Говорить об этом все равно придется.
Но как?
Несмотря на многообразие сообщений о СПИДе в
СМИ, подростки испытывают дефицит конкретной,
адресной информации о профилактике этой болезни.
Специалисты благотворительных организаций
готовы бесплатно работать со школьниками. Но
охранительные инстинкты руководителей школ и
округов слишком часто перекрывают
профессионалам доступ к детской аудитории.
Главный консультант – двор
Иногда кажется, что проблема борьбы со СПИДом –
едва ли не наполовину проблема поиска
адекватного языка для разговора с подростками. И
если специалисты по СПИДу – врачи, ученые,
лекторы благотворительных обществ – довольно
спокойно используют медицинскую терминологию,
то педагогам, как правило, приходится искать
некие синонимические суррогаты для изложения не
столь уж сложных фактов.
Один московский гимназист со смехом
пересказывал лекцию классного руководителя,
сплошь состоящую из стыдливых выражений типа
«детородное отверстие», «момент супружеской
близости» и «резиновое средство предохранения
от нежелательной беременности». Учительница при
этом жутко краснела, а девятиклассники с
удовольствием корректировали ее лексику,
называя вещи своими именами. Совсем не
скабрезными. Но в результате лекция учительницы
превратилась в откровение для нее самой: дети
смогли просветить педагога. Им было весело, ей –
обидно.
Стоит ли упрекать старшеклассников в излишней
циничности, как и учителей – в ханжестве?
Традиционному педагогическому мышлению
действительно трудно принять необходимость
специфической лексики. Приходится изобретать
целомудренные навороты в духе детской
сексуальной энциклопедии. Детям – смех, педагогу
– мука.
Знакомая учительница, которой в достопамятные
времена в нагрузку вменили курс «Основы семейной
жизни», жаловалась: многие слова язык
отказывается выговаривать в классе.
Надо же, дома или в учительской не отказывается, а
вот в классе прямо-таки немеет. «Чувствую себя,
как в женской консультации», – признавалась она.
И это ее субъективное ощущение вовсе не повод для
иронии, скорее симптом этической растерянности
перед новой педагогической ситуацией.
Пока школа пребывает в растерянности, дети
набирают личный опыт. У них возникают конкретные
вопросы, на которые – вот странность! – им негде
получить ответ.
Владея специальной лексикой, подростки
испытывают серьезный дефицит информации о СПИДе.
Об этом убедительно свидетельствуют выводы
большого социологического исследования,
проведенного благотворительным фондом «Имена»
среди юных москвичей 14–18 лет.
Парадоксальность кажущаяся. И только на первый
взгляд. В самом деле, о СПИДе у нас говорят много и
страстно (по преимуществу в апокалиптическом
контексте). И всевозможные СМИ, и бесплатные
буклеты с брошюрами плюс уже устойчивый
фольклор. Вот только вся эта информация почему-то
безадресная. Она не обращена ни к конкретному
десятикласснику Феде Иванову, ни к конкретной
студентке техникума Маше Петровой. Ни у Феди, ни у
Маши нет пока привычки читать умные газеты и
смотреть просветительские передачи. Но, несмотря
на это, оба они испытывают живейший интерес к
проблеме СПИДа. Их мучают конкретные вопросы,
ответы на которые они находят не у специалистов
(не идти же в СПИД-центр за консультацией!), а у
товарищей в своей компании.
Качество и достоверность дворовой консультации
известно какие. Например, упорно ходят слухи, что
специальные сорта ханки с таджикских плантаций
стопроцентно убивают вирус, что при групповом
использовании шприца инфекцию несет только
каждый четный укол, а спринцевание примитивной
марганцовкой исключает риск заражения… Вот
такой вот бред. В общем, «от жажды умираю над
ручьем».
Только 11 процентов подростков получают сведения
о СПИДе от родителей. Еще меньше информации – 8
процентов – дает школа.
17 процентов школьников считают, что
дополнительные знания о СПИДе им не нужны. Каков
шанс получить предметную, квалифицированную
информацию остальным 83 процентам?
Оказывается, небольшой. Если взрослый человек,
засомневавшись в чем-то, рванет в кабинет
анонимного обследования, то подросток почти не
способен на это. Выход один: специалист должен
сам прийти в школу, техникум и профтехучилище.
Самое занятное, что специалисты и пытаются это
сделать. Но далеко не всегда их встречают с
распростертыми объятиями. Часто даже наоборот.
Наша вина уже в том, что мы молчим
Вице-президент фонда «Имена» Мария
Кузьмина посетовала, что в Западном
окружном управлении образования Москвы
волонтерам не разрешили читать лекции в школах
(разумеется, бесплатно).
Не то чтобы указали на дверь, нет, попросили
лицензию на публичные выступления. Сказать,
существует ли такой вид лицензии (в Положении о
лицензировании он не указан), сложно. Тем более
для некоммерческой, благотворительной
организации (достаточно авторитетной и широко
известной не только в России, но и за рубежом). Но
без бумажки ты букашка, поди, пожалуйста, вон.
Ситуация довольно распространенная.
Чего же так боятся чиновники? А все того же, что
так пугало их в несбывшихся программах полового
воспитания. Крамолы, которая до сих пор им мнится
в популярных книгах Игоря Кона, Ирины Соковни,
Владимира Шахиджаняна. Чиновники уверены, что
рекомендации по использованию презерватива
провоцируют подростков на ранние связи;
разговоры о безопасности поцелуев – на
«немотивированные поцелуи»; а различная техника
безопасного секса – это и вовсе чистое
извращение!
Что ж, представления о нравственности всегда
субъективны. И если школа не хочет, чтобы в ее
стенах звучали определенные выражения, – это ее
право. Но вместе с тем школа должна определиться
с другим вопросом: насколько нравственно в
сегодняшней ситуации, на пороге эпидемии СПИДа
(темпы распространения болезни в России поистине
чудовищны – более 100 процентов в год),
замалчивать эту опасность? Насколько
нравственно делать вид, что в подростковой среде
нет ни секса, ни наркотиков?
– Мы строим наши лекции таким образом, чтобы
услышать как можно больше встречных вопросов, –
говорит Мария Кузьмина. – Отношение учителей к
этой теме не зависит от каких-то поколенческих
установок. Если у педагога с классом полное
доверие, он готов к спокойному и взвешенному
участию в диалоге. Я знаю одного историка лет
семидесяти, у которого был абсолютный контакт с
детьми. Они при нем задавали нам самые острые
вопросы, не боялись его и не стеснялись.
Чувствовалось, что он авторитетен и уважаем
классом.
Всякий разговор о профилактике СПИДа неизбежно
связан с разговором «про это». Таковы реалии
нашей жизни, нравятся они нам или нет. И, вероятно,
школе в какой-то степени пора поступиться своими
охранительными принципами. И вместе с врачами,
сексологами и психологами искать новые
инструменты и новый язык для беспристрастного,
честного и откровенного диалога с молодежью.
Если же школа (не важно, из брезгливости или
бессилия) отвернется от проблемы СПИДа,
по-прежнему считая ее «болезнью дурного
поведения», значит, мы проиграем наших детей.
Пожалуйста, испугайтесь за своих учеников
В Иркутске была зафиксирована положительная
ВИЧ-реакция у студента одного из профтехучилищ.
Сразу обязательному (читай – насильственному)
тестированию подвергли всех студентов местных
училищ. Выявили 15 ВИЧ-инфицированных от 17 до 25
лет.
Теперь в Иркутске запрещено анонимное
обследование на СПИД. Доступно только
официальное, открытое. Хотя запрет этот – прямое
нарушение федерального закона.
Но иркутский прецедент ставит перед нами и
другие вопросы. Насколько информированными были
зараженные подростки? В лучшем случае их
воспитатели сумеют отчитаться в каких-то
мероприятиях, вспомнить какие-то классные часы о
СПИДе. Но вряд ли они смогут сослаться на то, что
их ученики своевременно получили убедительную и,
главное, профессиональную информацию от
специалистов.
Пока не случилась беда в вашей школе, пригласите
профессионала в класс. Поборите брезгливость,
поступитесь принципами, испугайтесь за своих
учеников!
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|