Речь о патетическом капкане

Cчастье не нуждается в защите и не требует объяснений

Возможно, когда-то в изначальные времена человек знал все ответы, но теперь для того, чтобы найти ответ, нам нужен вопрос. Ведь вопрос всегда освещает хотя бы часть неясного и неопределенного, даже если ответ пока не найден. Вот откуда появилась наша новая рубрика «Луч вопроса» – она придумана для споров и сомнений, для неожиданных идей и парадоксальных умозаключений, подталкивающих к самостоятельному ответу.

Когда кончается время, начинается погоня. Когда кончаются силы, начинается борьба. Когда теряется свобода, начинается противостояние. Да, жизнь очень легко превратить в подвиг, и куда труднее вернуть ей первоначальную легкость, когда проходишь сквозь все препятствия и обстоятельства, как нож сквозь масло.

В сущности, речь идет о счастье и несчастье. О способности человека быть счастливым.

Эта способность удивительна тем, что не имеет никаких моральных и вообще теоретических оправданий. Ее нельзя обосновать, ей невозможно научить (что бы ни говорили буддистские наставники или мудрые старцы). Если человек счастлив в религиозном пространстве – это значит лишь, что он был готов это пространство освоить, принять и осмыслить. Но здесь нет и намека на природу счастья, нет правила и рецепта, и религиозный человек может быть глубоко несчастлив.

А счастье – это способность не замечать вымышленные трудности и беды. Вообще не замечать. Те, кто их создает (для себя и для других), ненавидят счастливых людей именно за эту слепоту.

Но подлинная слепота постигает их самих. Так у Толстого все счастливые семьи счастливы на одно лицо, и, может быть, это одна из самых одиноких и печальных фраз в мировой литературе, от нее веет холодным уходом, случившимся спустя много лет.

Но и Толстой, для многих превратившийся в наше время из классического кумира, трагической фигуры на рубеже революций в смешного и одинокого старика, бредущего прочь из Ясной Поляны с сердцем, пораженным нелюбовью и одиночеством, – Толстой, в сущности, оказался счастливее многих и многих своих современников. Все кажется, что в какой-то момент он обрел свободу, какой бы смешной, пародийной, жестокой она ни казалась. Он ушел – по своей воле, которую просто слишком поздно осознал. А спустя несколько лет вслед за ним, но уже против воли, без воли, по надуманным каким-то бородатым немцем обстоятельствам ушла из дома вся Россия.

И вот мы – дети, внуки, правнуки тех, кто участвовал в этом безвольном уходе (произошедшем, напомню, под знаком какой-то таинственной «классовой борьбы»), – до сих пор живем в мире, определенном выдуманными трудностями и проблемами. В мире, где счастье гостит, но не задерживается, потому что его тотчас призывают защищаться или, чаще, начинают защищать. А что это за счастье, если ему надо вступать в борьбу и вообще противостоять миру? Серьезное счастье... Героическое счастье... Выносливое счастье... Да, как-то по отдельности все слова хорошие, а сочетаются не очень.

Все это – своеобразные суррогаты счастья, а настоящее – такая же редкость, как настоящая трагедия. Да, еще раз да. Большинство наших трагедий тоже ненастоящие, надуманные, рожденные воображаемыми проблемами, и цена им куда меньше, чем трагедии Толстого, над которой спустя почти столетие мы нет-нет да и посмеемся...

Есть версия, что здесь, на бывшей шестой части суши, мы слишком привыкли жалеть себя. Есть версия, что мы слишком горды, что мы слишком увлекаемся идеями и идеологией. Есть версия о дурном климате и плохом национальном характере... Но опять же – объяснить можно что угодно и чем угодно, и легкости от этих объяснений не прибавится.

Счастье же не требует объяснений. И можно сколько угодно рассуждать, почему это мы так склонны к разрушению, и этими рассуждениями дальше разрушать авторитеты и аксиомы... И можно наполняться пафосом противостояния миру, смерти, одиночеству, но этим пафосом мы сами зовем к себе своих противников, как кичливый рыцарь, вызвавший на бой все силы зла и оцепеневший, не способный более отвести глаз от поля брани.

А ведь это сражение действительно идет, но каждый патетический лозунг в нем – предсмертный хрип, а каждая улыбка – знак победы..