Дети «Пиковой дамы»

В середине августа 1941 года у перрона Московского вокзала стоял эшелон, состоящий из товарных вагонов-теплушек. В этих вагонах увозили в эвакуацию на Урал основную часть труппы и работников Академического театра оперы и балета им. С.М.Кирова (бывшей “Мариинки”). Меньшая часть труппы театра осталась в Ленинграде и здесь организовала свой “блокадный театр”, несмотря на все тяготы осажденного города. Но и тем артистам, которые уехали в город Пермь (в те годы – Молотов), пришлось пережить много невзгод. Очень тяжелой была дорога – эшелон Кировского театра уехал из Ленинграда одним из последних, немцы уже окружали город и были близко от его пригородов.

29 августа 1941 года эшелон Кировского театра благополучно прибыл на станцию Пермь, в город Молотов. Еще до войны в Перми работал свой оперный театр. Часть артистов из его труппы была принята в Кировский театр, некоторые уехали в другие города Урала, где еще работали музыкальные театры или филармонии. Сразу же всех приехавших из Ленинграда встретили не только бытовые сложности – с жильем, отовариванием карточек, теплой одеждой, которую не все взяли с собой, надеясь, что война долго не продлится...

Но возникли и творческие трудности – сцена и зрительный зал Пермского оперного театра были намного меньше Кировского театра в Ленинграде. Пришлось переделывать и приспосабливать к новым условиям декорации и бутафорию, но, несмотря на все сложности, 13 сентября 1941 года оперой М.И.Глинки “Иван Сусанин” прославленный театр открыл свой первый сезон в городе Молотове. В репертуаре театра были и такие спектакли, в которых по ходу действия должен был участвовать детский хор. Довоенный детский хор уже не существовал – кто-то из его участников эвакуировался с детскими учреждениями, другие остались в осажденном городе вместе с родителями.

Чтобы не обеднять замыслы композиторов и не снижать художественной ценности постановок театра, было решено не вычеркивать из опер сцены с участием детского хора (не делать “купюр”), а создать новый детский хор из детей работников театра и учащихся хореографического училища, которое тоже было эвакуировано из Ленинграда. Все желающие петь в хоре должны были сдать вступительный экзамен – надо было спеть любую песню, отстучать заданный ритм по крышке рояля и прочесть стихотворение. Тех, кто выдержал эти испытания, привели в театр с артистического подъезда...

Наши занятия с хормейстером театра Н.С.Ураевским проходили в “хоровом классе”, где днем репетировали свои партии артисты взрослого хора. Но первого сентября мы пошли еще и в общеобразовательную школу, и у большинства из нас это был первый учебный год в жизни. Первоклассники, которые пели в хоре, нотную грамоту выучили даже раньше, чем обыкновенную – школьную. И вскоре мы уже писали в нотных тетрадях “музыкальные диктовки”. Детский хор участвовал в трех операх, идущих в театре, – “Пиковой даме”, П.И.Чайковского, “Вертере” Ж.Массне, а также в опере композитора Г.К.Фарди “Щорс”.

Самой любимой оперой была “Пиковая дама”, которая начиналась сценой в Летнем саду, – по его аллеям прогуливались нарядные дамы и кавалеры и наши “нянюшки” и “гувернантки”, с которыми мы гуляли... Мы бегали по дорожкам хоть и ненастоящего Летнего сада – и играли в “горелки”: “Гори-гори ясно, чтобы не погасло!” Прятались за бутафорскими кустами. Тогда мы хоть на несколько минут попадали домой, в наш любимый город, по которому очень скучали... А взрослый хор пел о том, что наконец-то настал солнечный день, которого давно не было... И все ждали “солдатиков”, их роли исполняли мальчики из хореографического училища. И вот они выходят, в военной форме, с мушкетами в руках. Встречая их, взрослый хор пел: “Вот наши воины идут – солдатики, как стройно, как хорошо!” Их маленький командир звонким голосом отдавал команды... А потом вместе с нами они пели патриотическую песню:

Мы все здесь собрались
На страх врагам российским, –
Злой недруг, берегись!
И с помыслом злодейским
Беги иль покорись! Ура, ура-ура!
Отечество спасать нам выпало на долю,
Мы станем воевать и недругов в неволю
Без счета забирать. Ура! Ура! Ура!

Нам тогда казалось, что мы поем о фашистах и о Ленинграде, и о той войне, которая шла... В выходные дни мы навещали раненых в госпитале, который находился рядом с театральным общежитием, в котором мы жили. Там мы видели, какие страшные страдания принесла война... В палатах лежали изувеченные раненые, которым мы писали письма домой, читали вслух книжки, мерили температуру...

Когда на сцену выходили главные герои – Лиза, Германн, князь Елецкий, мы в это время стояли в кулисах и ждали своего следующего выхода на сцену во время “грозы”. И хоть мы знали, что гром и сверкающие на сцене молнии ненастоящие, но все равно было очень страшно, особенно оттого, что Чайковский так ярко передал в своей гениальной музыке эту сильную грозу, налетевшую на Летний сад...

Мы бегали по сцене с нашими гувернантками, а они старались укрыть нас от “дождя”... А как все волновались в день премьеры “Пиковой дамы”! Сколько радости было смотреть в зеркала на свои отражения, какие мы все были нарядные, хорошенькие и розовощекие от волнения и легкого грима. Вместе со всеми артистами после первой картины мы выходили кланяться. В театральном буфете нас угощали очень вкусными, как их называли, “театральными”, пирожками с горохом и сладким чаем и всем подарили по мешочку с “довоенными” конфетами... И с этого дня мы, как настоящие артисты театра, стали получать зарплату. Даже драматические переживания Лизы и Германна и появление в Летнем саду зловещей старой Графини не могли омрачить нашего счастья.

На память о том времени у меня остался рисунок художницы Маргариты Лебедевой, изобразившей меня в 1943 году, когда я была участницей детского хора Кировского (Мариинского) театра.