ТЕОРЕМА СОЦИУМА

Мода на историю

В последнее время истории все чаще посвящают статьи в популярных глянцевых журналах, об исторических событиях и концепциях пишут «модные» книги. Выбор исторической темы определяется просто: о том, что любопытно. Получается этакая «рыночная история», по части тем и по части содержания зависящая от спроса общественного мнения.

Конечно, общественные запросы вряд ли составят компетентный заказ историкам. Зато они – довольно точный индикатор современного состояния общества.

Где-то на задворках

В отделе истории одного из крупных московских книжных магазинов стажер, молодой человек лет двадцати пяти, рассказал нам: «В основном покупатели спрашивают про тайную историю, про антирусские заговоры американцев, Европы, евреев».

Продавец говорит, что, к примеру, серьезные исследования истории Европы или еврейской цивилизации покупают мало. Зато большим спросом, по его словам, пользуются книги в ярких обложках, посвященные одному человеку – Адольфу Гитлеру. Не менее популярна коллекция книг о Сталине. Нарасхват идет некто Мухин, утверждающий, что Сталина убила еврейская мафия во главе с Хрущевым. «В последнее время Мао Цзэдуном стали часто интересоваться», – заметил напоследок стажер.

Поражаться нечему. Уже давно никого не удивляют стоящие в историческом отделе книги по «новой хронологии» академика Фоменко (ее апологеты считают, что история началась десять веков назад, никакого монголо-татарского ига не было, а была великая русская империя, создавшая мировую цивилизацию). С ними соседствуют глянцевые издания, повествующие о «подлинной истории» Руси. Оказывается, Ветхий Завет рассказывает о русском народе и его предводителе Моисее.

И где-то «на задворках» ютятся труды историков-профессионалов, далеких от «исторических» сенсаций. Ученых и главных потребителей исторической литературы, читателей, разделяет стена непонимания. Читатели ждут одного, а академическое сообщество заявляет, что не собирается нисходить до «низменных инстинктов толпы».

Профессионалы и дилетанты

«Берлинская стена» между историками и их читателями была воздвигнута не вчера. Она возникла в советскую эпоху, когда наука была верной служительницей дела Маркса–Энгельса–Ленина. И историки доказывали, что все прошлое человечества подготавливало наступление диктатуры пролетариата.

После кончины Сталина характер госзаказа на историю изменился. От ученых стали требовать лишь «ритуальных жертв» в виде энного количества цитат из классиков. И ученые отказывались от общих тем, где нищета марксизма была особенно заметна, предпочитая заниматься узкими сюжетами, копаться в архивах и не соваться в область философии.

И ничего удивительного, что перестройка и требование рассказать стране правду о ее прошлом застали историков врасплох. Их роль выполнили писатели и журналисты, делавшие достоянием гласности и предметом обсуждения ранее сокрытые исторические факты. А историки (за редким исключением), если и реагировали на это, то в основном одергиванием «дилетантов».

Впрочем, своего рода изоляция исторического сообщества была не случайной. Доверие граждан к историкам, которые, оказывается, столько лет потчевали людей сказками, резко снизилось. И россияне стали искать ответов на волнующие их исторические вопросы совсем не у историков.

Историческая мода

Интересны же россиянам, как и двадцать лет назад, разного рода разоблачения. С порога отвергается все то, что еще вчера казалось незыблемым, вся «школьная» история. Но суть этих разоблачений меняется. Раньше разоблачения помогали понять, осмыслить свою историю, а через нее – самих себя. Нынче «опровержения мифов» нередко появляются на потребу публике, ради того, чтобы удовлетворить ее страсть к детективам и светской хронике.

Ключевым словом стала «мода». Чтобы соответствовать ей, нет лучшего варианта, чем опровергнуть какие-нибудь устоявшиеся представления, прочитав предварительно соответствующую книгу. Согласно законам моды предпочтения публики меняются от сезона к сезону, поэтому сегодня могут говорить о Чингисхане, а через год из-под сукна достанут, скажем, Пугачева. Есть, конечно, вечные темы вроде Петра Великого или Иосифа Сталина. Но в остальных случаях необходимо постоянное появление новинок, потому что потребителю нельзя позволить заскучать. С ролью «исторической Донцовой» отлично справляется, например, пресловутая «новая хронология».

Разоблачения и опровержения

«Детективно-светским» сознанием поклонников Фоменко и иже с ним любят успокаивать себя и своих немногочисленных читателей «традиционные» историки. Мол, все это – более чем игра для ума. Так-то оно так, но только на первый взгляд.

Зайдя на сайт «новой хронологии», можно обнаружить, что ее апологеты уже давно увлечены не столько рассуждениями о том, как бедный русский народ был обманут немецкими историками-фальсификаторами, сколько необходимостью вернуть России «надлежащее по праву создательницы цивилизации место в мире». Вот так, ни больше ни меньше. Кстати, когда около года назад сам Фоменко давал интервью одной весьма популярной телепрограмме патриотической направленности, рассуждал он главным образом не о поддельных летописях, а как раз о том, как Русь творила современную Европу.

Похоже, творцам «альтернативной истории» уже тесновато в жанре популярного и не слишком серьезного чтива – они не прочь создать новый национальный миф. Причем «исторические» подробности не очень важны: можно объявить предками современных россиян древних греков, а можно сказать, что древних греков вовсе не было. Главное, из всего этого следует исключительная роль России в мировой истории. С подобных утверждений, только в отношении Германии, начинали, между прочим, будущие нацисты. Читателям нужна история не только в качестве досужего развлечения. Россиянам нужна триумфальная история их Родины.

Враг всея Руси

Казалось бы, многие десятилетия заклинаний о торжествующем шествии социализма, особенно после известного всем конца этого похода, должны были надолго отбить желание вновь слушать нечто подобное. Ан нет, прошло каких-то пятнадцать лет, и рассказы об исключительном величии нашей страны, в том числе ее недалекого советского прошлого, вновь стали греть души россиян.

Когда у советских людей появилась возможность узнать много нового о своем прошлом, это новое оказывалось почти исключительно негативным. Пока была надежда, что мы все скоро будем жить, «как в Америке», этот негатив не только терпели, но даже воспринимали с энтузиазмом. Однако вскоре разговоры стали другими: мол, свободу на хлеб не намажешь, а при советской власти хоть в магазин не приходилось ходить, как на экскурсию в музей.

Соответственно изменилось и отношение к истории. Сначала «негатив» стали просто отрицать. Потом нашлись и подсказчики, объяснившие, что негативную историческую картину нам навязывают зарубежные недоброжелатели. (Они же – спонсоры российских властей, применивших «шоковую терапию».) Последовал логичный вывод: Россию хотят лишить и настоящего, и прошлого. А значит – и будущего.

Довольно долго все это заботило небольшую группу политически активных и весьма небогатых граждан. Остальные устраивались, как могли, в новой жизни. Но шли годы, и недовольство начало возникать и среди «устроившихся». У них появились свои претензии – и тоже к Западу. Как выяснилось, там их никто с распростертыми объятиями не ждал. Принимать-то принимали – благо доллары были, – но вот смотрели по-прежнему искоса. Терпеть это приходилось до начала нефтяного бума. Вот тогда валюты у обеспеченных россиян стало действительно в избытке, и появилась возможность покупать фабрики, газеты, пароходы оптом. И не скрывать своего презрения к Западу. По крайней мере в своей стране.

Богатые и бедные граждане России наконец-то нашли точку соприкосновения: неприязнь к Европе и Америке. И на полках книжных магазинов стали появляться щедро оплаченные патриотически настроенными бизнесменами глянцевые тома, рассказывающие «всю правду» о врагах Отечества.

Добровольная слепота

Между тем реальная жизнь большинства людей по-прежнему оставляет желать лучшего, а перемены едва различимы. Особых оснований любить нынешнюю власть больше, чем прежнюю, тоже нет. Смириться с этим государство никак не может. И на историю вновь возник госзаказ. Исторических деятелей, а вместе с ними и современников, поделили на две категории – «патриотов» и «революционеров». Первые объявляются защитниками национального единства и традиций, вторые – их разрушителями. Для любого непредвзятого наблюдателя противоречие очевидно надуманно, просто даже на уровне слов. Но оно вполне укладывается в диалектику нынешней власти.

Никакой особенной цели исторического процесса (например, построить социализм) не ставится. Рядовых россиян такая ситуация вполне устраивает. Делать сказку былью в их планы уже не входит – дело это хлопотное, отвлекающее от повседневной жизни. Будущее уже не интересует – справиться бы с настоящим. Сегодняшнюю жизнь сказкой тоже не назовешь, но можно, например, счесть, что во всех ее изъянах виноваты враги самых разных мастей. Это удобный и простой способ психологической самозащиты.

Говоря о прошлом, граждане нашей страны на самом деле спорят о настоящем. Россияне словно ведут диалог с невидимым оппонентом, напоминающим о том, что в их стране не все в порядке. Ответ на все его аргументы, и ответ железный, заготовлен заранее – нашу славу украли. Любое сомнение в этом воспринимается в лучшем случае как заблуждение, в худшем – как предательство.

Для России ее великое прошлое словно индульгенция, пропуск в будущее. Неудивительно, что в ход пошел известный еще с советских времен прием незамечания. Мы как будто не видим наших недостатков, тем более преимуществ других перед нами. Только теперь эта слепота добровольна.

Еще в начале 90-х либеральные реформаторы и коммунистические консерваторы соревновались в спаррингах на тему, «когда на Руси было жить хуже»: при Сталине или при Ельцине. А заодно выясняли, кто во всех народных бедах виноват. Столь пессимистичная постановка вопроса в последние годы сошла на нет. Отныне наша история объявлена в основном кладезем достижений и прогресса. Но вряд ли это может стать основой для долгожданного примирения со своим прошлым. То, что происходит сейчас, мало походит на примирение, больше на канонизацию определенной части нашей истории. Примирение все же в осмыслении, в понимании того, что все было – по-разному.