Живой ритм терпеливой педагогики

Ребенок не обязан быть похожим на взрослого, взрослый не должен притворяться ребенком. Просто им нужно пространство, в котором каждый может быть самим собой

Сегодня Ирина Дмитриевна ДЕМАКОВА, руководитель молодежного корчаковского центра “Наш Дом”, кандидат педагогических наук, профессор, – наш гость.
Когда мы готовились к разговору, заранее знали: нас не будут встречать в академическом кабинете, а обязательно пригласят в этот дом, усадят на старенький диван, чуть-чуть продавленный (обычно на нем устраиваются
до двадцати молодых гостей), будут поить чаем, показывать фотографии любимых учеников и вдохновенно рассказывать истории их судеб.
А потом, если случится настроение, Ирина Дмитриевна Демакова – главный человек
в этом доме, к которой, собственно, мы и придем говорить о воспитании, о мастерстве учителя и поисках новых смыслов в педагогической работе, – возьмет гитару и споет что-то очень хорошее из студенческой своей юности, из поры Юрия Визбора и Ады Якушевой. Например, “Времена не выбирают. В них живут и умирают...”. Именно так все и было. Мы что-то спрашивали, а Ирина Дмитриевна отвечала...

Место, куда хочется вернуться

– Ирина Дмитриевна, несколько лет назад в педагогической среде был очень популярен спор о том, должна ли школа воспитывать. Многие заявляли, что это дело исключительно семьи и не надо ввязываться в него педагогам. Кстати, и сегодня это довольно распространенная точка зрения.
– Этот спор ведется столько лет, сколько существует сама школа. Я убеждена, что воспитание – главное дело школы. Все остальное – уроки, содержание учебных дисциплин, программы, методики, технологии, управленческая деятельность – только средства в решении благородной и прекрасной задачи – воспитания наших детей.
Прогрессивная российская педагогика уже более десяти лет доказывает, что воспитание – это целенаправленное управление процессом развития личности ребенка. Принятие этой трактовки означает для учителя буквально переворот в профессиональном сознании: отныне его делом является не только и не столько выполнение программы по предмету, но ответственность за «пространство – время» детского бытия. Речь идет о том, что учитель на уроке, после уроков, в походе, в театре – всюду, где он вместе с детьми, стремится создать благоприятные условия для их развития. А как это сделать, если ты не знаешь, как идет процесс развития личности ребенка, что тормозит этот процесс, что его стимулирует? Я думаю, что воспитание, о котором мы сейчас говорим, – это высший пилотаж педагогической деятельности, который требует от каждого из нас прорыва в психологию и гуманистическую педагогику или, говоря словами Б.Пастернака, «полной гибели всерьез». А это ох как непросто: так сильны традиции «школы обучения», высокомерно отмахивающейся от детских проблем, и страх перед новым, и усталость, и бедность...
Новое воспитание – это новое отношение к детству. Задумаемся: почему мы с таким трудом принимаем идею самоценности детства? Быть может, потому, что это означает, что я, учитель, должен признать, что каждый мой ученик (и этот прогульщик, и этот двоечник, и этот раззява) не будущий человек, а человек, который уже сегодня обладает правом строить свои отношения со мной не как с хозяином или ментором, а как с равноправным партнером? Януш Корчак говорил, что дети не будут людьми когда-то – они уже люди. Живые люди, а не куклы. Педагог может обратиться к их разуму – они ответят, может обратиться к их сердцу – они почувствуют.
Нам нравятся слова классиков, но принять идею самоценности детства все же не так просто: мы так привыкли быть царями, королями, монархами (увы, не всегда просвещенными) в стране детства, привыкли, что наше слово – закон. Признать, что детство не подготовка ребенка к будущей взрослой жизни, а уже сама жизнь, для нас тоже не так легко: традиционно жизнь взрослых и детей противопоставляется, и взрослая жизнь при этом оказывается более значимой, достойной большего внимания и уважения, чем детская. Может быть, правы были педагоги-гуманисты первой половины ХХ века, которые утверждали, что проблемы детства скорее всего не являются классовыми, расовыми, национальными – проблема заключается в том, что взрослый считает ребенка своей собственностью. Необходимо приучить себя к мысли, писал известный немецкий педагог Л.Гурлитт, что дети не хуже, чем взрослые. «Они только позже родились, только моложе, только беднее опытом. Ребенок не обязан быть равным взрослому, он также вовсе не обязан быть похожим на взрослого. У него только одна обязанность, а именно: развиваться сообразно своей природе, своей среде, а таким образом, и своему времени».
– Ваши оппоненты непременно бы вам возразили, что хороший педагог – тот, кто прежде всего добивается высоких результатов в обучении.
– А я и не стала бы спорить. Одно другого не исключает. Я бы только спросила, какой ценой педагог добивается успехов. Если обучение сопровождается грубостью, оскорблениями, унижением человеческого достоинства ребенка, то мне неинтересны результаты контрольной работы, потому что на чаше весов пятерки за контрольную не перевесят вреда такого обучения. Ведь результат этой, с позволения сказать, «педагогики» – низкая самооценка ребенка, его неуверенность в себе, страх перед учителями и родителями, горькие отметины в душе на всю оставшуюся жизнь. Разве нельзя учить, не унижая, не уничтожая? Есть множество способов и примеров терпеливого и доброго обучения, но в то же время есть тысячи детей, которые готовы уйти из жизни из-за жестокости учителей. Что делает учителя жестоким? Ответ, увы, прост: страх перед начальством, страх невыполнения предписаний, программы, намеченного плана. А что если посмотреть на школу как на пространство и время жизни ребенка? Тогда неудачный ответ в первой четверти в каком-нибудь пятом классе отнюдь не трагедия – все можно исправить позже.
Результатом нашей «терпеливой педагогики» стала верность выпускников своей школе: когда в их жизни возникали проблемы, трудности, неудачи, ребята возвращались в свое школьное прошлое, чтобы вновь получить поддержку, помощь, понимание и любовь.
– Но хватит ли у педагога сил и времени на каждого?
– Дети не нуждаются в учительском внимании постоянно. Они учатся, общаются. Будни, праздники, удачи, неудачи – идет нормальная школьная жизнь. А потом что-то происходит: плохо с оценками, придирается учитель, поссорилась с подругой, разлюбил мальчик... Вот тут необходим этот самый индивидуальный подход, который заключается в том, что я, педагог, вижу, что у моего ученика неприятности, подхожу к нему, предлагаю поговорить, и он соглашается, потому что доверяет мне, знает, что я его не предам, не брошу, обязательно помогу. Но бывает, что такого человека нет, – вот тогда беда.
– Способности педагога, о которых вы говорите, – не есть ли они особый талант, природный дар?
– Современная теория воспитания вслед за философом М.Бубером понимает диалог не как разговор двух людей, а как Встречу без посредников по поводу Другого. Бубер писал, что при настоящем взаимопонимании даже в полной тишине может прозвучать священное слово диалога. Так должно быть, но на деле так бывает не всегда. Недавно спросила у одного мальчика, как у него дела в школе. Свое «очень плохо» он разъяснил так: во-первых, учительница никогда на него не смотрит, во-вторых, никогда ему не улыбается, в-третьих, никогда не называет Ваня, а только Быхов. В нехитром ответе мечта, чтобы школа перестала быть казенным домом. Одна учительница. Один мальчик. Невидимые миру слезы...

Какой он, пропуск в страну детства?

– В чем, по-вашему, главные достоинства педагога?
– Бескорыстная любовь, понимание и терпимость во взаимодействии с детьми. Способность сопереживать, умение помочь в злую минуту, когда ребенок чувствует себя несчастным, а это бывает, когда его не уважают, обижают, не любят. В основе «помогающих» отношений – признание прав детей, и прежде всего права ребенка на уважение, которое, по Корчаку, означает право на ошибку, на тайну, на игру, на собственность, на скрытие от других людей плохого в себе и, напротив, на активное предъявление людям своих лучших качеств, право ребенка на сегодняшний день и текущий час. Корчак писал, что сегодняшний день ребенка должен быть ясным, полным радостных усилий.
– А что вы делаете для того, чтобы дети вас приняли?
– Я очень стараюсь! Интересуясь их жизнью, я и сама со своими учениками, студентами, воспитанниками искренна и открыта. Замечу, что абсолютная искренность часто наказуема: кто-то думает, что то, что ты говоришь, ложь, кто-то – что ты не такая, какой хочешь казаться... Риск велик. Однажды мои студенты сказали мне, что они целый год проверяли, правда ли я такая, какой хочу казаться, не вру ли, и долго наблюдали за мной, даже вели какие-то записи, а потом вынесли вердикт, что мне вполне можно доверять, потому что я не вру, а просто немного чокнутая. По-моему, все хорошие педагоги чуточку чокнутые, так что я приняла их вердикт как комплимент.
Я извиняюсь, когда понимаю, что была не права. Я стремлюсь заинтересовать ребят собой и тем, что люблю. Я люблю бардовские песни и гитару, поэзию и театр, многих людей, но больше всего на свете я люблю педагогику. И я рада, что многие мои ребята интересуются сегодня тем же, чем я, и что среди них много учителей.

«За своих детей я всегдастояла горой»

– Некоторые педагоги уверяют, что их благородные порывы сдерживаются существующими традициями, которые управленцы охраняют с необычайным рвением.
– Ах, как хочется свалить на другого свою вину! Но, во-первых, среди управленцев много образованных и умных людей, с которыми можно говорить и спорить. Во-вторых, хотя педагоги любят посетовать, что им недостает свободы, многих вполне устраивает тихое существование, действия по указке и предписаниям. В моей практике бывали сложные ситуации, когда надо было брать на себя ответственность за нестандартное решение. Я вспоминаю случай, когда мой самый лучший ученик пришел на экзамен по литературе (сочинение) подшофе. «Шофе» было такое, что не скрыть. Что делать? Как поступить? Выгнать вон, но тогда он не получит аттестата зрелости, не сможет поступить в вуз... Я учила его несколько лет, и все эти годы он был прекрасным учеником и человеком. Я понимала, что он попал в какую-то историю (так оно и оказалось), и хотела ему помочь. Нестандартное решение заключалось в том, что я допустила в класс его маму, которая отпаивала его горячим чаем, давала какие-то таблетки, и спустя три часа он был в состоянии писать сочинение. Директор нашей школы, мои коллеги-словесники не мешали мне делать то, что я считала нужным. И сегодня, тридцать три года спустя, я снова говорю всем им спасибо за это. Конечно, сочинение не было блестящим, но экзамен он сдал и поступил в вуз. Согласимся, что ситуация стала бы совершенно безнадежной, если бы я ждала инструкций.
– Работая в Академии повышения квалификации, вы часто встречаетесь с педагогами, которые хотят достичь того, о чем вы говорите. Какие, на ваш взгляд, ошибки или заблужения мешают им?
– Я с радостью встречаюсь с педагогами. Иногда их человек двадцать, иногда я и мои коллеги входим в огромные залы, вмещающие сотни людей. Меня потрясают наши слушатели, которые к нам приходят, приезжают, прилетают учиться... Мне кажется, что к учению они относятся как к спасению от беспредела нашей жизни. И чем тяжелее жизнь, тем больше я вижу в них энтузиазма...
Вы спрашиваете, что мешает учителю двигаться к новой педагогике? Многое... Скажу о частностях. Я очень сожалею, когда вижу, что учителя боятся показать детям свои таланты и дарования. Многие из них прекрасно рисуют, поют, танцуют, но дети этого не знают, потому что учителя боятся за свой авторитет.
Чтобы работать по-новому, сегодняшний педагог должен научиться опираться на положительное в ребенке, оказывать детям помощь в развитии задатков, которые у них есть, а не стремиться вызвать к жизни способности, которых у них нет... Корчак называл все это «разумное воспитание».
У современного учителя есть мощные конкуренты: компьютер, телевизор... Но у него есть достоинство, которое делает его недосягаемым. Учитель – живой!!!

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"