Настает день, когда родители на семейном совете решают: “Будем учить сына (или дочь) игре на пианино!”

И...

О музыкальном обучении, преподавателях музыки, о различиях между российской и зарубежной музыкальной публикой и многом другом наш корреспондент Ирина Андрианова беседует c Андреем Диевым – известным пианистом, заслуженным артистом России, обладателем диплома “Музыкант-1997”, доцентом Московской государственной консерватории.

– Андрей, как вы считаете, в каких случаях родителям стоит отдавать ребенка в музыкальную школу?
– Конечно, никакого готового рецепта или жесткой позиции у меня нет. Для начала такой пример – мои концерты в России и за рубежом. Российская публика, приходящая на концерты классической музыки, обычно имеет за спиной школьное музыкальное образование, в основном насильственное. Слава Богу, людям свойственно забывать горести молодых лет, и, став взрослыми, они приходят в концертные залы, избавившись от настроения, с которым посещали стены музыкальной школы. На Западе иная схема. Там мало людей, которых учили бы в детстве. Там начинают приходить к классической музыке, когда основная масса наших детей уходит от нее – в 13–14 лет. А в детстве как-то никто не заставляет сидеть над клавиатурой. Подростки сами, подчас очень поздно, начинают поигрывать для себя и со временем становятся любителями. За рубежом довольно много любительских музыкальных обществ...
Вот такое различие. Трудно сказать, что хорошо, что плохо. Конечно, в идеале, когда люди сами приходят к музыке, – это самое дорогое, что может быть. Но я не только как профессиональный пианист, но и как преподаватель знаю: иностранец, в 16 лет заболевший классической музыкой, – это трагедия. Не дай Бог в 20!
– Неужели поздно?
– Конечно! Мышцы – от них никуда не уйдешь. Одной ногой наше дело упирается в спорт. Почему так тяжело учить детей музыке? Потому что нужна постоянная тренировка. Каждодневная. Даже если ты учишься в простой музыкальной школе и не собираешься стать профессионалом, все равно: чтобы пальцы запоминали, чтобы голова запоминала, должно быть насилие над собой. Физическое насилие.
– Андрей, в каком возрасте вы начали осваивать инструмент?
– Меня начали учить играть в семь лет. По нашим профессиональным меркам – опоздали. Надо бы в пять. А я в семь лет начал с азов. И могу сказать: до двенадцати–тринадцати лет чувствовалась эта разница. К шестнадцати–семнадцати годам все выровнялось.
– Андрей, с чего надо начинать родителям, решившим обучать своего ребенка игре на инструменте? Искать хорошую школу, лучших преподавателей, заставлять с утра до ночи слушать классическую музыку?
– Самое трудное – найти человека, который бы преподавал умело... Мне кажется, маленького ребенка нельзя учить как будущего профессионала. Вначале ему надо подарить радость – управлять трехколесным велосипедом. А что касается музыкального обучения... Главное – чтобы у ребенка не создалось впечатления, что он обязан что-то сделать, чтобы не было слишком ранней академизации и чтобы творческий интерес не угасал. Как этого достичь?.. Когда я занимаюсь с детьми, то очень боюсь. Взрослым за пятнадцать минут могу конкретно, быстро, жестко давать рекомендации. А вот ребенку... Околомузыкальные дети часто живут в частоколе из тысяч “нельзя”: ”Почему так руку держишь? Нельзя! Кто так Бетховена играет? Нельзя!” Какое дело ребенку до Бетховена? Ну да, Бетховен. А мне, дитяти, от него ни жарко ни холодно. Зажечь интерес к творчеству Бетховена, Шопена, Баха, к занятиям на инструменте, вообще к классической музыке – вот самое сложное. Поэтому в первую очередь надо искать хорошего педагога.