Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №17/2004

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ЗАПИСКИ НА ЛЕПЕСТКАХ 
 

Дмитрий ШЕВАРОВ

Навстречу утру и солнцу

ведут нас воспоминания о наших бабушках

В редкую минуту утренней, отрадной задумчивости, когда сон еще не изгнан беспощадно навалившимся рабочим днем, – вот в эту тихую минуту почему-то видишь себя маленьким и кажется, что за дверью хлопочет бабушка. Она давно встала, но изо всех сил старается соблюсти твой сон. Завтрак уж готов, и заботливо укрыты гренки на чугунной сковородке. И хотя понимаешь, что все это лишь воспоминание и ничего такого за дверью нет, сердце не досадует, оно согрето и мирно, и весь твой день, полный неизбежных взрослых забот и тягот, – весь долгий день ты будешь незримо укрыт бабушкиными руками и ничего тебе не страшно.
Публикуемые сегодня письма о бабушках, мы надеемся, донесут и до вас тепло сердец, согретых чистым утренним воспоминанием и детской верой в жизнь вечную.
Всегда будем рады вашим письмам о тех дедушках и бабушках, кто и в наши дни спасает, укрывает, растит, несет свою любовь нам и нашим детям. Не будем откладывать нашу благодарность на завтра. Но пусть, прежде чем написать нам в “Домашний архив”, вы пошлете теплую весточку своим старикам, если они живут далеко. Это самое главное. А мы подождем.
Поздравляю всех наших авторов и читателей с 70-м выпуском нашего “Домашнего архива”!

Ваш Дмитрий ШЕВАРОВ

Две женщины

Две женщины проснулись и глядят –
Проснулись и глядят в окно вагона.
Две женщины умылись и сидят –
Друг дружку наряжают благосклонно.

Фото А.КОЗИНАДве тайны примеряют кружева,
Им так охота выглядеть красиво!
Одна из них пять платьев износила –
Она пять лет на свете прожила.

Одна пять лет на свете прожила
И повидала разного немало,
Другая – пять смертей пережила
И пятый свой десяток разменяла.

Две ясности, две хитрых простоты
Играют в дурачка на нижней полке,
А сам дурак лежит на верхней полке,
Заглядывая в карты с высоты.

Там на заход валетик желторотый,
Там на отбой четыре короля,
Там козырями черви под колодой,
Там за окном летучая земля.

И карты сообщают так немного,
И так земля летучая легка,
И так длинна, так коротка дорога,
Что можно спать, не слушая гудка.

Дмитрий СУХАРЕВ

Цветы бабушки Розы

Так распорядилась жизнь, что меня растила и воспитывала моя бабушка, Розалия Геронимовна. Доброты, ласки и сочувствия бабушке хватало на всех, кто был с ней рядом: одному доброе слово, другому – полезный совет, а скольких людей она вылечила своими травками и цветочками, которые очень любила и знала в них толк.
Моя бабушка была необыкновенной женщиной. Родившись в первый год двадцатого столетия, она пережила Первую мировую войну, революцию, “жизнь при Польше”, гибель на Отечественной войне двух сыновей, тяжкий труд в колхозе.
Дедушка, казак Преображенского полка, вернулся с войны инвалидом, поэтому все проблемы бабушка взвалила на свои плечи. Она всегда оставалась оптимисткой и говорила, что из каждой сложной ситуации есть выход, не нужно только терять голову. Не проучившись ни одного дня в школе, бабушка знала наизусть сказку Ершова “Конек-Горбунок”, писала и читала по-белорусски, по-русски и по-польски. Имела прекрасный голос, сколько песен знала! Я засыпала и просыпалась под ее пение. Кроме своих четверых детей она вырастила меня, а потом помогала воспитывать и моих троих деток.
Любила бабушка вспоминать о своей молодости, а вспомнить было что. Через деревню, где жила 15-летняя Розалия, в Первую мировую проходила линия фронта, и на позиции приезжал сам царь-батюшка, встречался с солдатами, дарил им подарки и свои фотографии. Долгое время и у нас хранилась фотография царской семьи, но не уберегли.
Чем дольше я живу, тем чаще вспоминаю бабушку и тем чаще болит сердце – а всегда ли я была права, всегда ли понимала ее?..

Алиция ТРАФИМОВИЧ
Вилейка,
Беларусь

На капитанском мостике – бабушка Евдокия

Теплая июльская ночь. У небольшого костерка на берегу речки сидит бабушка Евдокия. Пятилетняя правнучка Дашенька лежит на спине, положив головку бабушке на колени, смотрит в небо.
– Бабушка, а почему звезды моргают?
– Потому что они смотрят на нас.
– Они что, живые?
– Живые, Дашенька.
– Как мы с тобою?
– Как мы.
– А они умеют говорить?
– Умеют, они ведь тоже Божьи создания.
– Какие Божьи?
– Как мы с тобою. Звезды не только говорят, но и плачут.
– А почему?
– Когда людям плохо.
– Но нам сейчас хорошо?
– Хорошо, маленькая…
Я стою поодаль и боюсь шелохнуться, чтобы не спугнуть этот бесхитростный разговор...
Да, это было совсем недавно. Благодарим судьбу, что бабушка Евдокия десять лет жила в нашей семье.
Евдокия Андреевна Сотникова родилась на Алтае в селе Ново-Обинцево. Было это в 1918 году. Закончила четыре класса сельской школы. Больше учиться не пришлось. Началась нищенская жизнь. Сотниковых признали кулаками, выгнали из колхоза. Отец поехал в Москву искать правду. Вернулся домой только через пять лет, после тюрьмы. Через год его вновь арестовали и осудили на три года каторжных работ. В 1937 году отца арестовали в третий раз, и он сгинул навсегда.
Замуж Евдокия вышла за капитана речной флотилии Василия Никифоровича Тимофеева. Плавала с мужем по Оби на пароходах “Степан Разин” и “Михаил Калинин”. Кормила команду сытными обедами. Матросы любили капитана за бескорыстие и известное застольное братство. Случалось,
застолье заканчивалось тем, что на капитанский мостик поднималась Евдокия, сама становилась за штурвал, и капитаны встречных судов приветствовали ее гудками.
Когда ушел из жизни Василий Никифорович, она переехала жить к нам в Читу. Помогла вырастить двух внучек, а потом и двух правнуков. Свои принципы – привечай сирых и убогих, храни верность супружеству, принимай чужую боль, как свою, – все это передалось ее дочери Любе, моей жене.
Всякий раз, когда я надевал форму, чтобы идти на службу, она на пороге осеняла меня православным крестом: “Храни тебя Господь, сынок…” Как не хватает нам сейчас тепла и любви этой прекрасной русской женщины, которую я звал мамой.

Юрий КУРЦ
Чита

Благословение бабушки Прасковьи

Еще в дошкольные годы нас с сестрой привозили на лето к бабушке Прасковье Елисеевне Петровой. Ехали почти целый день на лошади. Для нас это были светлые, счастливые дни. Около деревни протекала река, а совсем рядом начинался огромный лес. У бабушки была одна комната с большой русской печью. Зимой и в осеннее ненастье эта печка спасала бабушку от холодов. Она на печке зажигала лампу и очень много читала. Знала Евангелие, перечитывала Пушкина, Лермонтова, Толстого и Чехова, помнила наизусть много стихотворений Некрасова и Жуковского. А все-то ее образование было три класса сельской школы.
Спали мы в сенях на большой кровати, под пологом. И пока мы спим, бабушка рано утром сходит в лес за ягодой, испечет вкусных лепешек, а после завтрака запряжет свою лошадку, и мы все едем в поле. Бабушка рано овдовела и замуж больше не выходила. По хозяйству ей все приходилось делать самой.     А в поле из снопов она делала нам шалашик, где можно было спрятаться от солнца. Глядя, как она работает, и нам хотелось подражать ей. И мы пытались что-то делать.
Когда мне было тринадцать лет, случилось несчастье: умерла моя мама, и я с младшими сестрами осталась на попечении бабушки. После войны я выучилась и собралась ехать на работу в Тамбов, бабушка подарила мне маленькую иконку Святителя Николая. С тех пор прошло 55 лет, а эта иконка у меня цела, я ее берегу. Тамбов стал для меня родным городом. После рождения первого сына я заболела, и бабушка, тогда уже очень старенькая, приехала к нам и опять скрасила нашу жизнь.

Вера КУЗНЕЦОВА
Тамбов

Екатеринин день

Война застала мою бабушку, Екатерину Федоровну Семичеву, в Сталинабаде (Душанбе). С началом эвакуации бабушка приняла к себе беженцев с Украины. Делила с ними и кров, и стол, и одежду. Некоторые остались у нее и после войны, и я росла среди этих людей, которым некуда было вернуться.
Я вспомнила о своем детстве и о бабушке несколько лет назад, когда принимала у нас в Челябинске родственников – беженцев из Душанбе. Вспомнились бабушкины заповеди. Будь добр к людям, и они тебе ответят тем же. Если есть чем помочь – помоги. Ведь счастье – это радость близких, так говорила бабушка Екатерина.
До конца жизни она заботилась о нас, внуках, и только однажды, почувствовав, что осталось ей жить недолго, позволила она себе съездить в Киев, поклониться святым местам. Хотя лишь в последние годы появилась у нее возможность бывать в храме, жизнь ее была поистине христианской, полной любви и сострадания к людям любой национальности.
Седьмого декабря, в день ее рождения и день памяти святой великомученицы Екатерины, в честь которой бабушка носила это имя, мы, ее потомки, собираемся вместе. Вспоминаем ее доброту, так украсившую нашу жизнь.

Наталья ЛАНДЕ
Челябинск

Прости меня, баба Тоня!

Ваша статья навеяла мне воспоминания детства. Сразу вспомнила свою бабушку Антонину Павловну. Только сейчас начала понимать, как я ее любила и как любила меня она. Помню, я рассказывала ей дурацкие и глупые анекдоты, а она смеялась от чистого сердца только для того, чтобы сделать мне приятное. Помню, когда летом я жила у другой бабули, она заходила ко мне с работы, делая огромный крюк через все село – только для того, чтобы принести мне какую-нибудь вкусность. А кукла, которую она мне подарила на Новый год, – с ней теперь играет мой сын…
И много чего есть вспомнить, много чего рассказать, но когда дочитала вашу статью до конца, меня захлестнула волна обиды и горечи. Обиды на себя за то, что я вытворяла. Особенно мне запомнился один момент: баба Тоня болела и свои последние дни доживала у нас. Питалась только водой и слабеньким бульоном. Я пришла с улицы и пожарила себе яичницу с хлебом. Тут подошла баба Тоня и попросила кусочек хлеба, потом еще. Ничего не произошло, но я вдруг накинулась на еду как ненормальная, думая, что мне мало достанется. Вскоре, недели через три, бабы Тони не стало. Прошло уже десять лет, почти все воспоминания стерлись. Ведь мне и было-то всего одиннадцать лет, но за этот случай я себя виню до сих пор.
Тогда, когда это все произошло, баба Тоня ничего не сказала, а только вздохнула и отошла от стола. А взгляд ее и сейчас у меня в душе возникает, как только вспомню бабушку, – столько в нем было доброты и тепла. Как бы мне хотелось с ней побыть хотя бы день, хотя бы час, чтобы сказать о своих чувствах.
Баб Тоня, моя хорошая! Ты меня всегда прощала. Верю, что простишь и в последний раз. Я тебя очень сильно люблю!

Марина С.,
21 год
Мичуринский район,
Тамбовская область

Сверчок моей памяти

Из осажденного Ленинграда мы – мама, старший брат и я – были эвакуированы в лесную нижегородскую деревеньку Ново-Никольское к бабушке Екатерине Степановне. После воздушных тревог, убежища с водой по щиколотку, глухой канонады, вспоротого лучами прожекторов ночного неба меня поразили чистые снега, дремотно-тихие дворы, а больше всего – бабушкина изба с большой русской печью, от которой шло сухое тепло, с поющим сверчком где-то в недрах ее.
Сверчок меня потряс! Сразу же стал искать его. Куда ни сунусь – нет. А он все пел таинственно-маняще. “Не найдешь, – улыбаясь сквозь слезы радости, любуясь выросшим внуком, сказала бабушка, – он у нас, Валерушка, особенный. Сверчку нашему сто двадцать лет, сама слышала его в детстве. А до меня – Степан Васильевич, родной мой батюшка…”
В этой глухой деревушке, заваленной снегами до труб, жил я до шестнадцати лет. Рос вместе с деревьями, травами, дождями, среди лошадей, петухов и кур, рядом с лесными обитателями. Встречался глаза в глаза с волком, приручал пойманных у нор лисят, выкармливал в шапке, подвешенной к потолку, разных птенцов. Рос среди людской доброты и отзывчивости.
Остро, до слез, вспоминаю лето 1945 года. Стоял знойный, душный июнь, и все как бы замерли, с тревожной тоской прислушивались, самые нетерпеливые выходили в поле, глядели из-под ладони на главную нашу дорогу.
“В Левашовке, говорят, сразу трое пришли, а в Кекине – четверо…”
Оба бабушкиных сына, Дмитрий и Иван, с фронта не пришли. В округе никто тогда не говорил: “Победа”. Все говорили: “Война кончилась”.
В детстве я падал со скачущей лошади, с дерева, с крыши, был почти смертельно ранен другом Шуркой, нечаянно пальнувшим из самодельного пистолета, тонул в реке… Но всегда чувствовал: не погибну, не пропаду. Что за сила меня тогда держала на земле? Не бабушкины ли молитвы, не ее ли любовь, беззаветная и горячая, какой я потом никогда не встречал…
Однажды зимой (мне тогда было лет одиннадцать), приходя в себя от жестокой простуды, я так растрогался от бабушкиных хлопот, дозора, причитаний, обращений к Иисусу Христу, что не выдержал, выкрикнул:
– Бабушка! Когда я вырасту большой, куплю тебе килограмм пряников!
А пряник я попробовал впервые за неделю до того, потрясенный им не меньше, чем встречей со сверчком.
Большим я стал в шестнадцать лет, когда закончил школу ФЗО и начал работать судоплотником в Николаев-
ске-на-Амуре, за многие тысячи километров от бабушки. Жизнь так завертела, так загнала далеко, что всегда помня о своем обещании, я не исполнил его. Пряников бабушке не купил. Не успел.
Где ты, сверчок моего детства?

Валерий ГОЛУБЕВ
Калининград

E-mail: dshev@1september.ru  


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru