ДЕВЯТЫЕ СОЛОВЕЙЧИКОВСКИЕ ЧТЕНИЯ
Тема чтений «как нам сегодня воспитывать детей?»
Круглый стол вне расписания

«Адаптироваться хочется не к школьным будням, а к настоящему смыслу профессии»

На Чтениях много педагогической молодежи. Стайки девушек вспархивают то тут то там, переговариваясь на каком-то новом педагогическом языке. Привлекают внимание, вызывают любопытство. Кто они? Что их привело на Чтения? Чего ищут здесь и находят ли?
Я пытаюсь заговорить со многими – на разговор идет не каждый: «Я здесь только для себя», «Мы не относим себя к учителям», «Давайте поговорим, только без фамилий и адресов», «Пожалуйста, но не в жанре ин-
тервью». Мой диктофон записывает мысли молодых учительниц Екатерины и Марины; учащихся педколледжа № 1 Полины, Леры и Натальи, студенток Дианы, Кати, Насти из МГПУ и Ирины и Ольги из Университета сервиса. И когда я расшифровываю запись, понимаю: они идут в школу с абсолютно другими установками. Обособляются от старых представлений. Считают приемлемой совсем другую педагогическую идеологию.
Людмила КОЖУРИНА

– Молодой учитель, придя в школу, теряется в школьных дебрях. В университете не всему учат. В нашей школе есть методическая служба по работе с молодыми специалистами, но от этого не легче. Множество «затыков», с которыми ни к кому не обратишься, ты должен сам организовать себе помощь. Я для этого пришла сюда. Проработав в школе два года, я не превратилась в закоренелого учителя. Мои ошибки и по-
беды не такие, о каких пишут и говорят. Я не очень комфортно чувствую себя в школе, потому что не понимаю, не разделяю многого из того, чем она пропитана. Двуличия, например. Оно какое-то невольное. Примеры? Ну, например, мода на компьютерные технологии. Никто не хочет вникать в это дело по-серьезному. Главное – записать в самоотчете, что используешь. Провести раз в год тест по математике в компьютерном классе – и хватит. А смысл? Или вот пишут и говорят про гуманистическую педагогику, а жить не могут без давления на других – хоть на ребенка, хоть на коллегу – даже без всякого повода. Я сразу заняла обособленную позицию, ее трудно сохранять. Надо самой себе все время помогать. Такой учебой, как сегодня, например.
– Мы не будущие педагоги. Просто знаем, что здесь умные люди говорят о важных вещах, о том, как правильно воспитывать детей. Ведь впереди материнство. Сколько нам лет? Двадцать. Сначала, конечно, надо образование получить. Но это не самое главное. Чем стоит дорожить, так это желаниями. Желания – душа человека. Здесь, на Чтениях, как раз говорят о таком, в чем нужно внутри себя разобраться. Обычно слышишь про потребности. Но потребности – совсем другое, это обретение каких-то благ. Блага благами, а ребенок начинается с желания его иметь. С желания его растить. Учить детей – это очень, очень большое желание.
– Я вчера в 8«А» классе чуть с ума не сошла. Шумно очень. Как бороться с шумом? Есть такие методики? Или рассчитывать только на интуицию?
Методика только твоя бывает, только в процессе появляется. Ко всему, о чем нам говорят на занятиях, надо прийти. Нас заставляют писать эти глупые «цели урока». Надо, например, писать «развивать патриотизм». Как будто за один урок это можно сделать – решить государственную проблему.
– Учителя можно сравнить с книгой. Читаешь книгу и понимаешь взгляды автора. И так же учитель – он собой показывает, что бывает в жизни, как можно себя вести, каким быть. Ученик не слова педагога трактует, а то, на что учитель внимания не обращает, – на какие-то невольные действия и неурочные слова. Тут ничего не поделаешь. Трактовать не запретишь. И учитель может быть любым при условии, что у него есть доброта и внимательность. Нет, самое-то главное – желание общения с детьми. Желание влиять на жизнь.
– У нас была в первом классе настоящая учительница настоящей математики. Шел какой-то эксперимент, она приходила к нам из института. Мы так ее ждали! Мы набрасывались на эту полную тетеньку, облепляли ее, и такое было счастье! Потом ничего подобного в школе не было. В прошлом году я была на практике, и было скучно, как везде. И вдруг в этом году я снова почувствовала то самое счастье. Попала на практику в школу, где так же остро переживается общение учителей и детей. Дети ничего не боятся, и учителя ведут себя очень просто. Так интересно: ты ведешь урок и чувствуешь, что учишься у детей. И у меня был шок оттого, что дети могут быть такими свободными, легкими. Появляется горячее желание идти на уроки – идешь, как на свидание. И желание больше познавать.
– В школе из учителей я никого не запомнила, а вот в колледже встретила интересных педагогов. К встрече с детьми они нас хорошо подготовили, и к такой ситуации, о которой я хочу рассказать. В первом классе был урок о мусоре. Я мочила бумагу, спрашивала, что с ней будет теперь, потом вместо бумаги опускала в воду полиэтиленовую бутылку, спрашивала, что с ней будет… Дети говорили, как плохо будет земле, траве, я что-то говорила, и как-то так вышло, что мы стали единым организмом, на одном дыхании оказались. И это потрясающее ощущение. Большое счастье. Я могу увлечь, доброе может увлечь. А если их заворожит злое? Дети очень боятся зла. Жать на злое нельзя.

Первый день Чтений подходит к концу. Группа совсем молодых ребят и девушек что-то энергично обсуждают в кулуарах Дома учителя. На вид лет 18, не больше.
Подхожу. Кирилл Калиниченко из Москвы и на Чтениях уже не первый год. Можно сказать старожил, несмотря на свою молодость. А вот Лена Сукрова и Ксения Куприянова приехали сюда из Ростова-на-Дону впервые. Обе студентки. Причем если Лена – студентка педуниверситета, то Ксения учится в академии госслужбы. Я слушаю их размышления и поражаюсь точности, глубине и смелости. Откуда в них это? Кто воспитал в них эту внутреннюю свободу мысли и понимания? Нет, не планово-урочная система наших школ и не лекционно-экзаменационная наших университетов, а собственный опыт путешествий по разным образовательным мирам, и в том числе опыт путешествий по вольным форумам интернета…
Так бывает в истории: перемены приходят совсем не из тех мест, на которые мы рассчитываем, и не в тех обличьях, на которые мы надеемся.
Главное, что перемены приходят.
Александр ЛОБОК

– Скажите, какой у вас образ Чтений?
Ксения. Честно сказать, для меня это как глоток воздуха. У нас в Ростове ничего подобного нет. А здесь ощущение какой-то сказки, какого-то чуда.
– А почему чудо? Почему сказка?
Ксения. Знаете, это как книга – хорошая книга всегда попадается случайно. Ищешь, ищешь – и вдруг попадается. И когда это наконец случается, всегда ощущение какого-то чуда. Ведь ты же не знал, что она есть на свете, но именно ее ты, оказывается, искал! Но это книга. А когда видишь людей, которые разговаривают так, будто они прямо здесь специально для тебя пишут такую невероятно интересную книгу, это воспринимается так, будто осуществилось какое-то давно загаданное тобой желание. Сбывается то, о чем ты даже и не мечтал как о заведомо невозможном. И вот ты читаешь эту книгу и думаешь: ну почему у меня-то в Ростове всего этого нету, а здесь есть, и так этого много...
– А «это» – это что? Это ваше тайное, загаданное желание, которое вдруг для вас здесь овеществляется?
Лена. Мне кажется, здесь совершенно другая атмосфера по сравнению с теми семинарами и лекциями, на которых мне приходилось бывать у нас в Ростове. Там ты приходишь и сталкиваешься с тем, что никто и никогда ничего не обсуждает. Как бы это объяснить… Там тебе просто что-то рассказывают, читают какие-то лекции. И даже если на какой-то конференции предлагается интересная тема, она обсуждается так, что у тебя не то чтобы высказаться не появляется возможности или желания, тебе даже предположить что-то свое не дают. Прочитали что-то – и ушли.
– Как это – «даже предположить ничего не дают»?
Ксения. Да просто на этих лекциях не бывает никакого обсуждения. Не в том смысле, что студенты не обсуждают (хотя они и правда не обсуждают), а в том, что внутри самой лекции нет никакой направленности на обсуждение. Такое чувство, что те люди, которые эти лекции произносят, сами не думают о том, о чем они говорят. А просто повторяют что-то, что где-то прочитали. Вы можете мне не верить, но это так. Это очень часто бывает. Они что-то говорят – но при этом ничего не предполагают. Может, они о чем-то и думают, но в том русле, в котором рассказывают, они точно не думают. Просто рассказывают что-то – и все! А поскольку у них нет своих предположений, то и у слушающих не появляется никаких мыслей обо всем этом. Все, что при этом хочется, – это уснуть или уйти куда-нибудь, убежать.
Лена. А здесь оказался такой контингент выступающих, что их все время хочется слушать. Даже если кто-то просто рассказывает, такое ощущение, что рассказывают только тебе и только для тебя. И это буквально про все, где я побывала, можно сказать!
– Очень хочется понять – что же это за эффект такой, почему так происходит? Не вы первая говорите об этом – о том, что разговор ведется как бы лично с тобой. Почему так происходит?
Лена. Да потому, что каждый говорит лично от себя! А те люди, которые нам читают лекции в институте, – там нет ощущения, что они что-то лично от себя говорят. Они не предъявляют никакой личной позиции, а просто занимаются пересказом.
Кирилл. У них словно где-то лежит заранее написанный текст, будто он где-то на стенке перед ними написан, вот они его и читают – такое бывает ощущение. И даже когда они просто говорят, ощущение, что они говорят не свое, а чужое...
Лена. Здесь, и это очень важно, ты слушаешь мнение человека, и понимаешь, что это его личное мнение, а не какая-то общая истина. А в институте на лекции видишь не человека с его мнениями и взглядами, а человека, с помощью которого кто-то другой что-то хочет сказать. Словно экран какой-то висит. Кому-то что-то нужно передать, и лектор – это такой неживой передатчик. Здесь же мы сталкиваемся с тем, что каждый человек высказывает свои мнения, свои мысли, свои чувства, сталкиваемся с личными переживаниями, и это самое важное. А в результате мы начинаем смотреть на какие-то проблемы глазами этого человека, пытаемся понять его точку зрения. И вы знаете, это очень интересно, очень важно вести такой диалог.
Ксения. Да, это именно частная точка зрения, и как раз этим она невероятно интересна и затрагивает что-то очень глубокое во мне.
Лена. Потому что она очень искренняя – это и трогает...
Ксения. И находятся почему-то у этого человека с его частной точкой зрения такие слова, которые я сама в себе почему-то не могу найти, но которые очень точно улавливают мое собственное переживание и помогают мне его осознать. И вместе с тем какие-то свои слова в голову приходят – не те, которые звучат у выступающего, а мои собственные. И вот этот процесс, когда на лекции у тебя рождаются свои собственные мысли, свои собственные слова и просто какой-то поток этих слов и мыслей начинается, – вот это и есть самое захватывающее. А у себя в институте я ни разу ни с чем подобным не встречалась.
Лена. Когда общаешься с такими людьми, ощущение, что сам в себе что-то новое открываешь. У тебя развивается твоя собственная мысль, и тебе хочется дальше что-то делать. И рассказывать о произошедшем другим. Необычайное какое-то состояние...

В этот момент к нашей группе подходит Татьяна Викторовна Бабушкина.
– А у вас какой образ того, что здесь происходит?
– Я была на очень многих Чтениях, и, на мой взгляд, здесь происходит что-то новое. Словно раньше было посеяно какое-то зерно, и, если те, кто долго возделывал это поле встречи, услышат и увидят, как это зерно прорастает, может вырасти какое-то совершенно новое дерево встреч. Я сегодня с удивлением утром наблюдала за тем, как сюда спешили дети из педколледжа. Ведь их никто сюда не ведет и никто не контролирует – у них какая-то своя устремленность. И я вижу здесь множество людей из провинции. Они ведь нечасто слышат по-настоящему живое слово, и им это совершенно необходимо. Вообще все выступления объединяет то, что они – это видно – лично важны для выступающего, он словно сам с собой ведет какой-то очень важный разговор. Каждый выступающий говорит какие-то очень личные для него вещи – это слышно по тону, по интонациям, по тембру, по обращенности. Все время есть ощущение этой личной к тебе обращенности. И оттого какая-то очень высокая степень внутреннего диалога. А я вообще думаю, что совесть в человеке живет, просыпается только тогда, когда у него есть возможность откровенного разговора. А если такой возможности нет, с совестью что-то происходит – она начинает увядать, чахнуть... И вот в этих откровенных разговорах проклевывается что-то, как выражается Лена Никитина, необыкновенно важное для всех нас. А я часто замечала: если «проклевывается» что-то в наших откровенных разговорах, то это обязательно начинает потом осуществляться.

Я вслушиваюсь в интонации нашего разговора с пришедшими на Чтения молодыми ребятами и думаю: может, и вправду что-то происходит?

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"