Чтобы ребенок начал ходить, его надо посадить в седло

Во многих странах мира дети с ограниченными возможностями учатся вместе со здоровыми. У нас же долгие годы мир здоровых людей почти не пересекался с миром, где есть больные. В результате сейчас помощь необходима не только самим ребятам, но и их родителям...Сегодня мы рассказываем о детском экологическом центре “Живая нить”, где на фоне иппотерапии реализуют программу реабилитации семей с детьми-инвалидами.

Иппо – лошадь, терапия – лечение, иппотерапия – лечение с помощью верховой езды. Самых тяжелых случаев. Таких, когда пациент не в силах передвигаться без посторонней помощи. Или из-за поражения психики он никогда не сможет самостоятельно управлять лошадью, и во время занятий ему постоянно будут помогать инструктор и коновод.

Этот мощный реабилитационный метод, упоминавшийся еще Гиппократом, стали применять всего сорок лет назад, а в России и того позже – с 1991 года, когда Ирина Терентьева, Дора Косовская, Марина Филиппова и Игорь Шпицберг открыли на территории Московского ипподрома детский экологический центр “Живая нить”.
Однажды в центр привезли 15-летнего мальчика в коляске. Родители боролись за него, как могли: делали операции, лечили... Но ходить он все равно не мог, даже не пытался, потому что это трудно. Интереса к жизни не проявлял никакого, а верховая езда казалась не имеющей к нему никакого отношения.

Его посадили в седло. Два человека помогали удерживаться верхом. Мальчик ощутил себя совершенно в новом качестве: в его сознание было прочно впечатано “я не могу”, и вдруг – динамичное движение, победа над собственным телом и управление сильным животным! Эти переживания были столь сильными, что мальчик не захотел возвращаться в коляску и пошел с помощью двух палок после первого же занятия. Ходить было невероятно тяжело, но и вернуться в прежнее состояние невозможно... Сочетание постоянных занятий лечебной верховой ездой с полным отказом от коляски позволило научиться ходить теперь уже без костылей и палки.

“Чудес не происходит, – комментирует эту историю один из ведущих иппотерапевтов центра, психолог Игорь Шпицберг. – Возможности саморазвития каждого ребенка очень велики – надо только создать среду, которая позволит им реализоваться”.

Задремать верхом не получится

Оказавшись верхом на лошади, ребенок, который проводит все свое время в кресле-каталке, попадает в ситуацию, требующую определенных действий. Забыться в полудреме не получится – чтобы удержаться на коне, надо собраться, сосредоточиться, свести в одну точку все мышечные и волевые усилия... И если даже здоровому человеку в седле нельзя расслабляться, то ребенку с нарушением координации движений, чтобы не оказаться на земле, требуется колоссальное напряжение всех сил – и так от раза к разу, из занятия в занятие... Но именно это напряжение и позволяет добиться существенного улучшения здоровья, как физического, так и психического.

При нормальном развитии, до того как научиться ходить, малыш ползает и передвигается на четвереньках. Ребенок с церебральным параличом долгие годы лежит. И если он все-таки начинает ходить, то получается это у него неестественно: он идет все время вбок или по извивающейся линии. Пропущенные этапы ползания и хождения на четвереньках дают о себе знать искажением пространственных представлений (ребенок не ощущает того, что происходит за его спиной) или нарушением взаимодействия правой и левой сторон тела. Верховая езда позволяет человеку войти в механизм правильного движения, и подтверждается это экспериментом, проведенным еще в семидесятых годах французскими учеными: если больного ребенка посадить на лошадь и пластырем отметить на его теле несколько контрольных точек, то будет видно, что траектория, которую они описывают, абсолютно идентична траектории нормальной ходьбы.

Слабому тоже нужно о ком-то заботиться

Если в семье растет ребенок с ограниченными возможностями, нередко у родителей опускаются руки и все усилия по реабилитации кажутся им бесполезными. Другой вариант – они всеми силами стараются приобщить ребенка к нормальной жизни и, чтобы этого добиться, берут на себя многие его функции. Фактически они становятся своеобразным приспособлением для общения, причем проявляется это не только в налаживании контактов, но и в мелочах, когда, например, говорят: “Машенька хотела сказать...” Хотя, что она хотела сказать, большой вопрос, поскольку ее речь сильно затруднена. Однако взрослые уверены: они лучше знают, что нужно их ребенку. Подобные ситуации лишают подрастающего человека возможности самостоятельно взаимодействовать с внешним миром.
Но активные родители направляют все свои усилия на восстановление “западающей “ у ребенка функции, скажем, интеллекта или ходьбы. Конечно, они ведут себя единственно возможным образом: не являясь специалистами в области медицины и видя, что ребенок не ходит, они стараются сделать все, чтобы он ходил. При этом упускают из виду тот факт, что из-за отсутствия ходьбы у человека не формируются еще какие-то жизненно необходимые навыки, например, умение общаться, что в свою очередь приводит к психическим нарушениям и так далее...

В реабилитационном центре вся работа построена таким образом, чтобы развитие происходило за счет собственной активности ребенка: создается среда, провоцирующая на осознанное действие. И в этом очень помогает лошадь: чутко реагируя на любое движение наездника, она дает возможность даже тяжело больному ребенку сразу почувствовать результат того, что он сделал. Захотел повернуть – и она подчинилась! Натянул повод – остановилась! Опыт собственной успешности накапливается, и его можно уже переносить в другие сферы.

Но дети не только ездят верхом – они за лошадьми ухаживают, ходят на конюшню, насыпают овес. Заботиться о слабых необходимо для любого ребенка, а для больного особенно: ведь он привык быть объектом бесконечной опеки взрослых, а вот помогать другим не умеет – как тут не привыкнуть к роли зависимого?

Лошадь учит общению

В “Живую нить” приходят бесперспективные, от которых отмахнулись во всех медицинских учреждениях. Например, ребенок с диагнозом идиотия. Не ходит, не говорит, как будто бы ничего не понимает. В центре работают со всеми детьми, потому что видят: занятия приносят им радость. И считают это таким же важным результатом, как и улучшение функциональных возможностей. Это во-первых. А во-вторых, благодаря иппотерапии дети учатся общаться и осваивают элементы психической саморегуляции.

В процессе развития человек постоянно проверяет свои действия – ребенок, растущий в изоляции, такой возможности не имеет. Бывает, ради выработки положительной самооценки родители внушают ему, что он лучше всех, поэтому встреча с реальностью нередко заканчивается невротическим срывом и полным отказом от дальнейшего общения. Занятия верховой ездой дают ребенку более адекватное представление о своем месте в мире; и за восемь лет работы “Живой нити” накопилось немало примеров, когда ребенок сначала начинает общаться с иппотерапевтом, а потом и с другими людьми.

Представьте: на лошадях четыре ребенка, страдающих шизофренией. Им надо держать дистанцию. Синхронно поворачивать. Перекидываться мячом, оставаясь в седле. Если те же самые дети окажутся вместе в комнате, они будут общаться на уровне болезни: например, дико хохотать, выть или кричать. Но, находясь в седле, каждый из них должен управлять лошадью. А управляя ею, он управляет собой – учится саморегуляции! Таким образом, с помощью верховой езды выстраивается здоровое общение между тяжело больными людьми.

Рассказывает Игорь Шпицберг:

“У ребенка с отклонениями в развитии естественное общение с окружающими обычно затруднено, и если его попросить что-то сделать, например, подойти поближе, скорее всего он сделает вид, что просьбу не услышал. Но если тот же самый ребенок сидит верхом, он превращает просьбы инструктора в команды для лошади, то есть как бы защищается ею от внешнего мира. Как в куклотерапии, когда, манипулируя игрушкой, люди делают то, чего никогда бы не сделали в обычной жизни. Но лошадь – живая, ею движут инстинкты, поэтому ребенок научится управлять собой ровно настолько, насколько он сможет ее подчинить себе”.

А шарики можно превратить в бусы

Ребенок, прикованный к коляске, нередко бывает исключен из контекста культуры собственными родителями. Думают, какие там сказки-легенды? На ноги бы поставить! И в результате интеллект ребенка не развивается. В “Живой нити” предусмотрели и это. К сожалению, у экологического центра пока нет возможности организовать в городе творческие занятия, но в летних лагерях, программа которых готовится за несколько месяцев до наступления тепла, дети вместе с родителями занимаются в театральной студии, плетут из бересты, делают кукол, рисуют, работают в ремесленных мастерских, играют в народные игры. Однако родители инвалидов привыкли все за них делать, поэтому усилия педагогов направлены на то, чтобы в лагере у детей появилась возможность проявлять самостоятельность. Для этого взрослых просят помогать не своим, а чужим детям, хотя своих они, конечно, из поля зрения тоже не упускают.

Часто родители относятся к своим детям-инвалидам как к неполноценным, и педагогам приходится создавать ситуации, ломающие этот стереотип. Например, у Игоря Шпицберга есть группа пациентов с серьезными психическими нарушениями. В конце смены подростки идут в настоящий конный поход вокруг озера, а однажды решено было взять с собой и родителей. На привале дети резвились, а взрослые выглядели совершенно разбитыми. Было очевидно, что уж на лошадях-то молодое поколение держится явно лучше старшего, и, наверное, впервые измученным мамам и папам пришла в голову мысль, что их дети не такие уж и беспомощные. Впрочем, для достижения той же цели используется и кружковая работа, ведь в студиях и мастерских дети и взрослые трудятся на равных, и каждому дается то дело, с которым он заведомо справится. Идея соревновательности в лагере отвергается, здесь не нужно стремиться быть первым, поэтому можно спокойно делать то, что нравится. Например, лепить из глины. И если у кого-то ничего, кроме шарика, пока не получается, педагог поможет превратить шарики в бусы.

Переводчик

А что делать с детьми, которые могут только бегать и кричать? Что ж, и их не выгонят, даже если они будут мешать. Но чтобы решить проблему кардинально, прошлым летом к каждому из них был приставлен педагог. Несколько часов в день он сопровождал ребенка везде и всюду, выстраивал его отношения с окружающими, но не разговаривал за него, как это обычно делают родители. (Поведение таких детей нередко носит агрессивный характер, поскольку для усвоения информации им необходим сильный эмоциональный взрыв и, чтобы его получить, они могут кого-нибудь ударить.)

Чем может помочь педагог такому больному? Может вовлечь его в темпераментный танец. Может выполнять роль своеобразного переводчика, присутствуя при его разговорах с другими людьми. А если все-таки ребенок кого-то ударил, педагог повернет ситуацию так, чтобы ответ пострадавшего не был агрессивным.

Танцуют действительно все

Почти каждый вечер в лагере проводятся танцы. И танцуют действительно все. Малыши – на руках своих родителей. Ребята постарше – опираясь на палку или костыли. Кто-то двигается под музыку в так называемых ходунках (приспособлении, облегчающем ходьбу при нарушенной координации движений), а некоторые кружатся под музыку в колясках. Проводит дискотеки юноша, который при абсолютно сохранном интеллекте владеет только одной рукой – и то чуть-чуть.

В лагере вместе с больными отдыхают и здоровые, главным образом это братья-сестры больных и дети сотрудников. Начиная с одиннадцати-двенадцати лет они тоже помогают взрослым и чувствуют себя без пяти минут лечебными педагогами.