ШКОЛА ДЛЯ УЧИТЕЛЯ №50 
 

Колонка редактора

Первоклассники, еще неделю назад трепетно ожидавшие момента, когда они сядут за парту и достанут из новенького портфеля сияющие чистотой тетрадки, уже слегка приуныли. Это самый частый и самый наглядный упрек, звучащий в адрес школы. Надо сказать, небезосновательный.
Почему-то первый учебный день становится суровым шлагбаумом, за которым нужно оставлять естественность мотивов и отношений.
А жаль. К дичку вольной и настоящей жизни при желании можно успешно привить тепличные побеги школьной премудрости.
У нас же почему-то образование, да и школа вообще стоят особняком, чопорно держа дистанцию.
Раскопав в глубине веков собственный опыт пребывания в начальной школе, обнаруживаю главным образом пришибленность от необходимости правильно сидеть, правильно вставать, правильно здороваться и свирепую тоску свободно умеющего читать человека, которого вынуждают заново изучать буквы и медленно читать отдельные бессмысленные слоги.
Это уже сейчас я понимаю, что больше всего процесс напоминал традиционный японский театр, где сюжет, реплики, жесты и интонации не меняются веками. А грим и костюмы тщательно и затейливо скрывают человеческую природу.
Однако традиция хороша в разумных дозах. Думаю, даже очень культурный и очень патриотичный японец не ходит в такой театр ежедневно. А ребенок в школу – каждый день.
Если очень захотеть, в школе вполне можно сочетать нормальную логику человеческой жизни с обязательными формальными требованиями. Например, осваиваем некоторые грамматические правила в свободном плавании по хорошим текстам, сочиняем свои, а потом пишем стандартный диктант.
Интересно, что дети очень точно улавливают, где форма, формальность упраздняет поиски смысла.
Проверяя только что написанный диктант на элегическую тему борьбы с урожаем, вижу в одной из тетрадей вместо «полосы сжатого льна» «полосы сжатого льда». Потихоньку подзываю автора, показываю удивительную строчку и уточняю, не описка ли.
– Ну да, – уверенно подтверждает автор, – я так и написал.
– Саш, а как ты себе представляешь сжатый лед, – настойчиво уточняю я, не сообразив, что ни лед, ни лен сжатыми он никак не представляет.
Мой собеседник уверенно сжимает кулак: вот так.
– Зачем же сжимать лед? Да еще полосами? Да еще на поле?
Сашка смотрит на меня недоверчиво и жалостливо, как на внезапно повредившуюся рассудком:
– Это ж диктант, – произносит он тихо и убедительно, исчерпывая этим объяснением все мои герменевтические поползновения.
Класс с интересом прислушивается. Наиболее самоуверенные, улыбаясь, подсказывают: льна, сжатого льна.
– А что такое лен и что он делает на поле? Сжатый. Полосами. – Допытываюсь я на всякий случай. И не зря: смысла фразы не понимает никто.
– Лен – это дерево такое…
Увидев выражение моего лица, быстренько меняют версию:
– Нет, это тряпки… или трава, что ли.
Сошлись на траве, из которой делают тряпки. Но почему она лежит сжатая? Вот вопрос. Им наконец-то стало интересно. Вспоминают, как в деревне видели комбайн, кто-то раскапывает в памяти картинку: женщина со снопом, а в руках у нее такой… такое…
– Как называется инструмент, которым жнут? – азартно ломимся мы в сельскохозяйственные дебри. И получаем еще одну жемчужину:
– Жном, конечно! – безапелляционно выпаливает Игорь, ревниво поддерживая репутацию самого умного и сообразительного.
Урок давно закончился, а мы долго еще выясняем, жном ли жнут и как называют того, кто это делает: жнюк, что ли… Ну да, а жена у него жнючка, скажешь? Ага, и дети жнючата… И как это, из травы – тряпки?

Все-таки прав был Александр Нилл, говоря, что обучение предполагает изначальное незнание предмета.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"