Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №33/2005

Вторая тетрадь. Школьное дело

КУЛЬТУРНАЯ ГАЗЕТА
СВОЕ ПРОСТРАНСТВО

Он ставит спектакль на фотобумаге
Анатолию Васильеву нравятся снимки, неправильно снятые и неправильно напечатанные

4.jpg (93051 bytes)

В «Школе драматического искусства» на Сретенке второй год подряд весной проходит выставка фотографий Анатолия Васильева под названием «Фотолюбитель».
Анатолия Васильева знают все театралы, и думаю, не только они. Знаменитый (а для многих – культовый, гениальный) режиссер. Театральный теоретик и практик-революционер. Был в ГИТИСе любимым учеником А.Д.Попова и М.О.Кнебель, сегодня – сам известный педагог. Его часто приглашают на встречи и мастер-классы театральные актерские школы других стран. Пару лет назад специально под него открыли режиссерскую школу в Лионе. Вместе с О.Ефремовым А.Васильев – автор легендарного «Соло для часов с боем» с последними великими «стариками» МХАТа. В конце 70-х годов вместе с Б.Морозовым и И.Райхельгаузом он совершает эстетический прорыв в стенах Театра им. Станиславского, ставит там «Взрослую дочь молодого человека» В.Славкина и первый вариант «Вассы Железновой» М.Горького. В середине 80-х годов он же – автор «Серсо», с которым объездит весь мир и на весь мир прославится. (С тех пор Васильев и его актеры – непременные гости всех мало-мальски значимых международных театральных фестивалей.) В 90-х он – руководитель созданной им «Школы драматического искусства», создатель таких спектаклей, как «Плач Иеремии», «Моцарт и Сальери», «Медея. Материал», «Из путешествия Онегина», «23-я песнь из “Илиады”» и других. И он же, вместе со своим художником Игорем Поповым, один из авторов уникального архитектурного проекта, воплощенного на Сретенке, – нового здания «Школы», ставшей членом международной организации «Театр Европы».
В общем, о Васильеве знают все. Но не всё.
Есть у него тайное занятие, в котором он выражает себя не менее полно, чем в режиссуре, но о котором его поклонники до недавнего времени не подозревали. Васильев фотографирует. И делает это замечательно. И любит это самозабвенно. Хотя настаивает на том, что в фотографии он не профессионал, а любитель. «Не требую взаимности, не требую, чтобы мои фотографии любили. Я иногда думаю, что отсутствие амбиций – это ужасно хорошо. Потому что, если б я в театре не имел амбиций, то был бы счастливым человеком». Правда, стаж у этого «фотолюбителя» – более полувека. Свой первый фотоаппарат, подаренный мамой, Васильев взял в руки в 11 лет. С тех пор учился снимать не теоретически, а практически. Самостоятельно и на ходу. Но, говорят, в этом деле так и надо: щелкать и щелкать, до всего доходить своим умом, нюхом чуять.
Когда-то в детстве Васильев хотел стать кинорежиссером. Его тетка работала в кинодокументалистике. И одно из ярких детских воспоминаний – квадратики пленки, брошенной на пол. Вырезанные монтажером лишние кадрики, и они же – запечатленные мгновения времени, чьей-то жизни. Кинорежиссером Васильев так и не стал, но стал (по первой профессии, еще до театральной режиссуры) химиком-органиком. А через фотографию мечта и реальность как-то увязались и ужились рядом. Он очень серьезно «химичил» над проявкой и печатанием негативов. И без дураков пытался «прочитать мир через негатив».
«Пейзаж. Архитектура. Театр». Таков подзаголовок названия и содержания фотовыставки. «Я люблю объекты безлюдные <…> Я люблю невзрачные объекты, превращенные в художественные <…> Мне нравится неправильно снятое и неправильно напечатанное». Вот, собственно, и нащупано кредо. Но это всего несколько фраз, выдернутых из интервью Васильева З.Абдулаевой, которое напечатано в каталоге, а сколько еще в этой беседе театрального режиссера и кинокритика затронуто интересных тем об искусстве, о жизни, о профессионализме и о любительстве…
Он часто снимает в путешествиях. Одни пишут путевые очерки, другие торопятся занести в блокнот названия незнакомых улиц и живописных полотен в чужестранных музеях. Васильев ловит сгущение воздуха, дуновение ветра, рябь на воде. В его пейзажах человек всегда является частью целого, одной из деталей этой живой декорации. Человек, случайно заглянувший в кадр, повернувшийся спиной к фотографу, уходящий и убегающий или застывший на краю обрыва. В его фотографиях всегда схвачено настроение, в них чудятся запахи и слышатся звуки. Фотографии эти можно «продолжить» и в прошлое, и в настоящее, подобно «легенде» героя, которую прежде, в психологическом театре, сочиняли, работая над ролью, старые актеры-мастера…
Васильев часто, скажем, снимает Рим и Венецию, Афон и Дельфы, но никогда не фотографирует Москву. Любит оставаться в ней просто прохожим. Не понимает, «как можно остановить на негативе объекты города, в котором живешь», который так страстно когда-то любил.
Он часто снимает свои спектакли, и никто не делает этого лучше. На фотографиях Васильева спектакли Васильева будто досказываются или доигрываются. А иногда благодаря неожиданному ракурсу или крупному плану вдруг видишь в них то, что совершенно прошляпил, сидя в зале.
Васильев часто снимает свой театр на Сретенке, свой дом, похожий на корабль. И корабль плывет на его фотографиях, а дом сквозь стеклянный купол всегда заливает солнце. Так задуман дом. Так должно быть в театре, в действительности.
И все-таки он профессионал или любитель? Бессмысленный и схоластический спор. Профессионал – черно-белое изображение предпочитает цветному. И любитель – снимает только себе в удовольствие («Я люблю то, что общелкиваю»). Любитель – никогда не ставит и «не предполагает» кадр. И профессионал – способен поймать потрясающего изящества мгновения. Любитель, ибо съемка для него не самоцель, а средство запечатления («Иначе я не могу запомнить время»). И профессионал – судя по тому, как четко формулирует разницу цветного и черно-белого кадра: пленка черно-белая «обещает скульптуру», а цветная – «станковая живопись». «Пространство и время застывают на плоскости в цвете и застывают в объеме, если пленка черно-белая». На фотовыставке Васильева цвет все-таки присутствует, но странный, будто вирированный. А выпечатанные на настоящий холст, его фотографии напоминают то причудливые гобелены, то живопись маслом.
В фотографиях Васильева почти никогда нет личных сюжетов. Но каждая фотография расскажет об авторе немало личного.
В своих фотографиях Васильев не профессионал и не любитель. Он – во-первых и в-последних – режиссер. С дьявольской интуицией. Изумительным эстетским чувством стиля и композиции. С собственным – безумно субъективным и безумно завораживающим – взглядом на мир. По-моему, всякий раз, щелкая затвором, а потом «химича» над проявлением «неправильно снятого», он ставит на фотобумаге еще один свой спектакль.

Наталья КАЗЬМИНА


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru