ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ
СОВРЕМЕННЫЙ ФЕЛЬЕТОН

Любовь графомана

Гипертрофированная потребность, чтобы тебя полюбил кто-то больше, чем себя, рождает тирана

Снова шагают по улицам городов юные пионеры. Снова развеваются на их груди галстуки, которые партия украла когда-то у скаутов, изменив только цвет.
В одном из волгоградских колхозов возродили социалистическое соревнование. Победителям вручают переходящее красное знамя, перед ними в обеденный перерыв пляшут и поют местные старушки в сарафанах и кокошниках. В конце осени всем обещаны премии.
Народный энтузиазм как будто растет. На стадионе в Ярославле, например, во время футбольного матча играет духовой оркестр, заглушая не совсем цензурные, хотя и вполне искренние реплики с трибун. Водевили также снова входят в моду, глиняные свистульки и спортивные соревнования семьями.
Если добавить еще, что все это веселье происходит на фоне криминальной и политической облачности, времена, когда мы каждодневно, с песней и шуткой готовили наступление светлого будущего, совсем близко.
Но мне кажется, напрасно по этому поводу радуются одни и печалятся другие. Конечно, изображение народного энтузиазма и раньше обходилось государству дорого: все-таки не просто какой-нибудь заштатный фольклорный ансамбль песни и пляски или народный драмтеатр содержать надо было, а театр народа. Спектакли шли круглосуточно: на улицах и площадях, в цехах и КБ – без выходных и перерывов на обед. Актеры были одновременно и зрителями, всех надо было кормить. А одной материи сколько ушло!
Не играли только в транспорте, очередях и на кухнях, особенно коммунальных. И в постели. То есть там шли, конечно, свои игры, но они были общими для всего человечества, наш же спектакль мир слушал затаив дыхание, из-за железного занавеса. Популярность была фантастическая. Пьеса переведена на все языки мира.
Теперь не то. Деньги, конечно, тоже льются рекой, но по большей части мимо, попадая на счета чиновников. Среди них, допустим, и никогда не было нутряных, природных энтузиастов, но зато в простых людях он был несомненно, находясь, правда, на искусственном подогреве.
Фиделя Кастро мы встречали на ликующих улицах, сбежав с уроков вместе с учителями. А сейчас и имя почившего недавно диктатора Уганды ничего нам сказать не может. Про Уганду помню только зачин одного капустника, когда ведущий, начиная вечер, прочел с пафосом: «Умом Уганду не понять…» Потом перелистнул страничку в папке конферансье, сконфузился: простите, мол, ошибся.
Зал избранных стонал от хохота. Мы знали, какую страну понять умом невозможно. Федор Иванович Тютчев даже не подозревал, что в философском и сугубо лирическом стихотворении родил бессмертную остроту.
Уже тогда, стало быть, политическое чутье наше стало подпорчиваться, обдуваемое ветром непатриотичной иронии. Но героев своих мы все же знали по имени и в лицо, оставались в нас еще некие рудиментарные навыки. А сейчас…
Молодые люди на каком-то телеопросе затруднились с ответом на вопрос, кто такая Жанна д’Арк? Большинство склонялось к тому, что французская певица прошлого века. А о Гагарине поросль и вообще узнала из знаменитого мультика.
Маяковский оговорился однажды – на целый век почти: «страна-подросток». Недоброжелатели, а также внутренние эмигранты подхватили с радостью: страна подростков. Или даже страна – детский сад. В общем, мешали, следуя поэтической традиции, любовь и ненависть к отчизне.
В целом же, я думаю, общественное поведение наше и наших безумных султанов было типичным поведением графоманов.
Графоман остро нуждается в любви и сам испытывает только беспредельные чувства, которые не каждый из близких способен выдержать. Поэтому и посылает он свои стрелы Амура через головы ближних в самые дальние цели. Его мучит исповедальный и сочинительский зуд, он врет, конечно, как и все мы, но врет непосредственно и самозабвенно, так, что жизнь готов отдать. Потому что честь ценит превыше всего, как и положено рыцарю. Ну и что ж, что ложь и абсурд, как будто говорит он, а я верю. И за веру готов родного отца поджечь керосином и пустить по улицам для иллюминации (Маяковского знали наизусть).

Обыденная жуть, с которой большинство давно свыклось, находит в графоманах не обличителей, а талантливых выразителей.
Я получил однажды письмо, которое помню до сих пор: «Для меня Родина превыше всего, люблю Родину безумно, ведь сердце Родины есть партия коммунистов, правительство. Только так я понимаю и чувствую мою Родину СССР».
Это исповедь не карьериста, а человека, сгорающего от любви. Тоталитарная власть нуждается в них больше, чем в подхалимах, шутах и деловых людях, потому что она сама власть насквозь графоманская. Почитайте рассекреченные стенограммы заседаний Политбюро – это все глубоко верующие атеисты. Они заботятся о высшем порядке общественного устройства, это и есть их божественная гармония, попечителями которой они назначены на земле. Кроме всевозможных, укрытых кремлевскими и прочими заборами льгот им только немного бы безмерной народной любви, желательно без перебоев.
Именно эта гипертрофированная, графоманская потребность, чтобы тебя полюбил кто-то больше, чем себя, рождает классического тирана. Гений озабочен более, нежели реализацией неуловимых своих ощущений, проникновением в тайну целого. Графоман же сходит с ума от несоизмеримости своих обморочных фантомов и лирического бессилия. Это и обрекает его на одиночество и тотальное непонимание. Достаточно для того, чтобы нафантазировать газовые камеры.
Художник Гитлер, поэты Мао и Андропов, прозаик Рашидов – нежнейшего и тончайшего устройства аутисты.
Сталин ведь тоже сочинял стихи, но еще в большей мере он был поэтом от бюрократии, из того разряда графоманов, которым кажется, что, чем стихотворная картина меньше похожа на жизнь, тем лучше (поэтичнее). Лагеря переполнены, а народ ликует, родители вздрагивают по ночам, а дети взбираются на мавзолей с цветами, невинные красноречиво признаются в несуществующих преступлениях, а вдовы репрессированных поют «осанну» вождю.
Сейчас жизнь разыгрывается в общих чертах по тому же сценарию, и средства тратятся немереные, но люди уже не те. Ни у режиссеров, ни у актеров не хватает вдохновения и таланта, мировая общественность в зале устала удивляться, позевывает. Провал за провалом, на которые критика с жестокой последовательностью откликается разгромными рецензиями.
В Петербурге организовали пикеты скинхедов в поддержку гонимого кандидата в депутаты, полковника милиции к тому же. Федералы, озабоченные судьбой своего ставленника, которому полковник может испортить игру, подкидывают и подкидывают доллары в огонь. За зеленые многие, еще не вполне сознательные граждане пойдут, конечно, на улицу с любым транспарантом, народ все-таки не объедается, но публики нет, недоверчивая она какая-то стала и кричит на манер великого режиссера: «Не верю!»
С общественным мнением худо-бедно приходится считаться. На народ ведь не навести винтовку с оптическим прицелом. Всевозможные рейтинги оказываются посильнее. Потому и решили, видимо, реорганизовать ВЦИОМ и, предварительно зачистив его, акционировать. И не правы Хрюн и Степан, которые по собственному желанию функционеров сменили место работы, ВЦИОМ реорганизовать все же дешевле, чем акционировать общественное мнение. И легче не народ поменять, а тех, кто его мнение спрашивает.
Успех будет, конечно, но на целый сезон его вряд ли хватит. В отдельно взятой стране такие дела провернуть уже не удастся. Потому что не только в народе талантливый графоман – порода почти исчезающая, но и наверх пришли ребята, лишенные поэтических фантазий. Последнюю слезу смахнул со своей щеки предыдущий президент – больше таких мелодраматических сцен наша политическая сцена не видела. Нежных поцелуев, какие приняты были раньше в политической богеме, становится меньше. Министры занимаются спортом. Все они к тому же хорошо учились в школе, то есть умеют считать. И очень любят это занятие.
А мы в мировое сообщество входим все увереннее. Со следующего года, говорят, примем участие в мировом первенстве по метанию компьютерных клавиатур. И уверен, победим. Потому что наши отечественные клавиатуры потяжелее.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"