Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №15/2008
Первая тетрадь
Политика образования

РЕПОРТАЖ


Ключарева Наталья

Когда история обретает личный смысл

Об одной сельской школе, где ХХ век изучают не по учебникам

Как-то к нам в редакцию попала книга «Все мы из одной деревни». Честно скажу, меня в ней привлекла обложка: коллаж из старых фотографий. Не собираясь читать, я открыла – и уже не смогла оторваться. Настолько притягательным было идущее от книги ощущение живой жизни и живой речи, которое редкий автор умеет сохранить и передать.
То, что не часто удается взрослым, «профессиональным» литераторам, оказалось под силу детям. Книгу «Все мы из одной деревни» написали школьники, живущие в селе Новый Курлак Аннинского района Воронежской области. Эта своеобразная летопись – результат многолетней краеведческой работы, которую новокурлакские старшеклассники ведут под руководством учителя Николая Макарова.
Издало книгу общество «Мемориал», с которым у Новокурлакской школы давние связи. Все девять лет, что «Мемориал» проводит конкурс «Человек в истории. Россия – ХХ век», воспитанники Николая Макарова занимают в нем призовые места.

Больше всего в книге «Все мы из одной деревни» поражают детали.
Например, рассказ о том, как девушки в войну лепили туфли из болотной глины, высушивали на солнце, и на вечерних танцах, при свете звезд, казалось, что они в настоящих туфлях. Или как при раскулачивании девки прятались на печи, и их оттуда сдергивали за длинные косы. Или как непутевого мужичка односельчане водили по деревне с привязанными к спине и груди трехлитровыми бутылями – отучали от пьянства.
Речь очевидцев зачастую записана дословно. Вот, например, что говорится про нелюбимого народом попа Тростянского: «Однажды попадья била его галошей, причем грязной. А учительницы, этот народ вообще большие бестии, просмеивали от альфы до омеги» – фраза, сказанная простой деревенской старушкой, звучит как цитата из Лескова. А выписки из жалоб – это уже настоящий Зощенко: «Ввиду чего потерял свое здоровье и ходил на костылях». Или так: «Дискредитировал перед массой граждан, употребляя ругательские слова».
Кроме того, в книге услышаны и сохранены «вкусные» и меткие деревенские выражения и словечки. Про путешественника говорили – «он проехал Крым и Рым». Про бездельника – «прыгает с печи на полати», про пустослова – «трепет дурочку». Отмечание крестин называли «обмыть копыта», возлюбленных – «ухажерками».
Книга – это не просто собрание историй, записанных школьниками. Это еще и их попытка осмыслить услышанное.
Как, например, в работе о судьбе деревенского философа. Вначале школьница явно очарована своим героем. К ней в руки попадает несколько толстых тетрадей, исписанных красивыми словами о добре и вечных истинах. Она выясняет, что бумаги остались после одного чудака, который чурался людей, жил в сторожке, стоявшей в чистом поле, и однажды зимой замерз у ее порога. Получается печальная и трогательная история. Этим можно было бы и удовлетвориться, но исследовательница идет дальше – она опрашивает всех, кто помнит о ее герое, и узнает, что философ, исписавший несколько тетрадей словами о добре и любви, беспробудно пил и бил жену и детей.
Так какой же он был – хороший или плохой? – задумывается девочка. И честно признается: не знаю. И такой, и другой – как всякий человек. И это осознание неоднозначности, вынесенное из собственного опыта, дорогого стоит.
Бывают книги, прочитав которые, хочется познакомиться с теми, кто их писал. «Все мы из одной деревни» – как раз такая книга. Поэтому вскоре я уже еду на перекладных из Воронежа в райцентр с женским именем Анна и дальше по пустым проселочным дорогам – до поворота на Новый Курлак.
До самого села надо пройти еще немного среди густых цветущих полей. Здание, с которого начинается Новый Курлак, это и есть школа. Рядом с ней несколько человек (как потом выяснится, ученики и учителя) пропалывают картофельные грядки. Увидев меня, они выпрямляются и долго смотрят вслед, прикрывшись ладонями от солнца.
В школе по-летнему тихо и пусто. На стене напротив запертого директорского кабинета висит разноцветный плакат, повествующий об истории школы. Из него можно узнать, например, что раньше Новокурлакская школа называлась «камышовой», так как крыша ее была покрыта камышом… Дальше, насколько хватает глаз, тянутся ряды фотографий.
– Это давняя традиция, – объясняет незаметно подошедшая улыбчивая женщина. – С того года как в Новом Курлаке появилась фотография, каждый выпуск мы увековечиваем и вывешиваем сюда. Этой стены уже не хватает, несколько лет назад завернули за угол.
Так мы знакомимся с Галиной Васильевной Корсариной, директором Новокурлакской школы. Вскоре появляется и Николай Александрович Макаров, руководитель школьного краеведческого общества – молодой, застенчивый и какой-то пронзительно интеллигентный человек.
Выясняется, что из Нового Курлака буквально только что уехали сотрудники общества «Мемориал». Приезжали собирать рассказы местных жителей, переживших раскулачивание.
– Им удалось разговорить одну женщину, которая никогда никому об этом не рассказывала, – делится впечатлениями Николай Макаров. – Мы всю жизнь прожили бок о бок с ней – и не знали. Надо было видеть ее лицо после того, как она раскрылась. Какое это было потрясение и облегчение… Еще однажды в Воронежском архиве мы с моими ребятами случайно оказались свидетелями такой же встречи человека с прошлым. При нас одной старушке принесли дело ее расстрелянного отца. И когда она увидела его подпись, у нее хлынули слезы прямо на этот пожелтевший листок. Невозможно забыть…
В этот момент прибегают с картофельных полей ученицы Николая Александровича – десятиклассницы Даша, Оля и Марина. Живо включаются в разговор. И как-то сразу располагают к себе своей открытостью и серьезностью.
– Теперь я по-новому смотрю на то время, окунулась в него с головой, – признается Марина Борзакова, в этом году отмеченная «Мемориалом» за работу о Большом терроре. – Я стала больше понимать. Хотя, конечно, тяжело очень. Я как будто сама переживаю весь этот ужас. Хожу и думаю. Не могу отключиться.
В ходе разговора внезапно выясняется, что воспитанники Николая Макарова установили памятник жертвам политических репрессий. Меня сразу же ведут туда. Монумент находится в глубине пришкольной березовой рощицы. Если не знать, что он там, ни за что не заметишь.
На сложенном из красных кирпичей постаменте – мемориальная доска, где поименно перечислены все расстрелянные и погибшие в лагерях жители Нового Курлака. Всего 23 человека. В списке дважды встречается фамилия Борзаков.
– Сначала хотели установить его в центре села, – мимоходом замечает Николай Макаров. – Но нам не разрешили. Потом хотели повесить мемориальную доску на дом, где жила одна репрессированная семья. Тоже не дали – там теперь сельсовет. Мы воевать не стали и установили у школы. Если люди не хотят знать о том, что было, насильно их заставлять нельзя. Я за свободу выбора. Я вообще за свободу.
Поэтому Николай Александрович, глубоко убежденный в необходимости изучать прошлое, никого не заставляет этим заниматься. В школе он, кстати, ведет не историю, а немецкий язык. В 8 классе начинает преподавать краеведческий факультатив. Все заинтересовавшиеся продолжают работать с Николаем Александровичем уже индивидуально.
– Стопроцентная посещаемость мне не нужна, – улыбается Макаров. – Зато все, кто остается, это мои единомышленники. Мы понимаем друг друга с полуслова. Я подкидываю идею, и они тут же загораются. И все делают сами. Я помогаю только в трудных случаях.
– А результат… Результат перед вами, – добавляет он, кивая на сияющих девчонок. – Мне кажется, они неплохие. Уже сейчас. А будут еще лучше. Ни за кого из моих учеников мне не стыдно. Я не добиваюсь, чтобы они непременно становились историками или краеведами. Пусть вырастут хорошими людьми. Это главное.
Мы медленно идем обратно к школе, и Николай Александрович рассказывает, как он выстраивает работу с детьми, как незаметно, шаг за шагом, ведет их к новому осмыслению прошлого. Сначала возникает тема. Приходит она как-то сама собой, по вдохновению.
– Вот недавно шел в полях, – говорит Макаров. – И взгляд упал на развалины бывшего молочного комплекса. У нас в Курлаке его называли БАМ. Тоже была своего рода стройка века. А теперь все заросло крапивой… Так пришла тема: «Новокурлакские руины социализма». Их у нас много, как везде.
Следующий этап: Николай Александрович просит своих воспитанников написать, как сейчас, до начала работы, они понимают суть проблемы. Что такое социализм, как его можно оценить, почему строили, почему разрушали и т.п.
Дальше ребята выходят «в поле»: начинают задавать те же вопросы очевидцам событий, а попутно собирают необходимые сведения. Потом результаты опросов тщательно анализируются. Макаров учит школьников отделять объективные факты от неизбежного субъективного искажения.
После этого Николай Александрович проводит еще один «срез понимания». И наконец, заключительный шаг – работа с документами эпохи, чтение мемуарной литературы, изучение старых газет. Лишь затем делаются окончательные выводы. Исследование одной темы занимает целый учебный год.
Правда, с недавних пор от последнего этапа работы пришлось отказаться. Вот уже несколько лет любознательных деревенских школьников не пускают в областной архив.
– Сначала перестали выдавать следственные дела, – говорит Макаров. – А потом даже подшивки старых газет попали под запрет. Как объясняют? Да никак. То есть первое время ссылались на ремонт, а теперь говорят коротко и ясно: не положено. Я думаю, это происходит в рамках общего курса на светлое прошлое. В новых учебниках ведь пытаются представить историю России как сплошную череду достижений и побед. Вот и засекречивают обратно архивы. Пока живы свидетели тех лет, это не так страшно: собственному дедушке веришь больше, чем учебнику. Но что будет дальше – вопрос.
Будущее в Новокурлакской школе, где так хорошо знают прошлое, вообще под вопросом. В области полным ходом идет реструктуризация. У соседей, в Старом Курлаке, школу закрыли год назад. Как печально шутит Николай Макаров, опустевшее здание так стремительно обветшало, что его смело можно включать в исследование о руинах социализма. С той лишь оговоркой, что это уже руины капитализма.
– Рано или поздно и нас закроют, – вздыхает директор Галина Корсарина и философски добавляет: – Что делать, тоже, видимо, исторический процесс.
– Конечно, нам бы хотелось, чтобы родное село не вымирало, а только процветало, – спокойно и серьезно говорит десятиклассница Оля. – Но когда идешь по улице – видишь, что все разваливается и зарастает. Как после войны. И перестаешь надеяться. Да у нас все уже давно перестали.
В Новом Курлаке картина та же, что по всей России. Окончив школу, выпускники поступают в вузы, а потом так и остаются в городах.
– Они бы и рады вернуться, – говорит Галина Корсарина. – Да только возвращаться некуда. Колхоза нет. Рабочие места – только в школе. Но всех сюда не устроишь. Да и учеников с каждым годом все меньше и меньше...
Но пока будущее не наступило, школа живет в настоящем, тесно переплетенном с прошлым. Ведь, как считает Николай Макаров, изучение истории имеет смысл только тогда, когда оно влияет на современность. В Новокурлакской школе следы этого влия-
ния – на каждом шагу.
В кабинете директора – кипа благодарственных записок от местных бабушек. Собирая воспоминания участников Великой Отечественной войны, школьники столкнулись с вполне реальной проблемой дня сегодняшнего: многие ветераны живут одни и не справляются с трудным деревенским бытом.
– Жалко стало старичков, мы и подхватились, – деловито поясняет девятиклассница Наташа. – Там пропололи, тут побелили. Работа всегда найдется. Теперь чуть что – нас зовут. Мы и рады.
– В деревне сейчас некого нанять, – добавляет Галина Корсарина. – Так и выходит, что эти дети – единственная опора. Причем не только одиноких стариков, но и самой школы. Например, они все лето работают в полях, благо хлеб в области еще сеют. А на заработанные ими деньги мы делаем кое-какой ремонт. Есть еще пришкольный огород, который обеспечивает нашу столовую продуктами почти на целый год, – здесь они тоже главные работники. Причем никто не заставляет. Они сами. Видят и делают.
Кроме того, школа заменяет селу давным-давно закрытый клуб. Регулярно весь Новый Курлак собирается в школьный актовый зал на очередную театральную премьеру. Все постановки здесь создаются… на материалах устных рассказов односельчан, собранных учениками Николая Макарова.
– Последний наш спектакль назывался «Бабий хлеб», – рассказывает Галина Корсарина. – По воспоминаниям женщин, работавших во время войны. Сами пахали, сами сеяли, сами убирали урожай – поэтому «Бабий хлеб». На премьеру пришли все наши бабушки. Узнавали себя, свои слова, свои истории – и очень радовались.
А еще в наследство от прошлого Новокурлакской школе достались краеведческий музей и планетарий, который, кстати, до сих пор работает и показывает деревенским школьникам далекие звезды. И планетарий, и музей созданы учителем географии Акимом Ивановичем Щербаковым.
– Я у него учился, – говорит Николай Макаров. – А потом просто взял эстафету. Похоже, что мне передать ее будет уже некому.
Когда мы попадаем в школьный музей, стоический настрой Николая Александровича сменяется пронзительной грустью. Бережно, любовно и обреченно рассказывает он про каждый экспонат. И пыльные лапти с тусклыми самоварами, в которых посторонний равнодушный взгляд не увидит ничего примечательного, буквально оживают, обрастая маленькими и неповторимыми человеческими историями.
– Вот свечной фонарь, – повествует Макаров. – Его подарила прабабушка нашей выпускницы. Когда немцы отступали от Воронежа, они зашли к ней переночевать. А у нее на стене – портрет Сталина и карикатура на Гитлера. Не успела убрать. Она уже приготовилась к самому страшному, но немцы знаками ей стали показывать, что, мол, этим двоим и надо бы воевать между собою, а нам с вами делить нечего. Уходя, подарили ей этот свечной фонарь. В знак дружбы. И в благодарность за ночлег...
– А эту икону жительница Нового Курлака принесла прямо из Иерусалима, – продолжает он. – Ходила туда пешком в 1890 году. Потом ее внук, желая исправить оценку по географии, подарил икону Акиму Ивановичу в музей. Когда вырос, конечно же, спохватился. Но уже поздно: экспонат есть экспонат...
– А за этой прялкой, – признается на прощание Николай Александрович, приоткрывая какой-то потайной ящичек, – хранится мой личный краеведческий архив. То, что я собрал в течение жизни. Документы, письма, фотографии – все, связанное с историей села. Надо мной смеются: зачем ты занимаешься ерундой, эти бумажки улетят, их выбросят, сожгут... А я – собираю. Хотя неизвестно, сколько мы еще просуществуем. И куда все это денется потом. Скорее всего и правда пропадет. Жалко. Ужасно жалко…

Рейтинг@Mail.ru