной литературе. Это – загадка скандинавских кладов, особенности восприятия времени средневекового человека, “Возрождение XII века”, средневековая автобиография и многое другое.

Если читателю все-таки хочется осмыслить историю культуры в категориях достижений и культурного наследия, лучше добраться до последней главы М.Л.Андреева – “Возрождение”, только она отвечает заявленному названию всего курса лекций. Ответ на вопрос об исторической роли и культурном наследии Возрождения дается обстоятельно, четко и исчерпывающе (как и пристало учебной книге). Здесь и историография вопроса – западные и русские работы, и широкая проблематика: возникновение понятия Возрождение, проблема пространственных, временных, смысловых границ его. Каждая лекция имеет строго означенные темы – философия, история, искусство и т.д., и традиционность такого подхода (которого зачастую чураются в современной культурологии) не мешает культурологическим обобщениям. В конце каждой лекции – вывод в виде “предварительного определения”, цель которых в конце концов сформулировать “заключительное определение” понятия “Возрождение” (без оговорок о невозможности точных определений в гуманитарных науках). Дело касается не только истории литературы, где автор – признанный специалист. Нередко автор отправляет читателя за подробностями к специальной литературе (как это сделано, например, в отношении проблемы линейной перспективы).

Хотя название книги (“Наследие Запада”) не вполне соответствует содержанию, наследие все-таки здесь присутствует, а именно, наследие …современной российской культурологии. Так или иначе в курсе лекций отражены основные направления, проблемы и достижения культурологической мысли в нашей стране. Молодая наука, которую представляют здесь известные ученые, явлена читателю со всеми своими апориями и познавательным пафосом.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"