Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №3/2013
Четвертая тетрадь
Идеи. Судьбы. Времена

КРУГИ ИСТОРИИ


Гордин Яков, Крыщук Николай

Возвращение на Сенатскую площадь

Мы продолжаем разговор с писателем и историком Яковом Аркадьевичем Гординым*

Ровно 115 лет назад (в феврале 1898 года) русский историк Василий Ключевский, рассуждая о попеременном влиянии на нашу интеллигенцию Византии и Запада, писал: «Нам твердили: веруй, но не умствуй. Мы стали бояться мысли, как греха, пытливого разума, как соблазнителя, раньше, чем умели мыслить, чем пробудилась у нас пытливость. Потому, когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Вышло, что научные истины мы превращали в догматы, научные авторитеты становились у нас фетишами, храм науки сделался у нас капищем научных суеверий и предрассудков».  Не из-за этого ли мы и сегодня так неряшливо и неблагородно обращаемся со своей историей? Всякое историческое событие окрашивается у нас одной краской – в угоду политической конъюнктуре. Декабристы за последние четверть века потерпели свое второе поражение. Были поэтическим символом свободомыслия, стали заговорщиками и революционерами... 

Яков Гордин. Вы знаете, несчастье наше, простите за резкость, это воинствующее невежество. Не желание рассмотреть реальность, а стремление дать оценку, исходя, да, из сиюминутной конъюнктуры. Поскольку теперь Российская империя уже не тюрьма народов и средоточие зла, а великая монархия, то, естественно, декабристы становятся смутьянами, негодяями и так далее.
Во-первых, я не устаю это повторять, нет такого понятия «декабристы». Это условный термин. К процессу было привлечено около шестисот человек. Среди них были бесконечно разные люди. С разными судьбами, разными мотивациями, разными политическими взглядами. Пестель – это одно дело, Трубецкой, Рылеев, Пущин, Оболенский – совсем другое. И Сергей Муравьев-Апостол, если говорить о Юге, тоже совсем не Пестель.
Забывают также, говоря об антигосударственнических действиях декабристов, что все они были людьми с имперским сознанием. Лидеры «северян», при всех своих либеральных взглядах, были людьми имперской мысли и патриотического настроения. Александр Бестужев, когда началось польское восстание, писал из ссылки, что он очень горюет, что ему не придется «променять пуль с панами добродеями», то есть, что он не сможет принять участие в подавлении восстания.
Какие декабристам предъявляются обвинения? Во-первых, их называют революционерами. Это определение действительно применимо по отношению к последнему этапу их деятельности. Но это была вынужденная революционность. Одну из своих книг о декабристах я назвал «Мятеж реформаторов». Потому что изначально это было реформаторское движение.
Самая крупная декабристская организация «Союз благоденствия» была вполне мирной. Александр еще в 21-м, кажется, году получил на эту организацию донос и не стал их преследовать. Он сказал: «Не мне их карать». Это трактуется по-разному. Во-первых, он был отцеубийца и чувствовал свою вину. Во-вторых, он, очевидно, имел в виду, что сам заронил в общество эти либеральные идеи. Но факт тот, что никакой революционности в программе «Союза благоденствия» не было.
Это была огромная организация, превосходящая численностью Северное и Южное общества. Главной задачей их было привлечь как можно больше людей, занять как можно больше постов в государстве и при помощи внедрения в государственный аппарат и влияния на мнения общества добиваться своих целей. А цели известные: либерализация политической системы, постепенная отмена крепостного права, изменение экономической политики и так далее.
Беда в том, что Александр в 1815 году, когда он вернулся победителем и был чрезвычайно популярен в обществе, в том числе среди либерального офицерства, упустил момент, когда он мог провести реформы. Ему тогда было на кого опереться: это молодое офицерство, молодой генералитет, вернувшийся из Европы, и так далее. Вместо этого он занялся международными делами, у него закружилась голова оттого, что он стал главой «Священного Союза», и момент был упущен.
Здесь есть такой принципиальный момент: отношение российской власти к инициативе снизу. Характерный пример. Один из членов «Союза благоденствия», полковник генерального штаба Александр Муравьев, в 1815 году предложил Александру очень умеренный проект первоначальных шагов по освобождению крестьян. Как реагирует государь? «Дурак! Не в свое дело вмешался». Эта формула важна. Верховная власть считала, что только узкому кругу принадлежит право инициативы. В конце концов, людям молодым, активным, с идеями это надоело. Происходила радикализация, и создание после роспуска «Союза благоденствия» Северного и Южного обществ было уже неким новым этапом.
Но опять-таки нужно различать Северное общество с программой Никиты Муравьева, предусматривающей установление конституционной монархии, и пестелевскую «Русскую правду», чудовищный документ, который вряд ли одобрило бы большинство членов организации. Северное общество было вообще против диктатуры, которую проповедовал Пестель.
Происходит путаница: пестелевские идеи накладываются на декабризм вообще. Это абсолютно неверно. Достаточно вспомнить, какова в канун 14 декабря была стратегическая идея лидеров тайного общества. Действительно, захват власти в столице. Но ни один из членов тайного общества не должен был идти во власть. Собиралось временное правительство, в которое они хотели пригласить либерального реформатора Сперанского, адмирала Мордвинова, либерального реформатора, еще Баранова, Ермолова с Кавказа, которого они тоже считали либералом, и, кстати, напрасно. Всё. Они намеревались передать им власть с тем, чтобы это временное правление собрало, условно говоря, земский собор представительных сословий. И вот уже этот собор должен был решить, какова будет форма правления в России. То есть ни о какой диктатуре, ни о какой узурпации власти речи вообще не шло. Это раз.
Во-вторых, когда говорят о нарушении присяги, о замыслах цареубийства… Что касается цареубийства. Идея была, но никто не попробовал ее осуществить, хотя возможности такие имелись. Кроме того, в России перед этим уже убили трех императоров.
Вообще декабристы не были сами по себе, они действовали в рамках достаточно жесткой традиции гвардейского воздействия на политику. XVIII век – это век гвардейских переворотов, когда на престол сажали не тех, кто имел на это права, а тех, кого хотела гвардия. Екатерина Великая – классический пример. У нее вообще не было прав на русский престол. Она взошла на него через труп своего мужа и тем не менее приобрела репутацию великой государыни.
Незадолго до декабрьских событий был убит император Павел, с санкции его сына Александра. Таким образом, декабристы конспирировали против человека, который занял престол незаконно. В связи со всеми этими событиями легитимность власти Романовых была вообще под некоторым вопросом.
Повторяю, декабристы были наследниками традиций. И если мы одобряем Екатерину, которая свергла, как считается, бездарного и дикого Петра III (хотя с этим надо разбираться, потому что Указ о вольности дворянства был издан именно Петром III, а не Екатериной), если мы приветствуем вступление на престол просвещенной государыни таким способом, то почему мы лишаем декабристов права действовать точно так же?
Нарушили присягу. Ну, во-первых, гвардия нарушала присягу всякий раз, когда совершала переворот. В последний раз она нарушалась с 11-го на 12-е марта 1801 года, когда убили Павла и присягнули фактически его убийце. Кроме того, мы ведь помним, какова была ситуация. Страна, армия, государственные учреждения присягнули Константину. Действительно, был заготовлен манифест-завещание Александра, по которому власть должна была перейти Николаю, но об этом знали только несколько человек. Кроме того, никакого законного механизма такого рода передачи власти в России не было. Этот акт был противозаконным. Формы передачи власти по завещанию в России не существовало. Вернее, она существовала, но до Павла. По его указу престол должен был наследовать старший в роде, то есть в данном случае Константин. Так Константин воспринимался и общественным сознанием. То, что Александр держал свое завещание в секрете, было чистым безумием. Поэтому декабристы в некотором роде защищали законность.
Там вообще была парадоксальная ситуация. Законного права на престол не имел ни один из претендентов. Константин уже отрекся и был женат к тому же на женщине не августейшего рода (по российскому законодательству его наследники не могли наследовать престол). Документ, по которому Николай должен был стать императором, лежал, как потом стали выражаться, вне правового поля. То есть очень может быть, что законным выходом из этой ситуации был именно тот, который пытались осуществить декабристы. Так, в частности, поступали в Смутное время, когда выбирали Шуйского, потом Михаила Романова.
Есть, правда, один несомненный момент: декабристы в лице «северян» обманули солдат. Они знали, что трон по завещанию принадлежит Николаю, и все разговоры о том, что Николай узурпатор, что Великий князь Михаил Павлович сидит в цепях где-то между Варшавой и Петербургом, конечно, были ложью. Ну, такими вещами в российской политике пользовались достаточно часто и до них.
При этом повторю, что со стороны «северян» цели движения были самые благородные, бескорыстные и вполне патриотические. Они прекрасно понимали кризисность ситуации, в которой находится Россия. Экономические дела были очень неважные. В частности, в 1825 году были очередной финансовый кризис, всплеск инфляции и тому подобное. Декабристы всерьез и не без оснований опасались новой пугачевщины.
Лев Толстой, кстати, понимал их настроение. В последней главе «Войны и мира» Пьер возвращается из Петербурга, у него спор с Николаем Ростовым. Пьер – член тайного общества. Как он это объясняет? Мы работаем для того, чтобы не пришел Пугачев и не зарезал наших детей.
Декабристы, повторяю, вполне адекватно оценивали ситуацию. Они были, в частности, против военных поселений. И через пять лет после декабрьского восстания начался страшный кровавый бунт этих самых поселений, который потряс государство, тем более что это происходило одновременно с польским мятежом. Гвардия была в Польше, Петербург оставался беззащитным. Николаю пришлось из госпиталей забирать солдат, чтоб составить какую-то силу. Если бы эти тридцать тысяч вооруженных поселян двинулись на Петербург, то противостоять им было бы некому. К счастью, у них не нашлось Пугачева, лидера не нашлось.
Но факт очень красноречив. И декабристы эту вулканичность почвы под ногами у дворянства прекрасно ощущали. Сознание опасности новой пугачевщины было вообще важным элементом мировосприятия русского дворянина. Недаром Пушкин взялся все же за историю Пугачева, а не за что-нибудь другое. Все они понимали, что пугачевщина есть вещь реальная. Бенкендорф в 1839 году писал Николаю, что крепостное право – это пороховая бочка под государством. Лидеры декабристов хотели минимизировать эту опасность. Никто не думал о немедленном освобождении крестьян, потому что это было невозможно, но начать процесс было совершенно необходимо. Начали его слишком поздно, и ни к чему хорошему это не привело.
У южных декабристов настроения действительно были более радикальными. Под влиянием Пестеля многие из них мечтали о республике. Но власть-то была все равно в Петербурге. А идеи Пестеля были безумны. Его боялись все, кроме ближайшего окружения. И даже если представить, что «северяне» взяли власть, вообразить, что «южане» двинулись бы со своими штыками через всю Россию на Петербург, чтобы установить свою модель, совершенно невозможно. Да и принять диктатуру на неопределенный период, пока не будет построена республика, никто бы в Петербурге не решился и не захотел.


* Первую беседу читайте, пожалуйста, в «ПС» № 2

Рейтинг@Mail.ru