Упорное неприятие новых идей – вечная беда школы

Учитель, которого можно отнести к новому поколению новаторов, рассказывал мне на днях:
– Прихожу в роно, или как оно теперь называется, а мне и говорят: «Ну что вы все выдумаете? Ну какие еще альтернативные школы? Уже все есть, все определено, уже даже вариативное обучение внедрили. Что вам еще надо? Что вы никак не успокоитесь?»
Это новое и по-новому опасное явление. Где-то там наверху людям кажется, что если они написали десять или сорок базовых планов, то этим все исчерпано. Можно остановиться.
В самом деле, сорок базовых планов на выбор – это ли не свобода? Это ли не победа? Журналист, подавленный значительностью слова «вариативность», робко спрашивает на пресс-конферен­ции:
– Но ведь в сельских-то школах никакого вариативного обучения нет?..
– Как это нет! – грозно отвечают ей. – Поезжайте в такую-то и такую-то области, там все есть.
Я расспрашивал ходоков из одной такой области – ничего там нет. Все тот же базовый план в каком-нибудь из вариантов. Да, в школах многое изменилось. Люди стараются, работают, изобретают базовые планы и стандарты. Но ни то, ни другое не меняет сути школы и, следовательно, не улучшает ее.
Сейчас стали модными два утверждения: а) будто наша советская школа была лучшей в мире, потому что мы первые в мире запустили спутник (какие еще нужны доказательства?), б) эта лучшая в мире школа теперь разрушается, разваливается, гибнет на глазах.
И то и другое утверждение ложно. Наша школа не была лучшей, несмотря на то, что ее программы были сильнее заграничных, а учебники содержали больше сведений, чем заграничные. Но ведь учебники и программы – это еще не школа. Мы побеждали весь мир по степени показушности. Нигде не было такого разрыва между требованиями к ученику и его, ученика, реальными достижениями. Многим наша школа нравится больше: я отношусь к их числу. Но поостережемся выставлять баллы. Американцы сейчас догнали нас в спутниках; догоним ли мы их когда-нибудь в числе нобелевских лауреатов? По спутникам и лауреатам судить о школе нельзя.
И уж конечно неправда, что образование разрушается. Боюсь, что заявления подобного рода делают не из любви к школе, которая во многом нуждается, а из политических соображений. Многим очень выгодно провозглашать неминуемую гибель культуры.
Если действительно что-нибудь погубит нашу школу, так это упорное неприятие новых идей. Микроб, разрушающий школу, называется Уже-Все-Есть-И-Больше-Ничего-Не-Надо.
Альтернативные школы не любят во всем мире. Несмотря на героические усилия всевозможных школьных изобретателей, новые идеи, новые схемы распространяются крайне медленно и быстро глохнут. Оттого-то и появляется скептическое отношение к ним: да не надо нам, говорят, никакой альтернативы, уже все есть. Но не будет альтернативы, вечно будут родители бранить нашу лучшую в мире школу, вечно будут дети изнывать на уроках, вечно учителя будут надрываться и кричать, и вечно будем мы с пафосом твердить, что школа должна учить мыслить.
Недавно мне рассказывали про заведующую роно, которая, иронически переиначивая слова печально известного политика, заявляет: «Не говорите мне про детское творчество! При слове «творчество» я хватаюсь за пистолет».
Действительно, надоело. Действительно, пока что ничего не получается. Но тем жарче надо нам поддерживать все то, что похоже на альтернативную школу.

№ 5, 1996