Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №24/2007
Первая тетрадь
Политика образования

ИМЯ И СЛОВО


Пинский Анатолий

Анатолий Пинский. «Либеральная идея и практика образования»

Фрагменты книги

Институциональная парадигма нынешней школы, заложенная де-факто и в наше образовательное законодательство, есть парадигма государственно-патерналистская. Она в той мере является тотально дирижистской, в какой является нерыночной. Государство создает школы, государство их финансирует, государство определяет чему учить, государство назначает в школы директоров, государство проверяет результаты работы школы и т.д. Многим это все еще кажется само собой разумеющимся и, по привычной традиции, естественным.

Однако все более очевидным становится и то, что такая парадигма уже не в состоянии отвечать тем идеям и задачам, которые все шире распространяются в общественном и властном сознании как необходимые и, более того, как естественные. Имеются в виду такие показатели, как результативность, работа «при обратной связи с потребителем», педагогическая инициативность, индивидуализация образовательных программ и услуг, гибкость программ, общественное участие, но главное – эффективность и еще раз эффективность (экономическая и педагогическая). В тактическом плане, повторяем, можно и должно делать полезные вещи в существующих рамках, но в стратегическом становится все более понятным, что необходимо изменение самих этих рамок. В историческом масштабе невозможно преодолеть кризис школы в ее существующей институциональной модели.

...Многочисленные и разные по масштабу попытки действительного обновления школы и педагогики... пока не осмыслили себя как нечто единое и цельное: не усмотрены объединяющие рамки, не названы системообразующие принципы, не уловлен общий содержательный контекст. На наш взгляд, главная причина этого – катастрофически низкая степень интеграции педагогического мышления с духовно-культурным сознанием прошлого и современности. И это очень серьезно, ибо речь идет не о кафедральных академически-философских штучках, а о стилях, содержаниях, интенциях и ценностях мышления и культуры человечества, о контекстах его настоящего и будущего.

...Я понимаю управленцев – чиновников от образования, которые начинают вводить идеи стандартизации, ужесточать процедуры аттестации и т.п. Ведь в результате «всплеска педагогического творчества» начала 90-х годов система могла дезинтегрироваться, перестать быть обозримой и понимаемой как нечто цельное. Чиновники восстанавливают эту цельность своими средствами, без Хайдеггеров и Фейерабендов. И они в своей позиции вполне естественны. Зачем требовать от них того, что по природе относится к обязанностям другой социально-культурной группы? Но мы, образовательная интеллигенция, готовы сейчас заниматься чем угодно (предпринимательством, нормотворчеством, строительством, бюджетной политикой и т.д.), вместо того чтобы выполнять свое прямое и единственное назначение – понимать реальность, вносить в нее смысл, видеть целое и мягко намечать возможные перспективы.

...Все идеи о раскрепощении учителя или о личностной педагогике, о школьном самоуправлении и о функционале гуманистического психолога в школе суть обман, когда от каждого российского ученика требуют ответов на вопросы о получении катиона в виде аквакомплекса с дальнейшим переходом к гидроксокомплексам и с определением соответствующего координационного числа геометрическим фак¬тором; о том, какое влияние оказал Каприви на русско-француз¬ские отношения; о цитологических основах скрещивания особей, отличающихся по двум парам аллелей; о лесорубочном билете, лесном билете, лесном ордере и научно обоснованной расчетной лесосеке в новом Лесном кодексе (все примеры взяты из утвержденных Минобразованием учебников для массовой школы). Дело много хуже, чем уже ставшие притчей во языцех «перегрузки», вызванные подобным содержанием обучения. Всем этим закладывается и поддерживается нечто, абсолютно несовместимое со свободой, а именно массовая ложь. Вспомним Толстого и зададим вопрос: на чем может держаться весь этот нескончаемый нонсенс? Только на насилии.

Ничто не может быть враждебней свободе, чем вызревшая в подобной образовательно-политической практике троица лжи, нищеты и беззакония. Лечить эту ситуацию можно лишь путем новой и реальной образовательной политики. В этом и состоит урок последних лет для педагогики свободы. Мы увидели, что привычная структура «свобода ученика – свобода учителя – свобода школы» является кардинально недостаточной, неполноценной, она повисает в воздухе без четвертого компонента: образовательной политики, ориентированной на ценность свободы.

...Почему идеалы и сама семантика, лексика педагогики свободы как-то ушли у нас в тень за последние годы? Тому есть причины.

Кардинальная незрелость постсоветского человека по отношению к свободе. Незрелость в том смысле, что огромные пласты внутренней несвободы еще очень весомо присутствуют в душах. Чуть перефразируя Писание, можно напомнить, что слышит лишь тот, кто имеет слух. Уловить слово свободы – а именно таковым является слово Соловейчика – может лишь тот, кто обладает соответствующим внутренним слухом, внутренним строем. Опыт свободы, необходимый для сформированности такого слуха души, для ее «резонанса на свободу», приобретается не быстро и не массово...

...Мы сокрушаемся: образование имеет в общественном сознании невысокую цену. Можно сказать и сильнее: оно мало кому интересно. Я убежден, что хорошо бы признать и понять в целом эту ситуацию, а не реагировать негативно в стиле «отстаивания чести мундира». Автор этих строк обречен на школу: и по базовому образованию, и по роду деятельности, и по интересу, и даже по семейному происхождению. И с годами становится все более очевидным, что внешний статус школы и образовательной сферы глубоко связан с ее парадигмой, с ее духом, стилем и просто жизнью. А потому все это вопросы не философические, а буквально жизненные.

...От одного тезиса, точнее даже – от одного слова, не могу удержаться. Это слово – «мягкость». Какой бы ни сложилась за 10 или 100 лет новая образовательная парадигма, я полагаю, что одним из главных качеств ее мыслей и стиля будет именно вот это качество: мягкий традиционализм и мягкая проектность, мягкая рациональность и мягкие технологии, мягкий педоцентризм и мягкий диалогизм. Может быть, одна из весьма печальных и тревожных особенностей нашего времени проявляется в том, что самое употребительное слово сегодня (что, наверное, можно статистически доказать контент-анализом текстов СМИ) – это слово «жесткий». Жесткое заявление, жесткий монетаризм, жесткие слова, жесткая ситуация, жесткое письмо, жесткий контроль, жесткая конкуренция, жанровая жесткость...

Слово «жесткий» – нечто промежуточное между «жестокостью» и «жестянкой» – становится синонимом серьезного и даже реального; похоже, оно обнаруживает притязания стать синонимом «человечного». По дороге оно еще принесет много проблем, но у него уже нет шансов.

С условиями заказа книги можно ознакомиться на сайте http://id.hse.ru.

Телефон: (495) 772-95-71.

Рейтинг@Mail.ru