Массовая амнезия

Государство экспроприировало, но не велело брать чужое. Граждане брали и тут же старались об этом забыть

Советский административный рынок, сформировавшийся в период брежневского правления, был системой, закрытой в главных своих чертах не только для исследования, но и для осмысления теми, кто в ней жил и действовал.

Можно предположить, что рефлексия наталкивается на некие внутренние ограничения – комплексы, затрудняющие познание.

Общим для граждан бывшего СССР, как мне кажется, стало забвение ближайшего десяти-, пятнадцатилетнего прошлого. Оно замещено ложной памятью о том, чего с этими людьми не было и не могло быть. Граждане Российского государства размышляют о том, что было до социалистической революции, в двадцатые, тридцатые или шестидесятые годы, так, как будто это было вчера. Для понимания происходящего они обращаются к опыту Польши, Боливии, Чили, Англии, США. И совершенно не задумываются над тем, что происходило в стране в семидесятые – восьмидесятые годы и что, собственно, определяет происходящее с ними сегодня, о брежневском административном рынке и специфичных для него отношениях, когда очень многое нельзя было купить ни за какие деньги, но только получить по очереди, достать по блату или за бутылку.

Такая ретроградная амнезия, на мой взгляд, связана с тем, что основным видом деятельности на советском административном рынке было воровство в разных, весьма разнообразных и часто экзотических формах, воровство, так или иначе культивируемое государством.

Социалистическое государство определило себя в самом начале своей истории как институт экспроприации. Оно последовательно экспроприировало имущество своих невольных граждан, потом отношения между ними. В конечном счете экспроприации подверглась способность граждан осознавать свое положение и действия.

Социалистическая риторика, как известно, имела целью создать фильтры для восприятия информации, в том числе и информации о собственных действиях.

Простые граждане страны победившего социализма получали по труду, то есть по социально-экономическим нормативам. Однако полученного чаще всего было недостаточно для простого выживания. Люди вынужденно становились несунами, расхитителями социалистического имущества, цеховиками, отчуждая у государства необходимые продукты питания, материалы и машины. Эта их деятельность, иногда основная, не осознавалась как форма воровства. Более того, она вытеснялась в социалистическое подсознание простых тружеников, в то время как в их сознании доминировали идеологические комплексы честного труда во благо прогрессивного человечества.

Государство, естественно, реагировало на то, что нарушалось его неотъемлемое право на экспроприацию: десятки миллионов социалистических граждан прошли социализацию в тюрьмах.

Негативное отношение к воровству как к виду деятельности ничуть не мешало красть и осваивать краденое во имя конечного торжества социалистической идеи.

Сочетание практики экспроприации (просто потому, что иначе это государство существовать не могло) и идеологии, отрицающей эту практику и осуждающей ее с позиций общечеловеческих ценностей, стало конституирующим признаком перестройки. Бесславный ее конец во многом связан с тем, что ее руководители не понимали конструкции перестраеваемой социально-экономической системы.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"