Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №14/2006

Третья тетрадь. Детный мир
Симон СОЛОВЕЙЧИК
статьи разных лет
часть вторая

Воспитанные дети. Статья вторая. «Неделя», 1980 год, № 23

Воспитание доверием

У каждого из нас свой внутренний мир. Мы живём в нём, мы носим его с собой, словно черепаха панцирь, и любого человека мы впускаем в свой мир, как-то приспосабливая представление о нём к нашему миру. Мы не понимаем, не ощущаем до конца, что это совсем другой человек!
Другая жизнь развивается по своим законам. Кажется, всё в ребёнке от нас, всё в нём – я, но ведь это не так. Он рождён не копией меня, он не мой двойник. У него всё другое: боль, радость, желания. Мы вместе смотрим на мир, мы в одной комнате, но мы видим комнату и вещи в ней с разных точек зрения: я – сверху, почти с потолка, а он – снизу, почти с пола. Финский архитектор Алвар Аалто построил больницу, принёсшую ему мировую славу: он догадался, что больничную палату надо проектировать, исходя из интересов не стоящего человека, а лежащего. Надо, например, учитывать, что больной видит перед собой потолок, а не стены – следовательно, свет должен исходить не с потолка, а откуда-то сзади...
Идут годы – дети всё больше отдаляются от нас, даже если очень нас любят. Мы стараемся понять ребёнка – одним это удаётся лучше, другим хуже, но даже самые понятливые из нас часто касаются лишь внешних границ этого мира.
В семье, где полностью нарушен контакт с детьми, где перестало действовать волевое начало, где дети не подчиняются ни строгому тону, ни сухому, ни официальному, ни крику, ни брани и даже на побои не реагируют, – в такой семье стоит обратиться к обыкновенной просьбе.
Разумеется, просьбы должны быть выполнимы. Очень странно просить в долг деньги у бедного человека, а потом обижаться на него за отказ и говорить: «Жадина». Так и с детьми. Если ребёнок плохо учится, то нелепо говорить ему: «Я тебя прошу, учись с завтрашнего дня хорошо». Ребёнок не может ни с того ни с сего вдруг начать хорошо учиться. Тогда его упрекают: «Я же тебя просил»... А немного погодя делают вывод: «Моего хоть проси, хоть не проси».
Если детьми не распоряжаются, если с первого дня жизни их просят, они, как правило, и выполняют эти просьбы – и всё в семье спокойно. Ведь просьба предполагает возможность обсуждения: «К сожалению, я не могу выполнить твою просьбу» или даже и так может быть: «Ты знаешь, мне не хочется идти на почту. А очень нужно?» – «Нет, можно и завтра». – «Ну тогда завтра, хорошо?» Или так: «Очень нужно сегодня». – «Ну что же делать, придётся идти». – «Вот спасибо!» – «Ну чего там, если нужно».
Обычно думают, что если попросить ребёнка, то он обязательно начнёт возражать и спорить. В действительности же всё происходит наоборот: в семье, где всегда просят друг друга, – в такой семье в девяноста девяти случаях из ста откликаются на просьбы, потому что и просящему приходится тонко рассчитывать: выполнима ли его просьба? – и выполняющему просьбу труднее отказать, чем если бы ему было отдано распоряжение. Ведь и дети между собой говорят: «Ну тебя просят же!» – и всем понятно, почему просьба должна быть выполнена.
Распоряжению надо ещё искать разумное основание, а просьба содержит основание в себе самой: человек просит! Человеку нужно! Зачем ему это нужно – второй вопрос, он обычно и не возникает. Важно одно: человеку нужно!
Просьба выполняется гораздо охотнее, чем распоряжение. Она содержит в себе возможность обсуждения – пусть и нереализуемую. Она вовлекает в действие не просто волю ребёнка, а именно добрую волю: он всегда действует добровольно. Он ведь мог отказать в просьбе, но не отказал – теперь на нём, на ребёнке, ответственность за дело.
Просьба от распоряжения тем и отличается, что на распоряжении необходимо настаивать, чтобы не потерять авторитет, а на просьбе, наоборот, настаивать нельзя. Когда вы просите, вы должны быть готовы и к тому, что можете получить отказ. Но это – небольшая цена за столь дорогостоящую вещь, как контакт с детьми. Просто в следующий раз будем осмотрительнее, чтобы вновь не нарваться на отказ.

Воспитание – сугубо творческое дело. Каждый раз, когда возникает затруднение с детьми, мы должны искать выход – ну точно так же, как если бы мы решали математическую задачу. Мы не можем списать ответ, не можем, рассердившись, разорвать негодный учебник на части, не можем выбрать себе другую задачу полегче. Нам задана именно эта, и мы должны над ней мучиться, пока не решим!
Творческое воспитание, воспитание в обход – самый трудный, но зато и самый надежный путь воспитания. Нет ребёнка, не понимающего, что его воспитывают; и нет ребёнка, который любит, чтобы его воспитывали. Вся педагогика твердит о том, что воспитание должно быть незаметным для воспитанника. Но иногда дети замечают или разгадывают наши педагогические хитрости, они, как правило, относятся к ним с весёлым юмором:
– Ой, мам, ну какая же ты хитрая!
И обе – мать и дочь – смеются, довольные.
Детей нельзя обманывать: нельзя обещать им что-то и не сделать, нельзя притворяться, что мы любим их, если мы на самом деле их не любим. Но можно и нужно пускаться на всякие хитрости, чтобы отвлечь их от дурного, побудить к хорошему. Дети ценят эти хитрости как признак мастерства, признак ума, ловкости. Важно только, чтобы хитрости наши удавались.
Каждый раз, когда детям прописывали горькое лекарство, отец, уговаривая их, сам первый глотал огромную ложку: «Вот видишь? Совсем не горько!» Потом, когда дети выросли, они рассказывали, что из всего детства это запомнилось им больше всего: как отец с весёлым лицом глотал ложками горькое лекарство...
Нянечки родильных домов утверждают, что даже у совсем маленьких детей есть характер: один рождается спокойным, другой беспокойным, один умный, другой глупый, третий хитрый; один добрый, другой агрессивный... У них нет ещё имен, отец с матерью ещё спорят, как назвать сына: имени нет, а характер есть.
Значит, всё от природы? Всё заранее предопределено?
Мать рассказывает о грубости двенадцатилетней дочери. «Это у неё гены такие. От отца».
Как удобно! Я ещё ни разу не встречал женщины, которая жаловалась бы на свои «гены» – непременно на отцовские. Да и ни один мужчина не грешит на свои «гены» – только на материнские.
Не будем вдаваться в спор, что важнее для человека, что в конечном счёте определяет его личность – наследственность или воспитание.
Конечно – природа, конечно – гены, кто против? Оставим споры в стороне. И будем заниматься своим делом – воспитывать!
Нет смысла воевать с природой ребёнка, переделывать подвижного, энергичного мальчика в существо медлительное, всегда спокойное. Нет смысла торопить природу, пытаться ускорить заложенный в нашем ребёнке темп развития. Но будем верить, что природа заложила в ребёнка способность стать хорошим человеком. Будем верить в ребёнка – и сама эта вера сделает чудеса.
У нас трудный ребёнок, у него плохие гены? Но попади этот ребёнок вместе с его генами в другие руки, к более умному, опытному и знающему воспитателю – посмотрели бы мы, как изменится он в считанные дни!
Мы доказываем ребёнку, что он плох: не туда пошёл, не то взял, не так ест, не так ходит... Всё не так! Если ребёнок примет все эти «не так», он пропал, он будет разрушен, подавлен, смят. Но он инстинктивно борется за себя. Он бежит от нас, он не слушает нас, он не хочет слышать и знать все эти «не так» – он сохраняет своё духовное «я» с тем же упорством, что и физическое.
Но стоит переменить тон, сказать: «Ты молодец, старайся ещё!» – и он наш! Он пьёт эти слова, как бальзам, они необходимы ему для поддержания сил.
К сожалению, мы скупы на похвалы, мы боимся испортить ребёнка. Он огорчает нас своим неумением, своими капризами, неряшливостью, медлительностью, непослушанием... И снова – замечания, одергивания, брань: не так ты всё делаешь, не умеешь ты ничего, дурной ребёнок, глупый, хуже других детей, и вообще – уйди и не мешай...
В результате неусыпных наших забот и появляется нередко представление о себе как о ничтожестве. «Я ничто... Чем-то могут быть только взрослые. А вот я уже ничто чуть постарше...» – так определяет это детское состояние Януш Корчак.
Попробуйте воспитать Ничто! Попробуйте сделать человека из Ничтожества! Невозможно это.
С самых первых дней, когда нам кажется, что ребёнок ещё ничего не понимает. «Да ладно, он нас и не слышит!» – мы жалуемся на него соседям и гостям, рассказываем, как замучились с ним, вздыхаем: «Горе ты моё», старательно и тщательно превращая душу ребёнка в ничто, а потом принимаемся воспитывать его, искоренять пороки. А ведь Ничто – средоточие пороков. Человек – средоточие достоинств. Так будем искать в ребёнке человека!

Особенность педагогического диалога в том, что воспитанник, отвечая нам, почти всегда делает вид, будто он и не отвечает вовсе, а говорит что-то своё, самостоятельное! Потому что для нас, для спокойствия нашего, нужен ответ, а для него, воспитанника, занятого сложной работой внутреннего роста и утверждения характера, – для него важно нечто прямо противоположное: самостоятельность, независимость. Он и акт послушания оформляет внешне так, будто не слушается. И это, кстати, гораздо лучше, чем обратное – непослушание, которое рядится в формы послушания. Вот это мы восприняли бы как лицемерие!
Всё идёт нормально и спокойно, если родители понимают: не жди ответа сию же минуту; не жди угодливого послушания, наберись терпения – всё получится хорошо, но в своё время. К сожалению, не придумана и никогда не будет придумана машина, которая оповещала бы вас, что сигнал принят, – нет видимой обратной связи, ни по каким признакам не можем мы установить, услышали нас или не услышали!
Ещё хуже обстоит дело с детской благодарностью. Всей нашей жизнью мы приучены: если ты сделал человеку что-то хорошее, то и он с тобой в ответ – по-хорошему, или уж во всяком случае обнаружит хоть какие-то признаки благодарности. Вся жизнь так устроена! А в доме что? Я сыну и то купил, и это, и куртку, и магнитофон, и велосипед – а он хоть бы что! Как приносил двойки – так и приносит!
Неблагодарный!
Но оставим эти счёты с детьми – они недостойны, мелочны и всегда ведут к взаимному отчуждению.
Нельзя требовать любви от детей в обмен на наши услуги! Если мы правильно воспитываем их, то эта любовь проявится сама собой.
Что же – всё отдай, и ничего взамен? Но мы получаем неизмеримо больше, чем отдаём. Вот по коридору слышатся пыхтенье и странные, нигде в мире не существующие звуки, и в двери, в самом низу её, появляется нечто совершенно удивительное: сын на четвереньках вползает в комнату, громко шлёпая ладошками по полу, выкидывая руки, словно пловец с ластами: шлёп, шлёп, шлёп... Голова поднята, два тёмных глаза смотрят на тебя с восторгом: приполз! Нашёл! Увидел!
Что за это отдать? Что – жалко?
А вот следующее чудо: пошёл! Сам пошёл! пошёл, пошёл, пошёл, и идёт, шатаясь, с отрешённым, в себя углублённым взглядом человека, занятого сложной внутренней духовной работой.
И так каждый день, каждый год, всю нашу совместную с ним жизнь – то пополз, то пошёл, то заговорил, то «зачитал», как говорят учительницы первых классов: «Ну всё, у меня все дети зачитали», то есть научились читать.
Вот наша отдача, обратная связь, доход, прибыль – как хотите назовите: каждый самостоятельный шаг ребёнка, каждое проявление его самостоятельного на свете существования. Говорят с удовлетворением: «Поставил сына на ноги», «Вывел детей в люди». Тут и сознание выполненного долга, и гордость за свою состоявшуюся жизнь, и счастье за детей, и любовь к ним.
Ведь многие из нас ни разу за всю жизнь не испытали бы острого любовного чувства, не знали бы, что такое нежность, заливающая, останавливающая сердце, если бы не дети.
Так кто же у кого в долгу?


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru