КРУГИ ИСТОРИИ
ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
Летом этого года человечество отметило
печальный юбилей – 90-летие начала Первой мировой
войны. Война эта справедливо называется мировой
не только по охвату стран, которые принимали в
ней участие, но и по тому, что в ней проявился
кризис всей человеческой цивилизации. В России
кризис принял особенно острые формы: мировая
война переросла в гражданскую и завершилась
трагической революцией.
Извечное противоречие между словом и делом… В
годы мировой войны оно выступало как отрыв
культуры от повседневной реальности, которая в
эти годы и была войной; как разрыв искусства и
жизни, несовместимость языка улицы с
литературным языком и, что особенно характерно
для России, как пропасть между интеллигенцией и
народом. Именно непонимание и недоверие,
возникшие между ними, привели через три года
после начала войны к революционному перевороту.
Этот прыжок через историческую пропасть был
обречен. Цвета враждующих станов поблекли от
времени. Сегодня все они одновременно жертвы и
герои.
“Одни кровь льют, другие стихи читают”
Первая мировая война обрекла
Александра Блока на поэтическую немоту
Война дорог не выбирает.
Жертвой войны становится не только солдат, но
любой ее современник. Поэт и здесь среди
избранных.
Меньше чем через месяц после начала для России
Первой мировой войны Блок пишет прощальное
письмо женщине, которую любил. Любовь, смывающая
“память об отчизне”, и боль за эту отчизну
вступили в трагическое противоречие. Взрыв
крайнего патриотизма сменяется тоской и апатией.
Блок начинает сомневаться в миссии поэта,
отказывается от публичных выступлений (“одни
кровь льют, другие стихи читают”), а за несколько
дней до призыва в армию он прекращает писать
стихи вообще, им овладевает поэтическая немота.
Война со всей очевидностью обнаруживает
пропасть между поэтическим словом и поступком.
Мистика, питаясь воздухом эпохи, не могла
наладить с ней конкретных связей. А какие
конкретные связи могут быть у мистики? И неужели
поэт, живущий чувством своего духовного
предназначения, должен просто взять в руки
винтовку и идти в окопы? И в чем в дни народных
бедствий состоит долг художника? Гумилев, сам
воевавший, сказал о возможном призыве Блока на
фронт: это все равно что соловьев жарить.
Это проблема не только Блока и не только
символистов. Как мы увидим из “Записных книжек”
Блока, молодые Есенин и Маяковский тоже
наблюдают войну издалека.
Блок провел на войне несколько месяцев, хотя в
боевых действиях участия не принимал. Сегодня
принято говорить, что его убила революция. Может
быть, и так. Но тогда не будем забывать и про
войну. Война и революция совершали это убийство
вместе.
1914
20 июля. Манифест.
Манифест об объявлении войны Германии.
27 июля. У нас уже есть раненые.
16 августа. Господи, помоги мне в час этой страшной
тоски. – Ночью я пишу прощальное письмо.
В письме к Любови Александровне Дельмас, которой
посвящен стихотворный цикл “Кармен”, Блок
писал: “Я не знаю, как это случилось, что я нашел
Вас, не знаю и того, за что теряю Вас, но так надо”.
19 августа. Петербург переименовали в Петроград.
– Мы потеряли много войск. Очень много.
21 августа. Мама уезжает в Петергоф. – Когда же я
наконец буду свободен, чтобы наложить на себя
руки.
26 августа. Две гимназистки просили читать в
Александровской гимназии. – Много стихов.
В этот день написано стихотворение “Грешить
бесстыдно, непробудно…”.
Грешить бесстыдно, непробудно,
Счет потерять часам и дням,
И с головой, от хмеля трудной,
Пройти сторонкой в Божий храм.
……………………………………
И на перины пуховые
В тяжелом завалиться сне…
Да, и такой, моя Россия,
Ты всех краев дороже мне.
30 августа. Мы обедаем у мамы в Петергофе.
– Эшелон уходил из Петергофа – с песнями и ура.
31 августа. Пишу маме. – Австрийцы разбиты? –
Стихи.
Петроградское небо мутилось дождем,
На войну уходил эшелон.
Без конца – взвод за взводом и штык
за штыком
Наполнял за вагоном вагон.
В этом поезде тысячью жизней цвели
Боль разлуки, тревоги любви,
Сила, юность, надежда… В закатной дали
Были дымные тучи в крови.
……………………………………
Нет, нам не было грустно, нам не было жаль,
Несмотря на дождливую даль.
Это – ясная, твердая, верная сталь,
И нужна ли ей наша печаль?
Эта жалость – ее заглушает пожар,
Гром орудий и топот коней.
Грусть – ее застилает отравленный пар
С галицийских кровавых полей…
3 сентября. Люба уезжает: 11.37 вечера с
товарной станции Варшавского вокзала. – Поехала
моя милая.
Жена Блока, Любовь Дмитриевна, окончила курсы
сестер милосердия и уехала в действующую армию в
составе госпиталя Кауфмановской общины. Она
провела на войне девять месяцев, преимущественно
во Львове. В дальнейшем Л.Д.Блок именуется: Люба,
милая.
6 сентября. Дама принесла мне обручальное кольцо
от дамы, умершей на ее руках в курорте у
Копенгагена летом. …Я его пожертвую на войну.
10 сентября. Брожу весь день с чудовищного
похмелья.
15 сентября. Отказал окончательно гимназисткам
читать на вечере.
22 сентября. В Львове стреляли в наших солдат из
окон.
23 сентября. Нет давно писем от милой.
13 октября. Дельмас звонила, звала в театр, сегодня
она поет Леля. Я отказался. Вечером она прислала
тубероз.
23 октября. Пяст вечером до 2-го часу ночи был,
милый. Его могут взять в солдаты.
В.А.Пяст (Пестовский) – поэт-символист, друг
Блока, страдал психическим недугом.
7 ноября. Двенадцать лет назад – Дворянское
собрание. – Телефон от А.Н.Чеботаревской (просит
отрывки из Любиных писем в “Отечество”).
На студенческом балу 7 ноября 1902 года в
Дворянском собрании произошло решительное
объяснение Блока с Л.Д.Менделеевой.
Отрывки из писем Л.Д.Блок за сентябрь – октябрь
1914 года были напечатаны под заглавием “Из писем
сестры милосердия”. По словам Блока, военная
цензура из них “порядочно выкинула”.
13 ноября. Подлые слухи о мире – в дни, когда мы
бьем немцев особенно мощно.
8 декабря. Утром приедет Франц. Приехал бодрый,
шинель в крови. – Вечером пианство и безобразие.
Ф.Ф.Кублицкий-Пиоттух, отчим Блока, офицер
царской армии, вернулся на фронт 3 января 1915 года.
16 декабря. Всякое вино везде запрещено.
20 декабря. В.А.Пяст сошел с ума, опять.
31 декабря. Я вернулся домой. Звонок, едва вошел. Я
успел окрестить Любину комнатку, потом говорил с
Любовью Александровной по телефону. Моя она, и я с
ней. Но, Боже мой, как тяжело. Три имени. Мама
бедная, Люба вдали, Любовь Александровна моя.
Люба.
1915
25 февраля. Занятие стихами. Открытие: все
почти, половина – шарлатанство, надо переделать.
28 февраля. Плохо в России. – Гулянье, шлянье –
апатия.
9 марта. Днем у меня рязанский парень со стихами.
Речь идет о Сергее Есенине. Сохранилась записка
Есенина: “Я поэт, приехал из деревни, прошу меня
принять”. На записке – помета Блока:
“Крестьянин Рязанской губернии, 19 лет, стихи
свежие, чистые, голосистые, многословный язык…”
Блок отобрал для публикации шесть стихотворений.
16 марта. Люба вернулась.
30 мая. Тоскливое блужданье до ночи. –
Стихотворение “Голос из хора”…
Как часто плачем – вы и я –
Над жалкой жизнию своей!
О, если б знали вы, друзья,
Холод и мрак грядущих дней!
9 ноября. Мама все хлопочет обо мне
(война). Я ничего не делаю – оттого расклейка.
10 ноября. Так – серо-вато. – Новые слухи о призыве
в декабре.
Одичание – вот слово… Черная, непроглядная
слякоть на улицах. Фонари – через два. Пьяного
солдата сажают на извощика (повесят?).
Озлобленные лица у “простых людей”. …Рыщут в
штатской и военной форме. Их царство. Они,
“униженные и обиженные” – втайне торжествуют.
16 ноября. Мне 35 лет. Цветы и письмо от Любови
Александровны.
1916
6 марта. Сегодня я понял наконец ясно, что
отличительное свойство этой войны – невеликость
(невысокое). Она – просто огромная фабрика в ходу,
и в этом ее роковой смысл.
14 марта. Я возвращаюсь с прогулки, на лестнице
сидит Кузьмина-Караваева. …Она просидела на
лестнице 3 часа, да у меня почти до 5 часов утра.
Разговор все о том же: о пути и о власти… Я очень
устал.
Е.Ю.Кузьмина-Караваева, поэтесса, больше известна
как Мать Мария. По одной из версий, 31 марта 1945 года
она в немецком концлагере обменялась с какой-то
советской девушкой одеждой и номером и пошла
вместо нее в газовую камеру: “Я уже стара, а у
тебя вся жизнь…”. В одну из таких встреч она
говорила Блоку: “Если вы позовете, за вами пойдут
многие. …Вот и я пойду, куда угодно, до самого
конца. Потому что сейчас – в вас как-то мы все, и
вы – символ всей нашей жизни, даже всей России
символ”.
25 марта. Предсмертные письма Чехова – вот что
внушило мне на днях действительный ночной ужас.
Это больше действует, чем уход Толстого. “Ольга
уехала в Базель лечить зубы”, “теперь коренные
– золотые, на всю жизнь”. …Непоправимость,
необходимость. Все “уходы” и героизмы – только
закрывание глаз, желание “забыться”… кроме
одного пути, на котором глаза открыты и который я
забыл (и он меня).
25 мая. На войне начинается опять что-то серьезное.
13 июня. Звонил Маяковский. Он жаловался на
московских поэтов, что очень уж много страшного
написано про войну, надо бы проверить, говорят –
там не так страшно.
23 июня. Мурашов говорит, что 5 июля призыв пяти лет
(т.е. и меня).
30 июня. Мои дела плохи. Мурашов и Княжнин –
кажется, ничего не выйдет.
Блок имеет в виду призыв на военную службу.
7 июля. Я: 1) призван; 2) зачислен в
13-ю инженерно-строительную дружину табельщиком.
23 июля. 26-го я уезжаю. Довольно записывать – дни
однообразны.
1917
14 апреля. Выезд из дружины в ночь на 17
марта. Встреча с Любой в революционном
Петербурге. …Я – “одичал”: физически
(обманчиво) крепок, нравственно расшатан… Мне
надо заниматься своим делом, надо быть внутренне
свободным, иметь время и средства для того, чтобы
быть художником.
17 апреля. Пускай еще повоюют. Каждый лишний день
войны уносит культуру. Когда эти тупицы очнутся,
тогда они, всегда ненавидящие культуру, заметят,
что чего-то не хватает.
18 апреля (1 мая). Война внутренно кончена. Когда же
внешне? О, как мне тяжело.
8 мая 1917 года Блок был назначен главным
редактором стенографического отчета, который
готовила Учредительному собранию Чрезвычайная
следственная комиссия, созданная Временным
правительством для расследования деятельности
бывших царских министров и сановников.
Ваше мнение
Мы будем благодарны, если Вы найдете время
высказать свое мнение о данной статье, свое
впечатление от нее. Спасибо.
"Первое сентября"
|