РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА 
МЕМУАРЫ ДЕТСТВА 

Так уж устроена жизнь или все дело в нас, что трудно сказать самые обычные слова: “спасибо”, “здравствуй!”, “прости...”, “люблю”. И нужны праздники, чтобы суметь произнести их громко или прошептать, затерявшись в толпе одноклассников: “Дорогая Марья Андреевна”, “Любимая Галина Сергеевна”, “Уважаемая Раиса Федоровна” с праздником, с Днем учителя!..
Школа для всех нас когда-нибудь заканчивается, а праздник остается навсегда. Сначала изредка вспоминаешь, как они читали нам свои любимые стихи. Как по-детски обижались, грустно глядя в окно, или зачем-то поливали цветы. И только потом понимаешь, что именно они, учителя, были тогда нашими лучшими собеседниками. Самыми искренними и щедрыми.
Может, поэтому так хочется вернуться к ним в этот день, чтобы громко сказать: “Здравствуйте!”, “Помню!”, “Простите!”, “Люблю!”…

И никак не решусь попросить у нее прощения...

Первая учительница – это навсегда

«Татьяна Алексеевна, как ясная весна, нам на всю жизнь, наверное, запомнится она», – старательно пели мы на выпускном в четвертом классе, переделав слова из песни про первую учительницу, опубликованной в «Пионерской правде». А Татьяна Алексеевна плакала – мы были ее первым выпуском.
Правда, для многих из нас она была вовсе не первой: нас собрали в третий класс с миру по нитке – всех, кто учился по новой программе с шести лет. Но все равно она получилась первой, потому что мы любили ее отчаянно, всем классом, вместе с родителями.
Вообще не помню, чтобы Татьяна Алексеевна на нас кричала. Самой страшной руганью было удивление: «Ну ребята…» Брови изумленно, а плечи вопросительно поднимаются вверх, а руки недоуменно – в стороны. И сразу становится жарко сначала шее, потом затылку и ушам… И еще долго – целый день – стараешься изо всех сил быть хорошим.
В четвертом классе нас всех вместе перевели в новую школу, поэтому мы лазали через забор. Сначала через забор летел портфель, потом – разбег, цепляешься руками за верх, ногами по крупноячеистой сетке-рабице – и прыгаешь вниз, предусмотрительно поддерживая юбку на форменном платье. А Татьяна Алексеевна смотрела на это безобразие из окна и грозила нам пальцем, но не ругала.
Перед началом пятого учебного года мы собрались перед школой, читали список класса, спотыкаясь о фамилии новеньких: мы попали в самое начало эпохи великих образовательных преобразований, и месили нас каждый год, пропуская через всевозможные сита отборов, ориентаций и тестов. Сейчас не помню, кто первый заметил, что с той стороны стекла стоит она и смеется, глядя на нас. Кинулись обниматься, делиться впечатлениями. Возмущенно говорили, что кого-то к нам «подселили».
– Как фамилия? Яковлева? А, это хорошая девочка, из параллельного класса, – говорила Татьяна Алексеевна.
И так про каждого, после чего с новенькими драться уже не хотелось.
А еще стала вдруг вспоминать, какие мы маленькие были. Как Димка Ковалевский язык от усердия высовывал, когда писал диктанты. И как мы с Юлькой форму перепутали, когда в классе убирались. Надели после уборки – на мне платье висеть стало, а Юлькины родители с неделю сокрушались, как дочь растет быстро. Потом только путаница выяснилась.
А я еще помнила, как Стасик Аношкин самострелом в девочку попал – были тогда в моде самодельные дротики из корпуса ручки: в хвост вставлялась картонка, а в нос – иголка. Дротики замечательно летали и втыкались во что ни попадя. Вот Стасик в девочку случайно и запулил.
Девочкина мама в слезах прилетела в школу, кричала и топала ногами. Татьяна Алексеевна ногами не топала и не кричала. Она только очень тихо сказала, что если иголка была грязная, то у девочки может начаться заражение крови и она может умереть. И сразу стало очень тихо. Мы, конечно, совсем тогда ничего про смерть не понимали, но стало страшно.
А через год начались кочевья по школам в поисках лучшего образования, и я потеряла из виду свою первую учительницу. Недавно старший брат сказал, что она работает в «комке» у парка продавцом… Он тоже хорошо ее знал – мы в конце каждого учебного года ходили в поход всем классом, с семьями. Ошибиться он не мог.
В этом самом парке нас в пионеры принимали. Только несколько человек из класса – самых достойных, всех остальных на следующий год допринимали. Было холодно, но мы не хотели застегивать куртки, потому что на шее был галстук. Через год мы его снимем и засунем куда подальше – пионерия закончится.
Сейчас каждый раз, когда я приезжаю к родителям, мы с дочерью идем гулять в парк и проходим мимо этого магазинчика. Обычный такой, «Стрекоза» называется. И я каждый раз решаю зайти поздороваться и… не захожу.
Собственно, ну чего я? Может, это хорошо – и получает она там наверняка больше, чем в школе. И ответственность не такая сумасшедшая. А у меня такое чувство, будто и я виновата в том, что моя Татьяна Алексеевна стала продавцом в магазине. И все никак не решусь зайти и попросить у нее прощения.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"