Школе нужны
не единые требования учителей к учащимся,
а общие правила для детей и взрослых

И эти правила необходимо разрабатывать вместе – тогда они будут работать

Сегодня школа из последних сил пытается стать (или остаться) времени вопреки демократическим институтом.
Задача эта всегда была трудной, а сегодня оказалась почти невыполнимой.
Потому что со всех сторон звучат призывы усиления управленческих структур, чиновники получают все больше прав, и школе остается либо сдаться на милость управленцам-победителям, либо доказывать, что и при демократии в школе может быть порядок.
– Восстановите управленческую вертикаль! – требует начальство у вышестоящих организаций.
– Да мы и без вертикали в самом низу, дайте право хоть внутри школы самим определять правила жизни, – слабо отвечают... школьные учителя.
Вот эти самые правила внутренней жизни школы оказались необыкновенно значимыми не только для самоощущения педагогов, и без того униженных нищетой, но прежде всего для школьного уклада, для педагогических основ детско-взрослых отношений.
Это можно назвать как угодно: правила игры, школьные законы и традиции, декларации и кодексы, общественные договоры, соглашения.
Пожалуй, нет ничего удивительного в том, что именно в школах либерального духа дети вдохновенно занимаются таким «законотворчеством» – придумывают, утверждают и обсуждают свою конституцию, проводят референдумы и выборы, сочиняют законы и требуют от себя и от взрослых неуклонного исполнения.
Иные критики видят в этом процессе коллективного жизнестроительства лишь аналогии с пионерскими маршами и «Правилами для учащихся» эпохи единой политехнической школы. Но различие здесь радикальное: детям того времени диктовались поведенческие и моральные нормы. Исполнялись они сквозь зубы или не исполнялись вообще, или выливались в стихийные детские бунты – все зависело от степени концентрации страха в воздухе директорского кабинета.
Школьники же девяностых получили возможность начинать предложение со слов «Я хочу, чтобы…», и это конкретное, очень личное, даже капризное и даже иногда вздорное «хочу» получило статус частного мнения, из суммы которых в конечном итоге и создаются честные и эффективные Правила Игры. Потому что многие учителя научились (а кто-то и всегда умел) переводить капризное «я хочу...» в деловое «я считаю, что было бы правильным...»
Вот московская школа. На перемене из туалетов – клубы дыма: детки курят. Но и в учительской курят, и еще как. В том числе директор и все три завуча. Ну плохо, конечно, ну непедагогично. Но что делать-то? Придумали: легализовать курение, но в локальных размерах – отвели для этого маленький коридор на пятом (!) этаже. Поставили скамейки и для надежности пару огнетушителей. А учителя остались в своих правах.
Но директор не просто разрешил курить там-то и с такого-то возраста, а устроил общешкольный референдум. С воззванием: «Жители свободной школы! Мы все знаем, что курение опасно для нашего здоровья. Но как бы избавить от этой опасности окружающих нас граждан?» Вся школа две недели обсуждала и утверждала закон о курении, все старшие классы и «частные ученические лица» пыхтели над предложениями, комиссия по референдуму работала допоздна...
В школьной истории эти дни остались как «восхитительные». Курящие и некурящие, хулиганы и скромники, мальчики и девочки – все были объединены и приятно взбудоражены небывалым доверием взрослых.
И вначале многие дети не верили:
– Неужели как решим так и будет? Не обманут?
А взрослые, в свою очередь, открыли для себя фантастическую педагогическую ценность подобного законотворчества. Ощутимо изменился стиль отношений с учениками, сама атмосфера в школе стала как-то... нежнее, что ли. И после утверждения окончательного проекта закона на собрании старшеклассников многие проблемы отпали сами собой. Потому что одно дело – вытаскивать из клозета прогуливающих уроки старшеклас-сников, рискуя удостоиться дискуссии на тему «вы сам такой», и совсем другое – тихо констатировать: «Ты нарушаешь закон, который сам принял». Впрочем, прецедентов нарушения почти не было.

И теперь, когда иные гости ехидно спрашивают директора: «А насчет наркотиков тоже будете обсуждать?» – директор отвечает с достоинством: уже обсуждали, наш закон о курении их категорически запрещает. Иначе? Иначе будем
(потому что договорились!) пересматривать сам закон как малоэффективный.
Но признаем, что такие школы – пока что исключение. Сколько их на общем фоне?
Чаще всего детская свобода есть, но в очень ограниченном нашей педагогической «правильностью» пространстве.
«У нас дети свободны, очень свободны, – внушал мне один директор, – но на строго отведенном им пространстве, в своих четко очерченных клеточках». Я спросила насчет размеров клеточки: квадратный сантиметр или еще меньше? “Ну что вы, – бодро ответил он, – у нас школа просторная... А на вопрос о небе, которое, может быть, тоже в клеточку, почему-то обиделся.
...Все кругом говорят, что в нашем обществе главная болезнь – недоверие. Никто не верит друг другу, не верят и властям. И никто не понимает, что доверие – это такой же результат педагогической работы, способность к воображению или знание правил грамматики. Методика воспитания доверия – воспитание доверием. А учебный материал – общие правила школьной жизни. Попробуйте – сами убедитесь.