ТЕОРЕМА СОЦИУМА 
 

Колонка редактора

В 60–70-е годы социологи выстроили пирамиду из профессий, которые старшеклассники назвали престижными. Венчалась пирамида, разумеется, самой престижной профессией в мире – профессией космонавта.
Потом они рядом построили другую пирамиду – из профессий, в которых особенно остро нуждалось народное хозяйство. Разумеется, в основном это были профессии не уникальные, а массовые, представителями которых могли бы стать – и, наверное, стали – те же выпускники.
Чтобы соотнести, пирамиды пришлось перевернуть относительно друг друга: менее всего народное хозяйство нуждалось в массовой конкуренции на должность космонавта.
Тогда верили в планомерную регулируемость всего, что происходит в народном хозяйстве, и принялись в несостыковке упрекать систему высшего образования, которая готовит не тех, а этих и слишком вяло пропагандирует необходимые стране профессии.
Невидимая рука рынка, кажется, все расставила по местам – даже в мозгах выпускников. Только немного не так, как написано в учебниках про рыночную экономику, а по-нашему, по-российски.
Оказывается, наш рынок труда развивался вопреки всем и всяческим канонам. Все ждали безработицы, а ее не было. Точнее, была, но для такого кризиса такая маленькая, что во всем мире очень удивились.
Они бы еще больше удивились, если бы узнали, как нам все это далось. Как завод “лежал”, а люди на нем работали. То есть не столько работали, сколько находились
в неоплачиваемом отпуске, но трудовую книжку свою не забирали. Или еще так: на полдня ходили на работу и получали за это денег кошке на завтрак. Или вообще ничего не получали, кроме обещаний со временем заплатить.
– Вам не нравится? Вот Бог, а вот порог, никто не держит.
– Что вы, что вы?! Мы ничего, мы всем довольны... относительно...
и никуда не пойдем...
Честно говоря, я удивилась, когда прочла в “Обзоре российской занятости”, что почти половина работающего российского населения за 90-е годы поменяла место работы и/или профессию. Я думала, большинство так и держались за свои рабочие места, дожидаясь, что оно как-нибудь образуется.
Смешно сказать – дождались. Говорят, начинается экономический рост.
А тем временем выросла совсем новая рабочая сила – с другими привычками, требованиями и умениями. Во-первых, в основном с высшим образованием.
Во-вторых, по-английски стрекочут, в Интернете переписываются, с компьютером “на ты”. В-третьих, если вы им предложите столько, сколько платили своим специалистам в неоплачиваемом отпуске, они только бровь поднимут. Говорят, выпускники Государственного университета, Высшей школы экономики (сотрудники его Центра трудовых исследований и составили костяк авторов “Обзора”) твердо рассчитывают начать трудовую деятельность не менее чем с 500-долларовой зарплаты. Раз твердо рассчитывают, значит, знают себе цену. И с ними прежние номера, специфические для российского рынка труда, уже не пройдут. У вас нет 500 долларов с последующим ростом зарплаты?! Ну и ладно, найдем в другом месте...
Год назад один сотрудник этого самого Центра трудовых исследований возвращался домой из командировки.
В Сызрани в его купе подсел декан тамошнего филиала Политехнического университета. У них, говорит, в Сызрани почти все предприятия – банкроты. Лежат. Неизвестно, когда встанут. А в университет пробиться нельзя, все платные места заняты. Можно было бы платных побольше взять, да есть ограничение: число платных зависит от числа бесплатных, а те диктует министерство.
Наверное, вы слышали о главном парадоксе российской деревни: денег ни у кого нет даже на хлеб, а на водку находятся. Похоже, рождается новый российский парадокс: денег очень мало, но детей будем учить в университете за большие деньги...
Но разве это парадокс?! Поясок подтянем, потерпим, а детей выучим. Зато они не потерпят больше всех наших безобразных экономических парадоксов...

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"