Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №21/2004

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ЛЮБИМЫЙ ГОРОД N32
GENIO LOCI 

Алексей МИТРОФАНОВ

Основатель самарских слонов

Самара – город удивительный. Здесь, что называется, в одном котле варятся торговля, удаль, роскошь и искусство. Неудивительно, что именно в Самаре появился такой необычный деятель, как Константин Павлович Головкин. Предприниматель, меценат, спортсмен, художник, краевед и сноб.
Много всего намешано в этой неоднозначной личности. Неоднозначной, но при этом, как ни странно, гармоничной.

Головкин – урожденный житель города Самары. Он родился в 1871 году в семье здешних купцов. Сызмальства начал интересоваться живописью – “рисовал углем и мелом везде: на полу, на стенах”. Окончил шесть классов в Самарском реальном училище, после чего был приставлен папашей к торговому делу.
Тяга к искусству тем не менее оставалась, и двадцатилетний Костя посещает курсы живописца Бурова. С тех пор в жизни Головкина причудливейшим образом сосуществуют два, казалось бы, таких различных дела – живопись и торговля.
Некто В.Акимов вспоминал: “Наблюдая за Головкиным, я удивлялся его способности успевать во всем. У него было крупное коммерческое дело. Несмотря на это он часто мог вдруг бросить эти дела и уехать на этюды. Уезжал надолго, иногда исчезая с художниками в Жигули на целые недели. Возвратившись, влезал в бухгалтерию, учет, ежедневно приходил в магазин и работал, как любой приказчик, а затем снова уходил в искусство”.
Впрочем, торговал Константин Павлович не чем-нибудь, а всевозможными товарами для живописцев.
Тот же Акимов писал: “Из мастерской иконописца Мусатова я ушел. Решил поступить в другое место, теперь уже по линии торговли – к К.П.Головкину. Месяца через два я добился своего и попал к Головкину. Меня приняли в мальчики. Вот тут-то я и впервые увидел настоящих художников. Художники всего города ходили в магазин, краски покупали, палитры, полотно, бумагу специальную. Встречи, разговоры, обсуждения… Нередко покупки приходилось доставлять на дом – в мастерские. Я ближе познакомился с целым рядом мастеров, в частности с Никифором Захаровичем Котельниковым, Лапшиным и другими. Только у Головкина я получил представление, как нужно учиться рисовать.
Константин Павлович Головкин был передовой, среди купцов просвещенный человек. Кроме торговли, которой он сам мало занимался, поручая специальным людям – своим доверенным, жил искусством. Занимался он фотографией, в какой-то мере был архитектором, но главное – художником, очень неплохим пейзажистом”.
Константин Павлович и вправду выделялся из среды самарского купечества, а также из среды местной богемы. Другой мемуарист, Г.П.Подбельский, так его описывал: “Головкина я знал, еще будучи мальчиком, когда к нему в магазин приходил и покупал бумагу и краски. Худой, стриженный “ежиком”, с большими “тараканьими” усами, всегда тщательно одетый, он резко выделялся своим “буржуазным” видом от остальной братии самарских художников”.
И был не чужд различных новшеств. В частности, первым в городе он приобрел автомобиль. Это случилось в 1904 году и стало событием городского масштаба. Когда “опель” Головкина вытащили из железнодорожного вагона, на привокзальной площади сразу же собралась толпа. Всех интересовало лишь одно – поедет или не поедет. Автомобиль ехать не желал. Головкин утомился крутить заводную ручку и посулил четверть водки тому, кто справится с необычайным механизмом. Вызвались два силача-грузчика и, объединив свои усилия, все-таки завели новенький “опель”. После чего под свист и хохот господин Головкин направился домой в своем автомобиле.
Кстати, кроме этого у Константина Павловича были мотоцикл, велосипед и яхта – тоже не совсем обычные в те времена средства передвижения.
Тем не менее в быту Головкин был педантом. Его дочь вспоминала: “Обстановка в квартире и ритм жизни определялись отцом. Распорядок дня не менялся и всегда был таким: после утреннего чая отец уходил в магазин и работал там до 2-х часов. Очевидно, в эти часы он занимался и общественной деятельностью. В 2 часа был обед, где собиралась вся семья. После обеда отец отдыхал лежа 30–40 минут, после чего шел в кабинет рисовать до 6 часов вечера. По воскресеньям он обычно рисовал целый день… Вечером в кабинете отца собирались друзья и знакомые художники, археологи”.
Со временем Константин Павлович выстроил в пригороде потрясающую дачу, и жизнь самар-
ской творческой интеллигенции, приближенной к предпринимателю, сместилась подальше от центра. Особенно всех впечатляли два огромных, в полный рост слона, стоящих перед домом.
Кстати, несмотря на все свое гостеприимство, к соседям-дачникам Головкин относился несколько высокомерно и презрительно. Для охраны своего имения Константин Павлович завел огромную собаку. Как-то раз эта собака вдруг набросилась на проходившую мимо соседку, повалила ее на дорогу, начала кусаться. Когда несчастную все же отбили у собаки и отправили в больницу, соседи обратились к Константину Павловичу с просьбой:
– Мы боимся за жизнь наших детей. Очень просим – уберите собаку.
На что тот ответствовал:
– Не нравится – съезжайте. А собака мне нужна.
Но для людей “своего круга” господин Головкин был верным товарищем и даже щедрым меценатом. Много энергии он отдавал и так называемой общественной деятельности. Подавал, к примеру, вот такие ходатайства: “Покорнейше прошу Совет Александровской публичной библиотеки, по примеру прошлых лет, уступить безвозмездно большой зал музея под устройство 8-й Периодической выставки картин местных художников – с 15 марта по 25 апреля.
Уступленный под выставку зал будет изолирован от других комнат музея.
Выставка будет открыта для публики в воскресенье, 21 марта (на 4-й неделе поста), и закроется 25 апреля (Страстную неделю и 1-й день Пасхи будет закрыта).
В среду, на Святой неделе, вход на выставку для всех посетителей будет бесплатный.
За исключением расходов по устройству выставки, сбор поступит на улучшение художественного отделения местного музея”.
А газеты радовали жителей Самары вот такими сообщениями: “К.П.Головкин от имени кружка местных художников и фотографов обратился в городскую управу с прошением уступить для устройства в Самаре VI Периодической выставки художественных картин и фотографий зало при Городском музее на время последних недель Великого Поста и пасхальной недели; причем все необходимые для выставки приспособления художники берутся сделать на свой счет. По окончании выставки они, желая положить основание художественному отделу при Городском музее, жертвуют часть своих лучших произведений, а в будущем обязуются постоянно иметь об этом отделе попечение и по силе возможности делать для него новые приобретения”.
Но такие одноразовые акции казались недостаточными Константину Павловичу. И в 1916 году он пишет в городскую думу: “Теснота и отсутствие места не дают возможности увеличивать, пополнять и сохранять в надлежащем состоянии коллекции музея, не говоря уже о правильной систематизации… Городу пора подумать о постройке нового здания, могущего вместить в себя музей, библиотеку, читальные залы, большой концертный зал, аудитории, кабинеты для научных занятий, обсерваторию, несгораемые помещения книгохранилищ и архива…”
А затем – известная история. Отречение царя, две революции и смена власти. Кто знает, если бы не этот поворот событий, может, и возник бы в городе Самаре этот почти что утопический дворец искусств и знаний – очень уж энергичным был Головкин, и привык он добиваться своих целей.
Но события 1917 года изменили все. Константин Павлович решил покинуть родной город. Его дочь писала: “Возле Самары уже были войска Красной Армии. У нас в квартире была слышна канонада. Дрожали стекла. Детям было наказано сидеть в комнатах внутри квартиры и не ходить в комнаты, выходящие окнами на улицу. Внезапно быстро пришел папа и сказал, что мы немедленно уезжаем в Сибирь и надо собирать вещи. Буквально за 3 часа мама собрала кое-что из вещей, и мы поехали на извозчике на вокзал. Родители взяли с собой нас с Волей – старших детей, а маленького Юрашу (двух лет) оставили дома с двумя бабушками… В санитарном поезде нам дали маленькое купе, где мы вчетвером и ехали.
Поезд часто останавливался, шел медленно, ехали больше месяца. Папа на остановках бегал за кипятком и какой-нибудь едой. Все было внове и очень интересно. Папа все рисовал виды из окна вагона. Сохранились 2 этюда – зарисовки Барабинской степи, – встречавшиеся болота (дело было осенью) были красного цвета, особенно кочки в болотах. Дальше Иркутска поезд не шел”.
А затем была Япония. Головкин пишет в дневнике: “Вдали в далекой дымке показалось что-то, словно восходящее белое облако из-за гор. Поезд несется. День угасает, и солнце все заливает розовым светом. То далекое облако превращается в величайшую гору Японии – Фудзияму, покрытую снегом. Зрелище очаровательное при последних лучах солнца. Все, даже японцы, не могут оторваться от окон. Направо выглянуло море, освещенное полной луной. Пляж. Рыбачьи лодки. Стало совсем темно. Мелькают поселки, заводы и отдельные хижины – во всех свет электричества. Иокогама с массой огней и рейдом. Вот и Токио. Громадный вокзал. Рикши. Автомобили”.
Самый конец 1918 года. Казалось бы, вполне естественно в подобной ситуации в Японии остаться. Но Головкин возвращается в Россию. Не один, а с экспонатами для незабвенного Самарского музея – “культовые статуэтки, предметы быта, вазы перегородчатой эмали, фарфор Сатцума, костюмы китайские и т.д.”.
Константин Павлович пережидает “беспорядки” в Иркутске. Но и там наконец устанавливается советская власть. Ждать больше нечего. Головкин возвращается в Самару. С экспонатами.
Константин Павлович вступает в Общество археологии, истории и этнографии. Его семейство проживает в коммуналке – в комнате, перегороженной буфетом. Дача со слонами давно национализирована. Но он не сетует. Только время от времени напутствует своего сына: “Учись, Воля. Дом отнимут, деньги пропадут, а знания всегда с тобой останутся”.
Головкин занимается археологией, заведует отделом “Старая Самара” при музее, пишет какие-то статьи. И в 1925 году его жизненный путь заканчивается. Что-то там с поджелудочной.
Константин Головкин прожил всего-навсего 53 года. Выдающимся художником не стал. Один из критиков так охарактеризовал пейзажи Константина Павловича: “Солнце на картинах художника ярко светит, но мало греет. Есть у него мягкое поэтическое настроение, есть чувство природы, но опять-таки мало живого чувства”.
Краеведческие изыскания Головкина сегодня позабыты. Вещи, переданные Головкиным музею, составляют незначительную часть нынешней экспозиции.
Что же осталось от него значительного, уникального, непревзойденного? Пожалуй, только дача со слонами.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru