КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА 
УТРЕННИК 

Позолоченное кресло для сказочника

Чем увлечь детский зрительный зал

Недавно в Иркутске прошел очередной (пятый уже) Всероссийский театральный фестиваль современной драматургии имени Александра Вампилова. Говорят, если на фестиваль приедут хотя бы два хороших спектакля, то можно считать, что он состоялся. Значит, этот состоялся вдвойне. Спектакли шли параллельно, приходилось выбирать, на какой идти. Мой выбор оказался удачным: за неделю я увидела пять (!) интересных работ. Прежде всего, конечно, «Утиную охоту» Вампилова, поставленную Вячеславом Кокориным в Омском академическом театре драмы. Спектакль, на мой взгляд, принципиальный для сценической истории пьесы, с непривычным Зиловым в исполнении Михаила Окунева. А еще – «Детектор лжи» Василия Сигарева, ярко и вместе с тем тонко поставленный в Театре драмы и комедии на Камчатке (Петропавловск-Камчатский) Валентином Зверовщиковым. И «Школьные сочинения» Елены Исаевой в томском ТЮЗе, и «Простая история» Марии Ладо в Черемховском драматическом театре, и конечно же человечное, пронзительное, простое «Детство сорок девятого года» Людмилы Улицкой в Кемеровском областном театре кукол (постановка Натальи Шимкевич).
Но цель этой статьи – не анализ спектаклей, а реплика к разговору, который состоялся на одном из «круглых столов» фестиваля. Ведь современный театральный фестиваль имеет как бы два лика. Один, разумеется, главный, обращен к городу своими спектаклями. Но есть и другой, как бы повернутый внутрь, о котором большинство фестивальных зрителей и не подозревают. Это ежедневное общение профессионалов. Обсуждение отдельных спектаклей и важнейших проблем театральной жизни страны, встречи, беседы, кулуарные разговоры… Необходимый фестивальный шлейф, во многом определяющий его атмосферу и уровень.
В Иркутске среди многих «круглых столов» один был специально посвящен проблемам детских театров. Проблем, как все мы понимаем, достаточно. Одна из них – отношения между детским театром и его сегодняшним зрителем. Все выступавшие (педагоги, режиссеры, психологи) были согласны в одном: необходимо отказываться от коллективного (целыми классами) посещения театров, заменять его посещением семейным, ибо «организованные» дети ведут себя в зрительном зале развязно, шумят, не слушают, мешают актерам. Какая польза от такой встречи с искусством, если дети не могут сосредоточиться на спектакле. А вот с родителями – дело другое.
Все это вроде бы правда. Можно понять педагогов: им то и дело приходится успокаивать своих подопечных. Труд – адский, напряжение – исключительное. Можно понять и театр, который, играя спектакль, постоянно опасается каких-нибудь выходок зала, не всегда безопасных. Во времена моего детства мальчишки стреляли в актеров из рогаток, а с тюзовского балкона (это было как раз в Иркутске, где я росла) бросали пустые бутылки. Труднее понять психологов, они-то смотрят из своего научного далека, а потому на объективность оценки не должно влиять что-то вполне субъективное.
Но ведь разве не ясно, что всеобщее ополчение против организованных школьных походов в театр в сегодняшних наших условиях – неразумно и странно. И свидетельствует оно, к сожалению, об утрате детским театром эстетической воли, о недостаточном знании психологии маленьких зрителей. Часто источник недоразумений – в них самих. Вот на этом же фестивале театр из Кемерова «Содружество актеров на Весенней» показывает сказку Ф.Иванова «Верные друзья». Партер и балкон заполнены энергичными малышами, им будет непросто высидеть достаточно длинный (два действия) спектакль. Перед началом на сцену выходит симпатичная женщина и затевает с залом обучающий разговор-игру: как следует откликаться на происходящее на сцене. Зрители увлеченно хлопают, смеются и – послушно затихают, предвкушая начало. Появляется актриса, она играет ночную бабочку (сказка из жизни насекомых). Стоя лицом к залу, но как бы не видя его, она говорит сама с собой, что вот, мол, никого нет, а ей кажется, что кто-то все-таки тут присутствует. Зал мгновенно включается: это мы. Актриса, не обращая внимания на оглушительную коллективную реплику, продолжает отрешенные свои рассуждения. Так – по сюжету. Но дети, которых перед началом со сцены увидели, с которыми поговорили, не могут понять, почему теперь их присутствие не замечается. Шум и выкрики становятся громче. Порядок, педагогически мудро установленный симпатичной женщиной, безнадежно нарушен. Педагоги кидаются его наводить, звучат не слишком нежные увещевания, угрозы вывести из зала.
Кто виноват? Дети?
Думаю, ответ абсолютно ясен. Ставя детский спектакль, нельзя ощущать себя только художником, надо прогнозировать еще и поведение зала. Психологическое равнодушие (вернее, безграмотность) театра не может служить аргументом в пользу семейного посещения спектаклей. Как и потеря им волевого начала, страх перед единой энергией зрителей, а ведь ею сцена вроде бы должна уметь управлять. И уметь работать с любым зрительным залом – вроде бы одно из условий профессии. Тем более в детском театре.
Конечно, когда дети появляются в театре с родителями, для всех это проще, комфортнее. Для всех, кроме общества. Разве не ясно: отменив или сократив до минимума школьные походы в театр, тем самым мы отсечем от встречи с его искусством как раз тех зрителей, которые больше всего в ней нуждаются. Будем смотреть на вещи реально: дети улиц, из неблагополучных, малоимущих семей, скорее всего никогда не попадут в зрительный зал, если их не приведет туда детский сад или школа.
Да, хорошо, по-старинному благостно, когда вся семья торжественно отправляется на спектакль. И разумеется, правы психологи, утверждающие, что в такой обстановке детские впечатления окажутся ярче и глубже уже потому, что их можно обсудить дома с родителями. Но мы сегодня не настолько благополучное общество, чтобы исходить из идеальных моделей. Не отрицая их роли, стоит все же поддерживать и модели, реально работающие. Наше вечное пристрастие к крайностям, к категоричному «либо то, либо это» – плохой советчик, когда речь идет о самом уязвимом и тонком – душе и сознании ребенка.
Сегодня дети живут в мире, который с каждым днем становится все одинаковее, к тому же он и духовно из года в год упрощается. Ни телевидение, ни компьютер, ни агрессивные нынешние мультяшки не могут взять на себя роль учителя жизни, повернуть ребенка «глазами в душу». Они не умеют (и не хотят) рассказывать детям про то, как удивительно и непостижимо устроен мир. Какое тонко организованное, внутренне хрупкое существо – человек. Как сложны наши отношения друг с другом и с обществом. Остается литература (хорошая), но к ней надо еще приохотить. И конечно, остается хороший театр. Так пусть в него ходят хоть с мамой и папой, хоть целыми школами. Не стоит вводить правила там, где они неуместны в принципе. Надо просто вспомнить уроки прошлого и учиться овладевать любой ситуацией в зрительном зале. Так это было во времена моего детства, когда мальчишки стреляли в актеров из рогаток. Актеры не делали вид, что настолько поглощены творимым искусством, что не замечают безобразного поведения зрителей. Они умели защитить и себя, и спектакль. Я однажды стала свидетелем, как известный в те годы чтец Сурен Кочарян, сидя в позолоченном кресле, рассказывал залу, заполненному фэзэушниками в ситцевых синих одинаковых курточках, «Тысячу и одну ночь». Мальчишки военного времени, полуголодные, уставшие, меньше всего были готовы слушать актера. Они вели себя безобразно, так, словно сцены не существовало вообще. И тогда Кочарян медленно поднялся из своего позолоченного кресла, подошел к самой рампе и спокойно, тихо, но на пределе внутренней воли сказал: «Если вы пришли меня слушать, то вы меня выслушаете». Вернулся к креслу и продолжил рассказ. Зал замер и в таком состоянии просидел до конца. Будто его подменили. Оказывается, чтобы навести должный порядок, нужно в какой-то момент встать из позолоченного кресла.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"