РОДИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА 
МАЛЕНЬКИЙ ТРАКТАТ

А вы свой чемодан уже собрали?

...Там хорошая работа, достойная зарплата, отлаженный быт. И вообще другая жизнь. Навсегда уехать за границу сегодня мечтают многие подростки. Что мы можем на это возразить?

Обрывок важного разговора двух второклашек: “Мой друг, эта, тоже в Америку уехал. Ну, короче...” Оглядываюсь: двое невесомых буратин с рюкзачками за спиной тоненькими, писклявыми голосами ведут солидную мужскую беседу, что, мол, пора и нам за границу, все уже уехали…
Пятнадцатилетняя дочь решительно заявила растерявшейся по жизни маме: “Собирай, мать, чемоданы! Я стану великой певицей и здесь тебя одну не оставлю…”
Сын одинокой мамы-философа поставил себе конкретную задачу: стать одним из лучших студентов престижной кафедры и уехать при первой возможности навсегда. Он наметил себе Германию (так вот проявились философские гены). Про маму и ее чемоданы пока ничего не сказал, поэтому мама готовится к одинокой старости здесь, но уже радуется за сына, что ему повезет больше.
Блестящий студент, сын университетских научных работников-стоиков, которые, несмотря ни на что (на зарплату ниже черты бедности, на нечеловеческие проблемы нехватки приборов и реактивов, на вечные жилищные и транспортные беды и т.д.), остались работать в МГУ, однозначно сформулировал: «Я в таких условиях и за такие гроши работать не буду!» Он собирается делать науку в нормальных условиях и за нормальные деньги, потому и кафедру выбрал подходящую, «выездную», откуда, как с космодрома, стартуют за бугор. Выдержал большой конкурс и победил. Мать одновременно и гордилась, и плакала от безысходности: «Он уедет, уедет, как все!»

Вузы страны разделены мощной демаркационной линией: на «выездные», чьи дипломы идут на ура за бугром, и на «невыездные», чьи дипломы котируются только у нас, а за границей практически ничего не стоят. Там берут наших математиков, программистов, биологов, химиков. Причем не всех, а из элитных вузов. Там не нужны наши врачи, экономисты, юристы. Даже элитные. Абитуриенты четко различают эти понятия.
Половина моей бывшей студенческой группы теперь там, за бугром, и почти все работают в отличие от нас, здесь оставшихся, по специальности. Поди плохо – быть профессором в Бостоне. Или за 20 минут на суперприборах делать задачку, которая когда-то у нас могла быть темой очень хорошей диссертации и требовала годы напряженной работы нескольких сотрудников. Или курировать важную тему заболеваемости туберкулезом в российских тюрьмах, но оттуда – из Манхэттена. Они получили свои заветные гражданства и появляются здесь по разным важным событиям: похоронить родителей, продать оставшиеся квартиры. И между делами попеть и попить в прежней компании. На фотографиях они отличаются от местных импортным лоском и ослепительным блеском натренированных улыбок.
Их дети учатся в тамошних университетах, занимаются спортом и играют на саксофонах. Эти дети, в большинстве своем истые граждане той страны, говорят по-русски уже с акцентом и вовсе не собираются возвращаться на историческую родину.
Двадцатилетие выпуска нашего курса отмечали так: местная популяция – под Москвой на биостанции, другие, забугорная ветвь, в Штатах. Два мира – две системы.
По Интернету как-то пришло именное приглашение: выпускники нашего факультета собираются на большую встречу в чудном живописном месте. Красота! Но в сорока километрах от Вашингтона! В обширной программе столько привлекательного – swiming, walking, sight-seeing, singing, dancing и прочие -ing.
В Интернете уже несколько лет живет сайт, где указаны адреса и явки наших выпускников. Поражает разброс семян факультета – наших нет разве что в Антарктиде. И то, наверно, лишь потому, что не откликнулись на призыв.

Собственный племянник после мехмата который год живет и работает в Бразилии, «где много диких обезьян». Страна небогатая, но старательно выращивает математиков, заманивает чужих, платит им, потому что хочет иметь свою бразильскую математическую школу. А у нас математики пока еще сами растут, благо великие люди от Ломоносова до Колмогорова с учениками почву рыхлили и удобряли, великую школу создавали. А поскольку таланты-самородки сами растут, то стране, похоже, наплевать на их дальнейшую судьбу – кто они такие? Не депутаты и не бывшие президенты, даже не нефть-газ – какая от них польза стране, вернее, не стране, а властям предержащим, которые за страну решают? Вот и сидит пока племянник, как и многие другие, на другой стороне земного шара – восьмой язык освоил, лекции и доклады на разных языках читает, двигает науку, участвует в разных конференциях и симпозиумах по всему миру, диссертацию защитил, спортом занимается, путешествует, покрывается толстым слоем шоколада. Появляется иногда здесь – но что его тут ждет? Слава Богу, армия кандидатам наук уже не грозит. Преподавать математику в заштатном вузе за гроши? Или использовать теорию вероятности в казино и денежных пирамидах?

Собственные дети начали вялые разговоры о дальних странах: «Надо бы ехать!» Все больше их одноклассников нацелились в перспективе за рубеж. Родители в этом поддерживают: готовы оплачивать импортное образование, передают по наследству собственные мечты о заграничной жизни. Активные, предприимчивые, талантливые покидают страну, ищут, где лучше. У нас пока дело дальше разговоров не идет. Осваивать новые языки, шлифовать старые – лень, попасть в «выездные» вузы – надо развивать пяди во лбу или очень дорого платить. Потому пока только говорим.
Похоже, что естественный отбор выведет вполне определенную местную популяцию пассивных патриотов-шапкозакидателей. Этакая помесь Манилова с Обломовым. Впрочем, это вполне милые и добродушные люди – бездельники, но обаятельные. Хуже, когда лень и ограниченность соседствуют с откровенным фашизмом, борьбой за чистоту расы, с инородцами. Слабеем как нация, потому боимся, что наше место займут более сильные и жизнеспособные. Те, что хотят, но не могут уехать, боятся, что здесь их выживут китайцы, негры, лица кавказской национальности и все остальные.
Про нашу демографию сейчас лучше не будем – или мы как народ и страна встряхнемся и начнем жить, себя уважая, либо сомкнутся над нашей головой пришлые народы. А что мы им можем противопоставить? Одного чахлого наследника на семью из пяти взрослых, которого от сквознячка и солнышка берегут? А у них почти в каждой семье десяток, и все поджарые и жизнерадостные, зубами сверкают. Тут надо садиться и сильно думать. Лучше без водки. Всем думать. И в первую голову – отцам нации. Ау! Где они, отцы? Куда смотрит правительство? И почему глаза такие жадные?

Что же внушает мне уверенность, что наши дела не так уж и плохи? То, что не все активные и талантливые убегают из страны. Некоторые (из тех, что однозначно могли уехать и хорошо жить в зарубежном раю) сознательно остаются и создают очаги новой жизни здесь. Им трудно, но они выбрали этот путь и не жалуются. Они создают или поддерживают Школы (именно с большой буквы, а школа это, кукольная мастерская, театр-студия или хор – это совсем не так важно), собирают вокруг себя тех, что остались, и передают им то, что когда-то им самим передали их Учителя. Зачем им это все надо? Некоторые и сами не знают. Просто иначе они не могут.
Встретятся вам такие люди – помогите им чем можете, встаньте рядом, подставьте плечо, не дайте заглохнуть хорошему начинанию. Потому предлагаю новую рубрику – например, под лозунгом господина Кнышева: «Надо чаще бывать везде!» И рассказывать о людях, которые живут здесь, сейчас и интересно.
...И все равно. Сидим и не едем! Звонит иногда еще Америка, звонит Париж – есть места, держим для вас, ждем, нужны! Приятно, что нужны. И сидим, не едем. Кто мы там? Иностранцы, приехавшие за своим эмигрантским счастьем. Не едем. Потому что здесь, на нашем месте, без нас образуется дырка: кто поедет летом в деревню к Митрофанычу, кто «будет пыльные окна к празднику протирать», кто сможет сравнить новый выпуск в любимой школе с прошлогодним? Да и не хочу я говорить на другом языке.
Здесь живые родители, которые не поедут ни за какие коврижки, а оставить их здесь одних просто невозможно, здесь друзья, которые тоже никак не могут понять, почему это они не хотят уезжать из своей страны,
Мы здесь дома! И у нас еще здесь дела!
А там, за бугром, все вовсе не так хорошо. Помню замечательную беседу со швейцаркой, живущей в Англии замужем за шотладцем. По-английски она говорила куда лучше меня, но другого языка для общения у нас не было. Обсуждали вечный женский вопрос о счастье. К концу застолья сдержанная Пия возопила: «Да что вы знаете о наших проблемах?» Да и к чему бы чопорным иностранцам рыдать, уезжая из России? А ведь рыдают (и те, с кем учились, и те, с кем работали, и те, кто в гости приезжал)...

...Сын однокурсницы, живущей и работающей в Москве, семь лет учился в Англии. Потрачены немалые деньги. Оказалось, что он всегда мечтал жить только в Москве, жалел о своей школе, а всю идею с его обучением воспринимает как жестокий мамин каприз. Лежит на диване и ждет приглашения на хорошую работу. Наш, Обломов, истинный россиянин.
Несколько лет мой младший регулярно получает почту из Америки – бывшая его одноклассница не хочет забывать приятелей и родной язык, упражняясь то на бумаге, то телефонно, то компьютерно. Такое многолетнее недетское упорство вызывает серьезное уважение. Она считает себя здешней, она когда-нибудь вернется.

И не так уж редко вполне успешные там все же возвращаются сюда. А когда совсем невмоготу (денег не хватает, работы нет), то мотаются туда-сюда (немножко здесь профессор, немножко там), но сохраняют гражданство и наш такой непонятный менталитет.
Может, и те второклашки поймут, что счастье – когда у тебя все дома. И когда ты сам дома!

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"