ИДЕИ И ПРИСТРАСТИЯ 
ОТРАЖЕНИЯ 

Голос поющей и играющей воды

Стихи Ольга Седакова начала писать с четырех лет и еще до того, по собственному свидетельству, «сколько себя помнит». Ритм был для нее понятием врожденным, предшествующим смыслу, как русло – реке. Это парадоксально, но для поэзии, как и для судьбы, верно: вода прокладывает себе путь в берегах, текущих согласно с нею.
«В поэзии я люблю роковое. Например:

Меж нив златых и пажитей зеленых
Оно, синея, стелется широко,
Через его неведомые воды
Плывет рыбак...

Потому ли, что это уже небо, а не озеро; потому ли, что всего этого на свете нет и быть не может – и тем не менее только оно и есть; одним словом, неизвестно почему, от этих стихов в детстве мне хотелось что-нибудь разбить, хотя бы ближайшую посуду: я видела, как с этим сине-зелено-золотым пейзажем Неведомого на нас, как хищная птица, может, как орел к Ганимеду, спускаться судьба “Софокла уже, не Шекспира” (как совсем по другому поводу сказала Ахматова). Роковыми мне кажутся вполне воплощенные стихи», – пишет Ольга Седакова
Она родилась в Москве в семье военного. Окончив школу, поступила в 1967 году на филологический факультет МГУ. В то время там можно было услышать Аверинцева, читавшего византийскую эстетику, Пятигорского – историю индийской мысли, Мамардашвили – философию ХХ века.
Выбор филологии был в высшей степени не случаен. Слово для поэта – живая энергия. Такому отношению к слову Ольга Александровна отчасти обязана своей бабушке. Будучи человеком глубоко верующим, человеком «с монастырской духовной культурой», она умела любое обыденное явление назвать, превратить в сказку – одухотворить. «Вот бабушка перебирает крупу в саду на столе и грозит ветру, который все у нее сдувает, – вспоминает О.Седакова. – “У, безрукий!” – “Почему безрукий?” – “Летит лбом, не глядя”». Позже эта любовь к слову поднимается и до строк, с которых начинается Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин 1.1).
В советское время филология была для Ольги Седаковой гессевской Касталией, в которой только и можно было спастись от пошлости официальной культуры. Общаясь со столь выдающимися представителями «кастальского» круга, как С.Аверинцев, Ю.Лотман, она училась относиться к своему творчеству как к таинству. Безответственность богемы по отношению к сказанному, вседозволенность «гениальности» ей абсолютно чужды.
«Сколько же мне раз говорили: “Вы что, не у нас росли?”... Ведь не публиковались не только мои стихи и проза, но и лучшие переводы (поскольку это были переводы «не тех» авторов – к «не тем» принадлежал, например, П.Клодель – или сделаны они были не так, как положено), и филологические работы (кроме самых специальных и маргинальных для меня, по этнолингвистике), и критика», – вспоминает она. Эмиграция внутри своей собственной страны – опыт, выстраданный поэтессой в полной мере.
Первая книга О.Седаковой «Врата. Окна. Арки», как и следовало ожидать, вышла за границей в 1986 году. В России до прошлого года были изданы только две книги, которые давно стали библиографической редкостью. К ним прошлым летом прибавился великолепный двухтомник избранных произведений.
Ольга Седакова – поэт, сознательно живущий в тишине. Стихи она читает – как вода льется: не звонкая вода лесного ручья и не громкая водопада или бурной реки, но такая, что бывает в озере. Прозрачная, всей глубиной отражающая высоту, тихая вода зеркала. Или фонтана – дерева, бесшумно погруженного в свой круговорот. Вода такая зачаровывает, окунает в себя уже одним ритмом своего звучания.
«И когда плавающее и необъятное, слабое и огромное, как облако цветочной пыли, явление вдруг складывает крылья, вроде бабочки, и садится, становясь, например, “сундуком” или “зимой”, – и оставляет за собой возможность раскрыть совсем другие крылья, чем только что сложило, и улететь, и назваться иначе или вообще никак – этот момент вызывает восторг, какого уже никогда не доставит торжество добра над злом, скажем. Это исключительно познавательная этика, если только за “познанием” мы сохраним значение приобщения к какому-то единственному, животворящему, чудесному смыслу; к тому же с условием, что приобщение это спускается сверху, а не добывается силой», – пишет О.Седакова о предмете поэзии любимых ею В.Хлебникова, Р.Рильке и Б.Пастернака. Это в полной мере относится и к ее собственной поэзии.
Вода – постоянная тема в стихах О.Седаковой. Она – глубина, источник всяких метаморфоз, жизнь, погруженная в созерцание, – зеркало. Последнее не знак замкнутого пространства, но напротив – пространства разомкнутого, такого, в которое человек и мир на определенном уровне включены всем своим существом.

Я тоже из тех, кому больше не надо,
и буду стоять, пропадая из глаз,
стеклянной террасой из темного сада
любуясь, как дождь, обливающий нас,
как полная сердца живая ограда
у стекол, пока еще свет не погас.

Ограда прощания и поминанья,
целебная ткань, облепившая знанье.
И кто-то кивает, к окну подойдя,
лицу сновиденья, смущенья, дождя.

Здесь нельзя не вспомнить о Психее, о ее склонности к воплощению и перевоплощению. Наконец, о чаше – водной бездне, которая, вдохновляемая Духом Святым, поет на разные голоса. Голоса стихий и вещей.
С водой, глядящей сквозь лица и вещи глубину, О.Седакову роднит еще и ее способность делать прозрачной изнутри любую форму. Вливаться во все и превращать камень в стеклянный сосуд явностью своего присутствия:

С нежностью и глубиной –
ибо только нежность глубока,
только глубина обладает нежностью –
в тысяче лиц я узнаю,
кто ее видел, на кого поглядела
из каменных вещей,
как из стеклянных,
нежная глубина и глубокая нежность.

Глубина точит форму изнутри, она «нежная». Все, что приходит извне – напор, насилие, то, что заставляет сердце закрыться. «Глубокую нежность» испытывает человек, став открытым, прозрачным для мира – другого всплеска бездны. Глубина – то, что позволяет раскрыться внутреннему пространству вовне и видеть других, в ком глубина со всей присущей ей нежностью свершила ту же работу.

...дух говорит, как клады из волны,
изъеденные солью глубины.

Как и в процессе создания иконописного сюжета, когда краски наносятся послойно, каждая предыдущая тема, метафора у О.Седаковой подкрашивает следующую. Целостный образ возникает как то, что проходит сквозь многоцветие спектра речи и многообразность мира. Как ритм дыхания Истока, как Его явление в лике.
Вода у О.Седаковой, как и фаворский, иконный свет, не заслоняет лица и предметы, но сквозь них лучится, изливается нежностью материнской и отцовской ласки Истока.

Пруд говорит:
были бы у меня руки и голос,
как бы я любил тебя, как лелеял.
Люди, знаешь, жадны и всегда болеют
и рвут чужую одежду себе на повязки.
Мне же ничего не нужно:
ведь нежность – это выздоровленье.
Положил бы я тебе руки на колени,
как комнатная зверушка,
и спускался сверху
голосом как небо.

В интервью «Русской мысли» Ольга Седакова говорит об игре, определяя ее как «особое, бесцельное и беззаботное состояние», присутствующее и в «изложениях самых мрачных тем» как дар «легкого сердца», необходимый для поэта. Наконец, игра – и радость псалмопевца Давида.
Подлинный поэт, как и настоящий святой, – тот, кто играет. Играет потому, что в нем играет вода кастальского ключа – свет. Святой и есть поэт. Он – хвала, возносимая Богу за каждый миг и час, за всех и за все, ставшее в этой хвале от него неотделимым.

А свет играет, как дети,
малые дети и ручные звери.

То есть доверчиво, с полной отдачей себя игре, с полной врученностью себя и Богу, и всему, с чем играет. И поэт, и святой знают мир в единстве его Истока: один – ритмически, другой – в языках Святого Духа.
В поэте разрозненные явления этого мира становятся голосами, возвращаются к своей изначальной природе, оказываются хором.
В одной из легенд о Басё, великом японском поэте, рассказывался такой случай. «Однажды осенью он и Кикаку шли по рисовому полю. Увидев красную стрекозу, Кикаку сложил:
Оторви пару крыльев
У стрекозы –
И получится стручок перца.
– Нет, – сказал Басё, – это не хайку. Ты убил стрекозу. Если ты хочешь создать хайку и дать ему жизнь, нужно сказать:
Добавь пару крыльев
К стручку перца –
И появится стрекоза».
По-настоящему играть и жить умеет тот, кто из мертвого может создать живое. Тот, кто даст возникнуть из себя миру, в котором Воскресение – одно из свойств бытия.

Другим аспектом игры является любовь Ольги Седаковой к стилизации.
Ритм для О.Седаковой – то, к чему сводится как вся культура целиком, так и те или иные временные ее формы. Их включенность в единый ритм бытия (поток) – соки, питающие индивидуальное творчество того или иного поэта. Отказ от них равносилен выпадению из общего звучания культуры, выходу из хора, потере чаши.

Женская фигура

Отвернувшись,
в широком большом покрывале
стоит она. Кажется, тополь рядом с ней.
Это кажется. Тополя нет.
Да она бы сама охотно
в него превратилась
по примеру преданья –
лишь бы не слушать:
– Что ты там видишь?
– Что я вижу, безумные люди?
Я вижу открытое море.
Легко догадаться.
Море – и все. Или этого мало,
чтобы мне вечно скорбеть,
а вам – досаждать
любопытством?

Изображенная здесь – Кора (Персефона). В ее образе воплощена и вся любовь Греции к своему дому, к своей ойкумене – полноте бытия, и противовес ей – страх бесплотности, смерти, разлуки – потери этой осязаемой на ощупь божественной полноты жизни. Вспоминается бёклинская картина, на которой Данте плывет в ладье Харона к темным кипарисам мира теней.
Вместе с тем образ выходит как за пределы древнегреческого ощущения, так и за пределы бёклинской темы смерти. Он – античное понимание оной, ставшее ритмом в культуре, темой для многочисленных индивидуальных вариаций.
Ольга Седакова видит время (во всей его многослойной спрессованности) вмещенным в Источник, из которого оно постоянно истекает обновленным в новые русла судеб и голосов:

Темны твои рассказы,
но вспыхивают вдруг,
как тысяча цветных камней
на тысяче гибких рук, –
и видишь: никого вокруг,
и только свет вокруг.

Это «никого вокруг» и «только свет вокруг» – судьба поэта, истинное его предназначение. Предназначение быть чашей – голосом Истока, голосом поющей и играющей воды.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"