Бегство в Марсель

По словам Джозефа Конрада, каждый человек рано или поздно проходит черту тени – испытание, которого он не может и не имеет права избежать

Много ли читали мы Конрада в 10–12 лет, когда по нескольку раз перечитывали Стивенсона, Киплинга, Лондона? Скорее всего совсем не читали, а если взрослые и подсовывали какую-нибудь из его книг, уверяя, что это тоже увлекательно, “про море”, то мы, полистав ее, все же откладывали. В книгах мы искали энергичного действия, пусть не всегда правдоподобного, как в “Острове сокровищ”. А у Конрада, казалось, слишком уж много рассуждений. И в своих описаниях этот странный рассказчик как-то уж очень правдоподобен – дотошно правдоподобен.

Некоторым повезло: они открыли Конрада чуть позже, когда это и надо – лет в пятнадцать, открыли в буквальном смысле слова. И Конрад оказался писателем, который не просто дает рецепты жизнеповедения, он вместе с читателем пытается разобраться в жизни.

В произведениях Конрада – затрудненное дыхание, дневник человека, заново рассматривающего и оценивающего весь комплекс нравственных норм. В этом постоянном и достаточно жестоком испытании нравственных устоев Конрад напоминает прежде всего Достоевского.

Как правило, ведущие герои его прозы – молодые люди, впервые попавшие в ситуацию, требующую от человека мобилизации всех его духовных и физических сил. В одной из самых простых и ясных повестей Конрада, в повести “Юность”, герой на старом, почти разваливающемся корабле “Джуди” попадает в шторм. И вот после многих суток изнурительной работы он размышляет следующим образом: “От этого испытания я не отказался бы ни за какие блага в мире. У меня бывали минуты ликования. Всякий раз, как старое, потерявшее оснастку судно, тяжело ныряя, поднимало высоко в воздух свой подзор, мне казалось – оно бросает, как мольбу, как вызов, как крик в беспощадные облака, слова, написанные на корме: “Джуди, Лондон. Делай или умри”.

По справедливому наблюдению Д.М.Урнова, “у Конрада безо всякой “нервности”, спокойно, поистине на основе опыта, лично выстраданного, за скобки вынесено все лишнее, и человек оказывается лицом к лицу с самим собой. Но при этом, за вычетом всех иллюзий, человек не исчез, проявив несокрушимую сопротивляемость, в нем осталось нечто такое, чего он и сам в себе не подозревал”. Что же именно он не подозревал? Припомнив одну за другой книги Конрада, ответим: силу человеческого достоинства, которая, как показывает писатель, в состоянии пересилить любую напасть. Человек может не победить, но он обязан выстоять, потому что этого требуют его человеческое достоинство, его честь.

Каждого в юности, полагает писатель, ждет некая “теневая черта” (так называется одна из его повестей), испытание, которого человек не имеет права пропустить или избежать, и только пройдя его, он вступает в бесконечный труд жизни, приходя к мудрости, высказанной старым капитаном Джайлсом: “Мало отдыха в жизни для всех”.

Но Конрада не пугает это обстоятельство, напротив, по его убеждению, человеком нельзя просто быть, нельзя им и стать однажды, а потом жить на проценты этого когда-то случившегося становления. Человек в том высшем смысле, который мы немного торжественно привыкли вкладывать в это понятие, не просто особа, принадлежащая по своему происхождению к обществу себе подобных (это только возможность человека), человек – это беспрерывное деяние и в этом смысле постоянное преодоление своей физической и нравственной немощи и неполноценности, постоянное становление себя.

В сущности, каждое произведение Конрада – это реалистический, строго выписанный рассказ и одновременно притча, каждый раз в разных ситуациях и вариантах ставящая и решающая все ту же проблему о стойкости и становлении. Даже когда весь мир ополчился против человека, утверждает Конрад, он обязан выстоять, потому что у него остается никогда и никому не подвластная точка опоры – он сам.

Как возникла такая писательская позиция? За исключением “Юности”, говорит Конрад, ни один из моих рассказов “не является воспоминанием о лично пережитом в абсолютном смысле этого слова”. Но, продолжает он дальше, “все они достоверны потому, что явились плодом... моей жизни”.

Джозеф Конрад (1857–1924; настоящее имя Теодор Юзеф Конрад Коженевский), сын польского политического ссыльного, в детстве прошедший с родителями по этапу почти всю Россию. По смерти родителей он воспитывается у своего дяди в украинском городе Новофастове; оттуда подростком едет в Марсель, нанимается моряком на корабль, ведет полную приключений жизнь, пытается однажды совершить самоубийство, в возрасте 21 года попадает на английский корабль, не зная еще ни слова по-английски, сдает через несколько лет офицерский экзамен, получает звание штурмана, становится капитаном и приобретает британское подданство.

“Конрад – писатель английский, однако, – замечает Д.Урнов, – существенная особенность в том, что он не был – он стал англичанином”. Это человеческое волевое усилие навсегда остается важнейшим компонентом его прозы, без этого непонятна “конрадовская стихия”. Не случайно биография писателя читается, как отрывок из приключенческого романа, как отрывок из “самого” Конрада. Биография поясняет и проясняет творчество Конрада, ибо “позиция писателя – это его судьба, историческое место писателя в обществе, не только его жизнь, но и предыстория его жизни. Без этого и нет собственно писателя, настоящего писателя”. Конрад – сегодня общепризнанный классик английской литературы ХХ века, его творчество изучается во всем мире.

Но далось ему это не просто. “Проблема усилия, особого усилия над собственной природой, проходит через всю жизнь и через все книги Конрада”, – отмечает Урнов. Сопоставим это с другим высказыванием исследователя: “Никогда Конрад не забывал о родине, но чувство полной покинутости... у него с годами развивалось и стало сквозным мотивом творчества”. Поэтому творчество Конрада, весь его облик мучительно двоятся.

Он как бы ставил эксперимент своей жизнью и своим творчеством, но ставил его не по своей художественной прихоти, как, например, декаденты. Исторически его путь сложился так, что он был вынужден стать тем, чем он стал. Сын польского революционера, бежавший из царской России, он всем своим существованием доказывал и доказал возможность человеческой выдержки и силы сопротивления обстоятельствам.

Конрад не стал “широко читаемым” писателем, не стал и “властителем дум” нашего века. Слишком сильно он сам ставил акцент на том, что он экспериментатор, а не рассказчик. Слишком уникальным казался ему его собственный опыт. ХХ век, однако, подверг человека и человечность большому испытанию на выдержку и сопротивление. И проблемы Конрада оказались в центре внимания многих больших прозаиков. “За Конрадом, как в фарватере флагмана, отправилось на поиски “момента истины” и “точного слова” целое писательское поколение, готовое по его примеру выстоять, хотя бы и в поражении.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"