Главная страница ИД «Первого сентября»Главная страница газеты «Первое сентября»Содержание №78/2003

Четвертая тетрадь. Идеи. Судьбы. Времена

ЛЮБИМЫЙ ГОРОД
ПРОГУЛКА

Островок

Кронштадт – город маленький. Обойти его можно за пару часов. Практически весь.
Правда, на западе острова Котлин тоже есть какие-то дома, и это тоже в общем-то Кронштадт. Но нас, естественно, интересует центр города. А центр – на востоке.

Пуп Земли

Обводной каналКолорит Кронштадта ощущается лучше всего на улице Макаровской (естественно, названной в честь адмирала Макарова). Именно здесь лучше всего видны величественные суда, именно здесь больше всего каналов, гаваней и доков, именно здесь самые старые дома, именно здесь стоит футшток. Впрочем, за все нужно расплачиваться, и, естественно, Макаровская улица, почти что набережная, гораздо больше, чем центральная часть острова, страдала в наводнения. А они случались, и притом нешуточные. Офицер В.Мышлаевский, например, описывал стихию, разгулявшуюся в 1824 году: “Часов в 10 утра мой хозяин, старик лет 60 (имеется в виду, естественно, домохозяин. – А.М.), вошел ко мне в комнату и сказал, что в улицах, которые стоят на низком месте, разлилась вода, и многие стоят в домах своих почти по колено затоплены, прибавив к этому, что он очень доволен своим местом, которое несколько повыше, а потому воды он не опасается… Между тем вода стала входить к нам во двор… Вскоре показался небольшой ручеек под моими ногами, я перенес стол на другое место и все продолжал писать. Между тем, вода разливалась все более и более, стала приподнимать пол, я, по уверению хозяев, не подозревал никакой опасности, велел вынуть из печи горшок щей и поевши хотел идти в канцелярию своего экипажа, но хозяева уговаривали меня никуда не ходить… Но поскольку вода в комнате была уже выше колен, я хотел уйти. Стал отворять дверь, но ее силой затиснуло водою. Покуда мы со стариком употребляли все усилия, чтобы отворить ее, то были в воде уже по пояс. ФутшкотНаконец дверь уступила нашим усилиям, я выбежал на улицу и увидел ужасную сцену. Вода в некоторых домах достигала до крыш… люди сидели на чердаках, кричали и просили о помощи.
Между тем я стоял в воде почти по горло. На середину улицы выйти было невозможно, потому что меня совсем бы закрыло водою.
По счастью моему, разломало ветром забор возле моей хижины. Я взобрался на него, стал на колени, достал рукой до крыши, влез на нее и сел верхом”.
Вот такие заметки кронштадтского быта.
Первая достопримечательность на этой улице – так называемые рыбные ряды, архитектурный памятник начала девятнадцатого века. Они высятся между Итальянским прудом и Купеческой гаванью. Неудивительно, что именно этот продукт пользовался на острове особой популярностью. Мемуаристы Засосов и Пызин писали: «Зимой мороженую рыбу, результат подледного лова, возили в Кронштадт прямо на розвальнях, отдавали в магазины, продавали на рынке; было принято также разъезжать по дворам и предлагать мороженую рыбу. Чтобы как-то поскорее сбыть рыбу, применялся следующий способ: какой-нибудь рыбак из-под Ковашо высыпал на порог дома сетку корюшки, которая стоила копейки, а вечером, уезжая домой, собирал деньги по домам, где он оставлял рыбу. Знали друг друга из года в год, доверяли, недоразумений обычно не было; иной раз слышались такие разговоры: “На кой черт опять ты меня завалил рыбой!”, а рыбак успокаивал: “Ничего, хозяюшка, замаринуешь” или: “Теперь морозы крепкие, полежит”, а то и так: “Это последняя рыба: лед-то совсем плохой стал, теперь только весной уж дождешься!”».
Голландская кухняДалее, сразу же за Обводным каналом и Синим мостом (очевидно, подражание питерским “цветным” мостам над речкой Мойкой), стоит довольно симпатичная, но небольшая будочка. Это так называемый футшток, географический ориентир государственной важности. Футштоковая служба (то есть служба, наблюдающая за уровнем моря) появилась еще при Петре Великом. Правда, в Кронштадте она стала действовать лишь в 1777 году. А в 1898 году на этом месте разместили мареограф – самописец с поплавком, который начал регистрировать изменения уровня. А над мареографом установили аккуратный павильончик-будочку.
А в 1946 году возникло важное постановление: “Поверхность моря, проходящая через нуль кронштадтской водомерной рейки (футштока), является исходной высотой для отсчета высот карт суши и глубины моря на территории СССР”.
Говорят, что, когда этот павильончик показали Юрию Гагарину (и, разумеется, растолковали ему, что это такое), первый космонавт восторженно воскликнул:
Памятник Попову– Так вот где находится пуп Земли!
На всякий случай (мало ли, что может произойти с футштоком) его реечку соотнесли с ближайшим памятником Пахтусову и вычислили, что горизонтальная перекладинка в слове “Польза”, высеченном на его постаменте, отстоит от нулевой отметки ровно на 5,2231 метра. Так что этот монумент не только украшает улицу Макаровскую, но и может послужить ориентиром для картографов.
За памятником Пахтусову стоит Итальянский, или Меншиковский дворец. Он был отстроен в 1724 году для первого царедворца Данилыча, а итальянским тот дворец назвали потому, что к его возведению были приглашены мастера из Италии. Впоследствии здесь размещались Морской кадетский корпус, Штурманское училище, Морское инженерное училище. Последнее считалось одним из престижнейших учреждений. Засосов и Пызин о нем вспоминали: “Описывая кронштадтскую жизнь, нельзя не упомянуть о наличии в этом городе Военно-морского инженерного училища, которое выпускало корабельных инженеров и инженеров-механиков. Конкурс при поступлении в это учреждение был большой, и потому в нем оказывались умные, серьезные юноши, в будущем хорошие инженеры с солидным материальным обеспечением.
Все это заставляло мамаш, имеющих дочерей “на выданье”, расценивать этих гардемаринов как завидных женихов, поэтому их охотно приглашали в семейные дома запросто, а также на вечера и балы. Когда бал или иное торжество были в самом этом училище, туда стремились попасть мамаши со своими дочерьми.
Это училище, с обывательской точки зрения, считалось немаловажным фактором в обыденной жизни Кронштадта”.
АрсеналПеред Итальянским дворцом – Итальянский пруд, излюбленное место отдыха кронштадтцев. Те же мемуаристы писали: «Лед на пруду расчищался, в нужных случаях поливался из помпы, по периметру обставлялся елками, развешивались фонари, на берегу устраивался павильон с двумя отделениями (женским и мужским) для переодевания и обогрева. Этот каток по вечерам собирал много народу, по воскресеньям на нем играла музыка – военный оркестр. Было оживленно и весело, если не дул свирепый норд-вест. Здесь любила кататься на коньках жена адмирала С.О.Макарова, который до японской войны был главным командиром портов Балтийского моря. Она была, по кронштадтскому масштабу, высокой персоной, но эта веселая адмиральша не лишала себя удовольствия покататься на коньках среди кронштадтцев и не гнула “глупый форс”».
А за прудом – здание так называемой Голландской кухни, памятник начала девятнадцатого века, а за ним – собственно кронштадтский рейд<
Городская думаПо ту сторону канала имени Петра Великого стоит еще одно сооружение эпохи освоения острова Котлин – дворец фельдмаршала Миниха (1724 год). Первое время в нем располагалось Морское собрание. Там, кстати, было не слишком уютно: “Помещение это имело 24 окна на улицу и заключало в себе: столовую, буфетную, газетную, две бильярдные, две гостиные и танцевальный зал, который был в два света с хорами вокруг. Печи в нем были изразцовые, голландские, стены и полы до начала 40-х годов (конечно, XIX века. – А.М.) крашеные, а в 40-х годах стены зала обделаны были под белый мрамор, а крашеный пол заменили паркетом… Все помещение было тесновато, освещалось первоначально одними свечами, горевшими в люстрах и стенных жирандолях, а позже, с 40-х годов, и лампами, сперва масляными, потом керосиновыми и газовыми”.
А во дворе дворца располагалась мужская гимназия, в которой обучался Петр Капица. Он, кстати, не блистал успехами и за плохую успеваемость с третьего класса был переведен в реальное училище. Больше всего у будущего нобелевского лауреата было проблем с латынью.
В наши дни в Миниховом дворце находится музей А.С.Попова (и, конечно, рядом установлен памятник ему) – именно здесь ученый сконструировал прославивший его “беспроволочный телеграф”. Так что Кронштадт – родина радио. Кроме того, тут находится гостиница, в которой о дворцовом прошлом здания напоминают разве что недосягаемые потолки.
На противоположной стороне улицы Макаровской разбит Петровский парк, за Памятник ЛенинуПетровским парком – Арсенал (построенный в 1830-е годы), а несколько дальше, за Губернскими домами, расположен Летний сад, который был заложен здесь в начале девятнадцатого века (правда, он первое время носил другое имя – Казенный общественный сад). Здесь, кстати, в 1868 году было построено летнее отделение Морского собрания. Официальные издания об этом сообщали: “Дом выстроен одноэтажный, по типу великорусской избы, с резными украшениями, окруженный легкою крытою террасою, весьма изящный и удобный. Смежно с домом, по лицевым его углам, устроены две беседки о 7-ми больших окнах с разноцветными стеклами и отдельно от дома – беседка для музыкантов. Службы соединяются с главным помещением крытою галереею. Перед домом разбиты цветники, поставлены садовые скамейки, а все отведенное под летнее помещение место обнесено легкою чугунною решеткою – словом, получился укромный, дачный, хозяйственно обставленный уголок, ласкающий глаз обильною зеленью, чистотою и изысканным вкусом… Позже в этом прекрасном помещении устроена и оранжерея”.
Так что в Летнем саду офицерам было несколько вольготнее, чем в Миниховом дворце.

Ажидация

Дом НикитинаОт здания Рыбных рядов можно пойти и на север, по улице Ленина. В прошлом она называлась Господская. Засосов и Пызин писали: “Главная улица в Кронштадте – Николаевская, ранее называлась Господская. Старое название отвечало характеру улицы: на ней стояли хорошие дома, жили господа, тогда как рабочие жили на какой-нибудь Галкиной (в шутку называемой Галкин-стрит), Песчаной, Гусевой, на Осокиной площади и т.д. На Николаевской улице были лучшие магазины, и в хорошую погоду офицеры и их жены прогуливались по солнечной или так называемой “бархатной” стороне.
По этой стороне нижние чины воздерживались ходить, так как там надо было все время быть начеку и отдавать честь офицерам”.
Первая достопримечательность на этой улице – здание городской думы (дом № 36), памятник архитектуры 1830-х годов. Естественно, что проходили здесь не только деловые заседания, но и роскошные обеды. На одном из них, как вспоминает протоиерей П.П.Левинский, отличился Иоанн Кронштадтский: “На особом столе приготовлена была закуска. Все закусили и заняли свои места за столами. Обед начался. Вдруг входит почему-то запоздавший генерал Николай Александрович Чижиков, в то время вице-президент Кронштадтского попечительного о тюрьмах комитета, и с некоторым смущением один направляется к столу с закуской. Никто из нас не догадался встретить пришедшего, а отец Дом трудолюбияИоанн, сидевший во главе стола, сейчас же поднялся со своего места и пошел к нему навстречу. Мало того: с неподражаемым радушием сам повел запоздалого гостя к столу с закусками, налил ему вина и сам выпил вместе с ним, разговаривая, поджидал его у стола, пока тот не кончил закусывать, и вместе с ним сел за обеденный стол, предоставив ему место рядом с собой”.
Правда, таким образом несколько сбилась вся обеденная церемония, но зато Иоанн Кронштадтский проявил заботу и великодушие.
Это здание и по сей день занято властными структурами. А сравнительно недавно перед ним возник памятник Ленину. Нет, в Кронштадте более не ставят памятников этому историческому деятелю. Наоборот, здешний Ильич был привезен с более людного места, с бывшей Андреевской площади. Что называется, от глаз людских подальше.
В основном застройка улицы Господской сохранилась по сей день. Здесь и сегодня множество вполне приличных магазинов, а дома Реальное училищесмотрятся респектабельно. Но далеко не все жители этой улицы были заносчивыми богатеями. К примеру, дом № 41 принадлежал некоему В.Никитину. Некто А.Манушинский, живший в этом доме, вспоминал о редкостном характере домовладельца: “Жили они вдвоем с женой и были почитаемы всеми в городе. Главной его добродетелью была помощь бедным. Простой и искренний в обращении со всеми без разбора и крайне добросердечный, это была его выдающаяся черта. Бывало, в квартиру его придет дворник, а на дворе распутица, прямо в гостиную или столовую, и жена, увидя, заволнуется: “Что ты, Сидор, в грязных сапогах ввалился,” но тут Владимир Дмитриевич скажет ей: “Липочка, ну что же, что сапоги грязные, душа его, может быть, чистая”.
Деньги свои он почти все раздавал, и на замечание супруги, что они станут нищими, отвечал ей, что, если и так, богатство зато ждет на небесах. И действительно, такой щедростью он дошел до нищеты полной, когда остался один, схоронив свою жену. Ходил он в плохой одежде, несмотря на то, что его не раз избирали на высокий пост городского головы”.
Памятный знакЕсли же углубиться на запад, в кварталы попроще, то можно отыскать одно из самых знаменитых сотню лет назад кронштадтских зданий – так называемый Дом Трудолюбия, созданный отцом Иоанном Кронштадтским (улица Фейгина, дом № 7). Это была своего рода недорогая гостиница, преимущественно для паломников. Кроме того, здесь были мастерские (что и послужило поводом к названию), классы и прочие нехитрые организации. Один из путешественников, некто В.Ильинский, так описывал эту гостиницу: “В этот день я видел его (Иоанна Кронштадтского. – А.М.) в Доме Трудолюбия. Здесь он служил молебны в каждом номере. Кое-где присаживался к столу, наливал себе чаю и угощал чаем хозяев номера. Подаваемый им чай принимался как святыня и сейчас же выпивался, судя по лицам, с глубокою верою в его особенную силу.
Стол с чаем и закусками я видел почти во всех номерах. Оставался о.Иоанн в номерах не более 5–10 минут. В коридорах и особенно на лестницах его окружали настолько плотно, что, казалось, люди сами его водили и носили, а он был совершенно лишен свободы движений. Иногда он делал усилия, чтобы освободиться от неловкого положения; в этих случаях он приподымал голову, но его лицо всегда неизменно светилось радостным возбуждением”.
Правда, приличные условия существования в том заведении почитались за немыслимую роскошь. Во всяком случае, сам путешественник Ильинский останавливаться здесь не стал: “Зашли в Дом Трудолюбия. Но тут слишком дорого запросили за отдельную комнату, а в общей нам не хотелось оставаться”.
А писатель Николай Лесков в своей повести “Полунощники” описал Дом Трудолюбия как некую не слишком комфортабельную “Ажидацию” (от слова “ожидать”): “Номера нижнего этажа “Ажидации” все немножечко с грязцой и с кисловатым запахом, который как будто привезен сюда из разных мест крепко запеченным в пирогах с горохом. Все “комнатки”, кроме двух, имеют по одному окну с худенькими занавесками, расщипанными дырками посередине на тех местах, где их удобно можно сколоть булавками. Меблировка скудная, но, однако, в каждом стойлице есть кровать, вешалка для платья, столик и стулья. В двух больших комнатах, имеющих по два Гостиный дворокна, стоит по скверному клеенчатому дивану. Одна из этих комнат называется “общею”, потому что в ней пристают такие из ожидателей, которые не желают или не могут брать для себя отдельного номера. Во всех комнатах есть образа и портретики; в общей комнате образ значительно большего размера, чем в отдельных номерах, и перед ним теплится “неугасаемая”. Другая неугасаемая горит перед владычицей в коридоре…
В верхнем этаже “Ажидации” все чище и лучше. Коридор так же широк, как и внизу, но несравненно светлее. Он имеет приятный и даже веселый вид и служит местом бесед и прогулок. В окнах, которыми заканчивается коридор, стоят купеческие цветы: герань, бальзамины, волкамерия, красный лопушок и мольное дерево, доказывающее здесь свое бессилие против огромного изобилия моли. На одном окне цветы стоят прямо на подоконнике, а у другого окна – на дешевой черной камышовой жардиньерке. Вверху под занавесками – клетки с птичками, из которых одна канарейка, а другая – чижик. Птички порхают, стучат о жердочки носиками и перекликаются, а чижик даже поет”.
Сам же основатель этого учреждения, отец Иоанн Сергиев (Кронштадтский) проживал на углу улиц Посадской и Андреевской, и там сейчас находится его музей. А на другой стороне перекрестка расположено кронштадтское реальное училище, которое окончил знаменитый физик Петр Леонидович Капица. В годы ученичества он был знаменит своей страстью к починке часов, и у всех, кто имел отношение к этому учреждению, часы всегда были в исправности.
А если пройти по Андреевской улице, то упрешься в скверик с небольшим памятным знаком. На этом месте раньше был Андреевский собор, в котором и служил отец Иоанн Сергиев. Это место было знаменитым не только по кронштадтским меркам, но и по общероссийским, даже европейским. Протоиерей П.П.Левитский вспоминал: “Бывало, вечером псаломщик скажет: “Завтра батюшка будет служить в соборе!” С вечера прочитаешь правило и молитвы на сон грядущий, не заснуть, как следует, боишься, чтобы не проспать, и целую ночь слышишь, как на рейде завывает ветер и бушует метель. В четыре часа утра уже надо вставать. Выходишь из Памятник Макаровудому. На улице около тюрьмы за ночь нанесены целые сугробы снега. Еще совершенно темно, и кроме часовых, охраняющих военные склады, кругом ни души. Но чем ближе подходишь к собору, тем заметнее становится оживление. Вместительный Андреевский собор настолько переполнен богомольцами, что нечего и думать пройти среди них к алтарю! К тому же предалтарная решетка заперта на замок и охраняется сторожами, которым дан строгий наказ никого на солею (возвышение перед алтарем. – А.М.) не пускать. Единственная возможность проникнуть в алтарь – боковою железною дверью из соборного садика, да и то до прибытия в собор отца Иоанна; с прибытием его и эта возможность отпадет”.
Впрочем, язвительный Лесков и здесь не разглядел особой благостности. Героиня его “Полунощников” рассказывала об Андреевском соборе несколько иначе: «Около храма, вижу, кучка людей, должно быть, тоже с ажидацией, а какие-то люди еще все подходят к ним и отходят, и шушукаются – ни дать ни взять, как пальтошники на панелях. Я сразу их так и приняла за пальтошников и подумала, что, может быть, и здесь с прохожих монументальные фотографии снимают, а после узнала, что это они-то и есть здешней породы басомпьеры. И между ними один ходит этакой атлетического сложения, и у него страшно выдающийся бугровый нос. Он подходит ко мне и с фоном спрашивает:
“По чьей рекомендации и где пристали?”
Я говорю:
“Это за спрос! Тебе что за дело?”
А он отвечает: “Конечно, это наше дело; мы все при нем от Моисея Картоныча”».
В 1932 году собор снесли, а в 1955-м на его месте был открыт памятник Ленину – тот самый, что ныне доживает свой век перед зданием городской думы.

Мыска

Морская библиотекаПродолжение нашей прогулки – Советская (в прошлом Екатерининская) улица. Она считалась второй по значению в городе.
Начинается улица с небольшого скверика перед гостиным двором, далее – своеобразнейшее здание Морской библиотеки (дом № 49), еще далее – здание Морского собрания,  а за ним три “офицерских флигеля”. В глубине квартала расположены “служительские флигели”, окна которых выходили на Флотскую улицу. Правда, сами окна существовали недолго. В одном из путеводителей об этом сообщалось: “На противоположной стороне нынешней Флотской улицы помещались заведения “Распивочно и на вынос”, и матросы умудрялись на веревочках спускать из казарм на улицу бутылку (пустую, конечно) и стоимость водки, а из заведений выходили или хозяин, или приказчик, брали посуду, деньги и ее же привязывали наполненную влагой живой; посуда быстро поднималась и исчезала в казарме. Так вот, чтобы воспретить такой контрабандный способ доставки живительной влаги, и заложили окна служительских флигелей”.
Интернациональная улицаВообще борьба с употреблением спиртных напитков была весьма ожесточенной в гарнизонном городе. Иной раз отличались и кронштадтские дамы. В одной из газет сообщались итоги одного новогоднего празднества: «Шесть женщин были подобраны на улицах в бесчувственном состоянии, и из них три умерли от чрезмерного употребления спиртных напитков”.
Естественно, что соответствующих заведений здесь хватало, и среди них даже попадались легендарные. Засосов и Пызин писали: “Был в Кронштадте трактир под названием “Мыс Доброй Надежды”. Тайком заходили туда выпить и матросики. Бывали случаи, что и подерутся там, получат синяк под глазом. На вопрос, где его так разделали, находчивый моряк отвечал: “Потерпел аварию под “Мысом Доброй Надежды”. Название этого трактира длинное, поэтому военные и обыватели называли этот трактир попросту “Мыска”».
А на противоположной стороне улицы Советской – замечательный бульварчик с памятником адмиралу Беллинсгаузену, установленным здесь еще в 1870 году. За Офицерские флигелибульварчиком – канальчик, а за канальчиком – стены кронштадтского Адмиралтейства. Впрочем, адмиралтейские здания здесь попадались повсюду. В “Обзоре деятельности морского управления в России в первое двадцатипятилетие благополучного царствования государя императора Александра Николаевича 1855–1880” даже отмечалось: “Разбросанное положение адмиралтейских заведений в Кронштадте, служа источником многих злоупотреблений и беспорядков при постройке, исправлении и вооружении судов, затрудняло и замедляло вместе с тем ежедневные действия всех отраслей портового управления”.
Но похоже, что поделать с этим ничего было нельзя.
За адмиралтейским комплексом разбита одна из главных площадей Кронштадта – Якорная. В центре ее возвышается громаднейший Морской собор с Морским музеем, а рядышком – еще один дореволюционный памятник, на этот раз адмиралу Макарову (1913 год).
Далее, на пересечении Советской улицы с Осокиной, стоит памятник Кирову. До революции на его месте располагался театр. Говорят, что он был очень даже неплохим. Во всяком случае, различные курьезы там не были редкостью. Однажды, например, поэт Лев Мей вышел на сцену этого театра в совершенно пьяном виде. Начал читать какое-то стихотворение, но быстренько запутался, запамятовал Арсеналпродолжение. Прочел его еще несколько раз – не выходило. В конце концов махнул рукой, пошел со сцены и громко бросил зрителям через плечо:
– Забыл.
Естественно, что эта непосредственная выходка известного поэта вызвала овацию нешуточную.
Вскоре после памятника Кирову Советская делает небольшой крючок и переходит в улицу Интернациональную. Если сама Советская напоминала этакую набережную канала Грибоедова в миниатюре, то Интернациональная скорее похожа на так называемый Староневский проспект (часть Невского проспекта между площадью Восстания и Александро-Невской лаврой). Кажется, что за мрачными фасадами этой небольшой улочки скрываются такие же миниатюрные, но бесконечные дворы-колодцы. Но это, разумеется, не так. Колодцам в этом городе не поместиться.
Зато в самом конце Интернациональной улицы туриста ждет еще одна из достопримечательностей города Кронштадта – Морской госпиталь Осмотром этого прелюбопытнейшего комплекса можно и завершить нашу прогулку.


Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"



Рейтинг@Mail.ru