Притча об Оксфордском словаре
и его главном авторе, пожелавшем остаться неизвестным

Америка в последнее время переживает очередное повальное увлечение. На сей раз книжный бум связан с документальными повестями. Невыдуманные истории, где лихо закрученный сюжет иллюстрирует вполне реальные события, освещает с иной стороны всем известные имена или факты, разбирают здесь, словно горячие пирожки в школьной столовой.

Среди бестселлеров – повесть об изобретении хронометра в Англии, биография авиатора Линдберга, история американских первопроходцев Луиса и Кларка... Интеллектуальная задача и творческая страсть первооткрывателя на драматическом фоне жизни оказываются интереснее фантазии приключенческих романов.

Одна из последних книг, вызвавших шквал эмоций и восторженных отзывов в прессе, – “Профессор и сумасшедший” Саймона Винчестера. Подзаголовок добавляет масла в огонь: “Рассказ об убийстве, безумии и создании Оксфордского английского словаря”.

В книге два главных героя. Профессор – Джеймс Муррей, редактор знаменитого Оксфордского словаря английского языка, работа над которым началась в середине прошлого века. А кто же сумасшедший? Расскажу по порядку.

Оксфордский словарь – одно из чудес книжного света. В нем можно найти не только все английские слова, их произношение и употребление, но и литературные примеры – словесную эволюцию. Когда начинали, думали управиться за несколько лет. Работа растянулась на все семьдесят. В словаре десятки томов, но он все еще растет, так же как растет и обновляется сам язык.

С самого начала было ясно: самим редакторам с такой необъятной работой не справиться. Тогда подготовили брошюру, приглашая всех желающих присылать литературные примеры. Брошюру разослали повсюду не только в Англии, но и в Канаде и в США – по всему англоязычному миру. Это был смелый и демократичный шаг, особенно для прошлого века, когда в России все еще спорили об отмене крепостного права, а в Америке – об отмене рабства.

Надежда на интеллектуалов-добровольцев оправдалась. Отовсюду в Оксфорд стали приходить письма. Один из корреспондентов оказался особенно ценным. Его материалы были результатом блестящего литературного исследования. Точность, дотошность, полнота – ничего лучшего для словаря и не пожелаешь.

Письма от него приходили регулярно. Доктор Майнор жил в деревне Крауторн, в сорока милях от Оксфорда, и присылал свои материалы на небольших карточках из плотной бумаги – сотни, тысячи карточек.
После завершения каждого тома редакция устраивала вечеринку. На нее приглашали и авторов-корреспондентов, без которых выход словаря был бы невозможен. Но таинственный корреспондент из соседней деревни отклонял все приглашения. Проходили годы, том выходил за томом, карточки шли потоком, словно их производила небольшая фабрика, а в редакции по-прежнему ничего не знали об авторе.

После многих лет сотрудничества по переписке Муррей решился поехать к нему в гости. Спросив разрешения, он отправился на поезде по давно известному адресу. У станции его ждала коляска. Подъехав к внушительному особняку, редактор поднялся по лестнице в просторный кабинет с камином и книгами в стенных шкафах. У письменного стола сидел хозяин. Когда редактор обратился к нему по имени, хозяин встал.

“Я не тот, кого вы ищете. Я директор приюта для душевнобольных, а доктор Майнор – наш пациент. Пройдемте в его комнату. Он душевнобольной, убийца и американец”.

Как же американский шизофреник попал в британский приют? Как он оказался самым ценным автором Оксфордского словаря?

Доктор Вильямс Честер Майнор происходил из богатой американской семьи. Врач по образованию, он участвовал в Гражданской войне в Америке, оперировал в военных госпиталях во время самых кровавых битв американской истории.

Его рассудок помутился, когда ему приказали выжечь на щеке дезертира позорную букву “Д” (вот вам предел цивилизации сто с лишним лет назад!). Дезертир был ирландцем. У хирурга развился бред преследования: ему казалось, будто ирландцы охотятся за ним, чтобы отомстить. Приступы безумия учащались. Из-за болезни его уволили из армии.

Семья отправила его в благополучный Лондон учиться живописи у знакомого художника. Но и здесь Майнор словно притягивал неблагополучие. Как-то ночью, возвращаясь из публичного дома, он услышал за спиной одинокие шаги. Ирландцы! Не раздумывая, он выхватил свой армейский пистолет и стал стрелять в случайного прохожего, работника пивоварни, идущего на смену. Позже в его теле нашли пять пуль.

Доктора Майнора судили за убийство, нашли невменяемым и приговорили к пожизненному заключению в приюте для душевнобольных. Пенсия военного хирурга позволила оплатить отдельную комнату и приличную мебель. Посол США в Лондоне присылал американское виски. Семья платила вдове его жертвы небольшую пенсию. Вдова стала навещать доктора в приюте, приносила ему еду и книги. Они подружились, сблизились.

Однажды в пачке только что купленных книг доктор Майнор увидел брошюру Оксфордского словаря и немедленно взялся за работу. Для него это был словно знак свыше. Работа стала искуплением его греха и оправданием его жизни. В нужный момент все сошлось: спокойная жизнь приюта, обилие свободного времени, отличная библиотека и, конечно, отточенный интеллект хирурга и художника.

Болезнь оставалась, но позволяла трудиться над словарем. Майнор изобрел особую систему подбора и сортировки литературных цитат. В этом он был новатором. Однако и его новаторство, и его труд растворялись в общем деле безо всякой надежды на славу или богатство. Единственной наградой было сознание хорошо выполненной работы.

Разумеется, ему не хотелось, чтобы в редакции знали, что его материалы приходят из сумасшедшего дома. И вот наступил момент, которого он и ждал, и боялся: редактор входил в его комнату. Они были внешне похожи, оба носили длинные бороды, знакомые нам по старинным фотографиям.

Что произойдет теперь, когда редактор знает о его прошлом и настоящем? Не отвергнет ли он его труд – труд душевнобольного? А произошло вот что. Профессор и сумасшедший стали друзьями. Редактор навещал доктора в приюте, они беседовали, прогуливаясь в приютском садике.

Доктор Майнор присылал материалы в редакцию почти до самой своей смерти. И сегодня он остается лучшим, непревзойденным автором Оксфордского словаря – и по количеству материалов, и по их качеству. Но кто знает, стали бы читать его письма, если бы на конверте стояло черным по белому: “Приют для душевнобольных”?
Душевную болезнь или здоровье определить непросто. Здоровье подразумевает отсутствие боли, но полная неспособность к душевной боли – тоже своего рода болезнь. Повышенная душевная чувствительность, иногда граничащая с безумием, рождает время от времени удивительных художников и писателей, ученых и поэтов. И для Оксфордского словаря она тоже пригодилась.

Сегодняшние мощные лекарства, возможно, заглушили бы симптомы душевного недуга. Но точно так же они могли бы заглушить желание, да и способность доктора Майнора взяться за его многолетний творческий труд. Этот труд и оказался для него лучшим лекарством, внося в его жизнь смысл, регулярность, устойчивость.

Так профессор и сумасшедший нашли друг друга. Их удача была взаимной. Словарю повезло с доктором, который неожиданно для всех оказался больным. Больному повезло со словарем, который сделал из него опять доктора.

Оксфордский словарь иногда называют здесь книгой книг, хранителем языка, в котором отражен внутренний мир человека. Люди, работающие над созданием словаря, могут чувствовать себя строителями храма. Интерес американцев к книге, слову, словарю, к истории его создания, которая звучит сегодня занимательнее иного детектива, кажется мне добрым знаком.