ШКОЛА ДЛЯ УЧИТЕЛЯ

Колонка редактора

Сейчас расскажу печальную историю. Историю про то, как был не написан один газетный материал.
Если помните, совсем недавно мы писали о подготовке к аттестации, как правильно вести себя во время этой процедуры, чтобы свести к минимуму жертвы и разрушения в личной и профессиональной жизни.
В пользу исследования этого брутального процесса говорил прежде всего мой личный опыт. Началось с того, что меня вызвали к администрации школы, а потом трагически-сочувственным голосом предложили присесть и не волноваться. После нескольких попыток выяснить, в чем дело, мне таки удалось узнать, что срок годности моего разряда истек, и подавать документы нужно заранее, и зарплата моя сократится вместе с порядковым номером разряда, и т.д. и т.п. Как встретишь, так и проведешь: вся последующая беготня с бумажками происходила так же странно, сумбурно и вязко. Кафка бы обзавидовался: его Замок просто санаторий по сравнению с нашей системой образования, вернее, системой надзора за образованием. И все это время меня мучил вопрос: зачем? Зачем я трачу уйму сил и времени? Ведь то, что написано в многочисленных бумажках, не имеет никакого, совсем никакого отношения к моей настоящей работе. Это было похоже на фильм «Матрица»: я переходила из живой, осязаемой школьной реальности в виртуальное небытие отчетности.
И я решила обратиться к тем, кто, собственно, и дирижирует этой самой аттестацией, – к методистам регионального уровня. Пусть объяснят, как нужно вести себя учителю, чтобы оптимально (на радость себе и комиссии) пройти аттестацию. Может быть, надеялась я, причина моих мытарств коренится в моей же безалаберности и бестолковости. А если взяться за дело с умом, следуя мудрым советам методистов, все пойдет как по маслу.
Позвонив в методический кабинет, курирующий аттестацию в целой области, и узнав, что они даже издали брошюру в помощь учителю, проходящему аттестацию, я немедленно обрадовалась и объяснила суть своей просьбы.
Ну… сказали мне и надолго замолчали.
Я тактично повторила свое предложение, понимая, что людям, привыкшим наставлять и проверять, нелегко заработать в другом режиме.
Ну, сказали они опять и, помолчав, спросили: а чего вы, собственно, хотите?
Я бодро объяснила в третий раз, представив, что веду дополнительные занятия с отстающими.
Хорошо, сказали мне. (Ура!) Позвоните дней через десять.
Перезванивая, я еще раз объяснила, чего хочу (про «ну» я уже рассказывать не буду), и мне предложили перезвонить через неделю.
И вот я получила долгожданный текст. Но!.. (я же обещала печальную историю) он был написан языком – как бы это помягче выразиться, – несовместимым с жизнью. Мои попытки расшифровать длиннющие канцелярские периоды, деепричастные, причастные и вообще (по-моему) ни к чему не причастные обороты оказались тщетными.
И мне опять стало интересно: зачем? Зачем они говорят с нами на этом языке? Договариваясь с учениками об условиях и правилах взаимодействия, учитель хочет, чтобы ребенок его понял. Почему же с учителем говорят на этом картонно-чернильном языке? Не хотят быть понятыми? Или им все равно?
Кстати, если уж так сложилось, что с той стороны баррикад не хотят выдавать страшную военную тайну, может быть, вы напишете о своем опыте прохождения аттестации?

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"